– Так точно, товарищ капитан 2 ранга, хватит!

– Другого ответа я и не ожидал. Но все же хочу предупредить! Если Вы не сможете к установленному сроку сдать на самостоятельное управление, я без сожаления с Вами расстанусь. Сейчас, с продаттестатом и аттестатом на оружие, в казарму, к моему помощнику. Казарма размещается на первом этаже следующего за отделом кадров здания. Он Вам все расскажет. Завтра представлю экипажу. Вам все понятно?

– Так точно, – заученно ответил Василий.

– Тогда свободны, – сказал Завирухин и равнодушно отвернулся в сторону кадровика. Василий встал, и по-строевому повернувшись, вышел из кабинета.

Казарма полностью занимала первый этаж здания, и представляла собой длинный коридор, по обе стороны которого, в начале и конце, размещались туалет, баталерки, бытовая и Ленинская комнаты, каюты офицеров и мичманов. В центральной части, разделенной колоннами, по обе стороны коридора, располагались двухъярусные койки личного состава. Дневальный, козырнув, показал каюту помощника. Его уже ждали.

– Дверь не закрывать! – приказал помощник командира, долговязый, с рябым, деревенским лицом капитан-лейтенант, и громко выкрикнул в открытый дверной проем: – Интенданта ко мне!

– Представьтесь! – обращаясь к Василию, потребовал он.

– Лейтенант-инженер Бобылев.

– Меня зовут Александр Васильевич Рысаков. Ко мне обращаться по званию. Мне, Ваш аттестат на кортик и две фотографии на пропуск, интенданту – продовольственный аттестат. Ужинаете и завтракаете с экипажем на базе. Кстати, где остановились?

– В гостинице.

– Пропуск будет готов через день. Но я думаю, в ближайшие полгода он Вам не понадобится. Командир приказал с завтрашнего дня Вам постоянно жить на корабле. Сход – только с его личного разрешения. Завтра на корабль без пропуска не пропустят, поэтому утром перемещаетесь в составе экипажа.

Василия поразила напускное высокомерие, с которым решил обращаться с ним этот капитан-лейтенант. А эта ехидная улыбка после слов о пропуске, который ему не понадобится? Ладно, пока промолчим!

Со словами:

– Прибыл по Вашему приказанию! – в каюте появился интендант – упитанный, краснорожий, стриженный наголо мичман.

«Татарин», – определил для себя Василий.

– Володя, забирай пополнение. Сегодня покормишь, а с завтрашнего дня поставишь товарища лейтенанта на довольствие. Выдай разовое постельное белье, спецодежду, пилотку и тапочки «РБ». Жить он будет на корабле. Помоги с клеймением.

В баталерке Василий с трудом подобрал нужного размера пилотку. С тапочками и синего цвета хлопчатобумажными курткой и брюками было легче. Имелись все размеры.

– Вот клеймо, а краску спросите у боцманов, – всучив Василию клеймо «РБ», покрытое слоями засохшей белой краски, выпроводил его из баталерки интендант. Василий с полученной одеждой вышел в коридор: «Где искать этих боцманов?».

– Дайте мне клеймо, – неожиданно услышал он чей-то добродушный голос. Перед ним стоял, розовощекий, плотный и ладный, как молодой огурчик, морячок. Василий отдал ему клеймо. Морячок пропал где-то в коридоре, но быстро вернулся с очищенным от краски клеймом, вырезанным из листа бумаги трафаретом треугольника, баночкой белой краски и кусочком поролона.

– Пойдемте со мной, – предложил он и привел Василия в комнату бытового обслуживания. Здесь, на гладильной доске, он аккуратно проштемпелевал соответствующими знаками всю одежду.

– Кому я должен? – спросил Василий.

– Не стоит, товарищ лейтенант, Сажин, моя фамилия, рулевой-сигнальщик, – ответил морячок. Его полные щеки зарделись как у девушки.

На ужин Бобылев решил не ходить. Попив чай с тем, что осталось от завтрака, он занялся подготовкой к жизни на корабле. Уж если приказано ему безвыходно находиться на корабле, то для этого все должно быть приготовлено. Собравшись, не зная, куда себя деть, он спустился на первый этаж, где в холле, стоял черно-белый телевизор. Вязавшая на спицах, дежурная и двое постояльцев гостиницы, одетые в спортивные костюмы, с интересом смотрели очередную серию «Семнадцати мгновений весны». Василий подсел к ним на широкий, покрытый темно-коричневым кожзаменителем диван, и погрузился в размышления штандартенфюрера СС Штирлица о том, кто из главарей третьего рейха способен пойти на контакт с Западом. Фильм закончился, и на экране, под привычную музыку появилась заставка новостей. Внезапно зазвонил телефон.

– Бобылев есть? – взяв трубку и что-то ответив, громко спросила дежурная.

– Я! – Василий поднял руку.

– Вам, в кубрик экипажа.

– Зачем?

– Откуда я знаю, – отмахнулась дежурная.

«И кому я понадобился, на ночь глядя!» – недовольно подумал Василий.

В кубрике, под наблюдением мичмана, дежурного по команде, шла подготовка к отходу ко сну.

– Вам к помощнику командира, – заметив его, сообщил дежурный.

– Можно? – постучав, в дверь спросил Василий. – Зачем вызывали?

– Я же говорил Вам, ко мне обращаться «товарищ капитан-лейтенант» и представляться. Вас что, этому не учили, товарищ лейтенант-инженер? Повторите все сначала!

– Товарищ капитан-лейтенант, лейтенант-инженер Бобылев по Вашему приказанию прибыл! – повторил покрасневший Василий.

– Хорошо, товарищ лейтенант-инженер. Теперь к делу. Завтра смотр кубрика, который как вы знаете, является одним из элементов сдачи задачи один. Кубрик должен быть в образцовом состоянии. К сожалению, у нас не все тумбочки застланы, свежей бумагой. Я надеюсь на Вас. Берите ножницы, бумаги у меня сколько угодно, и приступайте к работе. Вопросы есть?

Василий с трудом сдержал себя, чтобы не нахамить рябому помощнику. Не в его интересах с первого дня идти на конфликт!

– Вопрос можно? Почему я должен за моряков резать бумагу? Хозяева тумбочек обязаны справиться с этим заданием. На худой конец есть подсменные дневальные! Целых два человека.

– Зарубите себе на лбу! Мои приказания не обсуждаются! Идите и выполняйте, товарищ лейтенант-инженер! – грубо оборвал Рысаков и протянул ему ножницы. Нервы не выдержали. Выхватив у капитан-лейтенанта ножницы, Бобылев размахнулся и с силой бросил их ему под ноги. Ножницы со звоном отрикошетили от упругой половицы, и, пролетев мимо испуганно отпрянувшего в сторону помощника командира, приземлились на рядом стоящую кровать. Развернувшись, Василий выскочил из каюты. На выходе из кубрика, услышал в спину крик помощника:

– Товарищ лейтенант, вернитесь! Я это так не оставлю. Вы будете наказаны!

В вестибюле гостиницы он задержался, чтобы записаться у дежурной на шесть утра. Поднялся в номер. Не раздеваясь, лег на кровать. Не ожидал он такого начала службы. Откуда у каплея столько спеси и чванства? Только дурак не догадается, что все приказания помощника, презрительное обращение к нему от одного, желания Рысакова с первого дня, неважно в чем, унизить и оскорбить его.

Так и не раздевшись, бесконечно перебирая в уме, различные варианты своего поведения в отношениях с помощником и решив не при каких обстоятельствах не давать ему спуску, поворочавшись часа три, он заснул.

Утром проснулся от назойливого стука в дверь:

– Встаем!

Это дежурная обходила тех, кто записался вчера. Безразлично подумал о вчерашнем: «Черт с ним! Даже если нажалуется командиру». Между тем страшно хотелось спать. Только после холодного душа, Василий почувствовал себя к чему-то способным.

В столовой, за столиками на четырех человек, кое-где уже сидели мичманы и офицеры. За одним из них он увидел знакомое лицо. Это был вчерашний дежурный по команде.

– Доброе утро! – поздоровался Василий. – Куда можно сесть? Тот указал на стол с табличкой, на которой аккуратно было выведено плакатным пером «КГДУ». На белоснежной скатерти, вокруг столовых приборов, масленки и сахарницы, стояли четыре тарелки, на каждой из которых лежали вареное яйцо и горкой, нарезанные – бекон, сыр. Рядом стояли стаканы для чая, в мельхиоровых подстаканниках, стаканы с кефиром и чашечки с медом.