— Договорились, научи меня, — ответил Джакоб, поднимаясь и уступая юному наставнику свое место.

— Вот смотрите, надо просто взять сосок, осторожно нажать и потянуть вниз, как будто вы хотите выдавить молоко. Вот так, понятно?

Глядя, как белые струйки пенятся, ударяясь о дно подойника, Джакоб вдруг вспомнил, как пенятся во время шторма океанские волны, разбиваясь о прибрежные скалы. Он подумал, что когда-то наверняка жил на берегу океана. Джакоб не понимал, откуда взялось это ощущение, от Рэчел он еще раньше узнал, что сейчас они в Вайоминге, а, как он смутно припоминал, от Вайоминга до побережья путь неблизкий.

— Ну что же вы, мистер? Попробуйте сами, это совсем несложно, — задорный голосок вывел Джакоба из задумчивости.

На этот раз дело пошло на лад, и через двадцать минут Джакоб вернулся к Рэчел, держа в руках подойник с парным молоком. Увидев, с какой гордостью Джакоб несет молоко, девушка не смогла сдержать улыбку.

— Сказать по правде, я не думала, что ты справишься, — сказала она, с удивлением и нежностью глядя на него.

— Я не сам, мне помогали.

— Только не говори, что тебе повстречалась прекрасная фея с волшебной палочкой, — усмехнулась она. Не хотелось бы тебя разочаровывать, но это был всего лишь рыжий мальчишка.

— Да ладно, — ответила она, развязывая свой фартук, — все равно я никогда не верила в волшебство.

Когда она сняла фартук, Джакоб невольно заметил, что у нее на платье расстегнулась пуговка. Он приблизился к Рэчел, не в силах отвести глаз от того места, где в открывшемся разрезе платья виднелась ее смуглая кожа.

— Что у тебя на уме, Джакоб Кристофер? — спросила Рэчел. Проследив за его взглядом, она поняла, куда он смотрит, и, смутившись, поспешила застегнуть платье.

— Тебе лучше этого не знать, — ответил Джакоб, отвернувшись. Он решил, что его несдержанность могла обидеть ее.

Но Рэчел уже не выглядела смущенной. Она приблизилась к Джакобу и, прижавшись к нему, крепко обняла.

— Тебе нечего стесняться, я ведь теперь твоя жена, — ласково прошептала она.

Но в этот момент он почувствовал резкую боль в голове, перед глазами заплясали черные точки, и Джакоб потерял сознание, так и не успев поцеловать свою жену.

«Мне не мешало бы поучиться готовить», — подумала Джози, с отчаянием глядя на отвратительную липкую массу. Это было единственное, что ей удалось приготовить из кукурузной муки, которую она нашла в кладовке у Кэллахена. Но доктору Энни никогда не приходило в голову, что ее дочери нужно уметь готовить. С первого дня, как Джози отправилась в школу, она с головой погрузилась в учебу, и ей совсем некогда было крутиться на кухне, наблюдая, как мама готовит еду.

Потом в доме появилась Любина, которая терпеть не могла, когда кто-нибудь заходил на кухню и крутился у нее под ногами. И это вполне устраивало Джози, потому что у нее никогда не возникало желания попробовать приготовить что-нибудь самостоятельно. А в Нью-Йорке, в доме ее деда, где девушка жила, пока училась, всегда было полно прислуги, там Джози и подавно не приходилось возиться на кухне.

Теперь Джози горько пожалела, что, проводив столько времени за книгами, не удосужилась научиться самым простым вещам. Она всегда казалась себе самостоятельной и взрослой женщиной, а сейчас вдруг ощутила себя беспомощным ребенком, не знающим, с какой стороны подступиться к плите.

— Ладно, будь что будет, — пробормотала Джози себе под нос и, отыскав в плите закопченную сковородку, вывалила туда скользкое месиво, которое у нее получилось. Сунув сковородку в духовку, она присела на стул, боясь даже представить, что за блюдо у нее получится.

Кэллахен спал в другой комнате, утомленный долгой дорогой, и ей не к кому было обратиться за помощью. Так что пришлось готовить самой. После того как им не удалось найти Бена, Кэллахен упал духом и выглядел совсем разбитым. И поэтому, когда он привел лошадей, Джози предложила ему прилечь, пообещав, что справится со всем сама. Не став с ней спорить, он ответил:

— Пожалуй, ты права, я прилягу ненадолго. Ты только разведи огонь, а потом я встану и помогу тебе с готовкой.

Но, конечно же, он мгновенно провалился в сон, едва голова его коснулась подушки. Когда Джози через минуту зашла в его комнату, чтобы о чем-то спросить, то обнаружила, что он крепко спит. Даже во сне его лицо выглядело мрачным. Сердце Джози разрывалось от жалости к Кэллахену. Теперь она знала, как много значит для него Бен, и понимала его страх потерять единственного брата. Она с ужасом думала о том, как поведут себя ее близкие, узнав, что она помогла бежать из тюрьмы преступнику, но даже мысли о родителях не могли заставить ее бросить Кэллахена и вернуться домой.

Джози бродила по дому, размышляя, что же заставило ее нарушить закон и последовать за этим мужчиной в неизвестность.

Она прекрасно понимала, что дело тут не только в его красоте. В Нью-Йорке ей приходилось встречать достаточно красавцев, но их ухаживания оставляли ее равнодушной. А с Кэллахеном все было по-другому. Ее с самого начала влекло к нему, а теперь у нее появилось чувство, что они просто созданы друг для друга.

Джози чувствовала себя очень уязвимой, оставаясь с ним наедине в этом пустом доме. И дело было вовсе не в том, что она боялась, что Кэллахен попытается силой добиться близости. Она знала, что он никогда не причинит ей зла. Если она кого и боялась, то только саму себя. Ему было бы достаточно просто поцеловать ее, и она не сможет устоять против соблазна.

Чтобы отвлечься от опасных мыслей, Джози решила попробовать сварить кофе. Найдя кофейник, она наполнила его водой и поставила на плиту. На мгновение Джози задумалась, сколько кофе нужно насыпать, но, решив, что чем больше, тем лучше, она высыпала в кофейник чуть ли не полбанки.

Справившись с этим, Джози вытерла пот, выступивший у нее на лице. Огонь в плите накалил и без того горячий воздух, и находиться в кухне было совершенно невозможно. «И как некоторые женщины умудряются готовить еду по три раза в день?» — подумала Джози, выходя из кухни.

Присев в кресло, она в который раз стала перебирать в памяти судебные случаи, которые встречались ей в учебниках, пытаясь найти хоть что-нибудь похожее на дело Кэллахена. Потом мысли Джози переключились на Элли. Как там у нее дела в Шарпсбурге, встретилась ли она с Уиллом? В курсе ли шериф, что Кэллахен сбежал из тюрьмы, прихватив с собой Джози?

Джози казалось, что разумней было бы всем вместе отправиться в Шарпсбург и расспросить банкира Перримана. Но вместо этого она отправилась на ранчо, потому что так решил Кэллахен, а ей не хотелось с ним расставаться. За считаные дни она растеряла все то, что четырнадцать лет прививали ей родители, пытаясь сделать из нее настоящую леди.

Внезапно ее внимание привлек запах горелого, доносящийся из кухни. Вскочив с кресла, она кинулась туда и, схватив какую-то тряпку, поспешила вытащить сковородку из духовки. Но тонкая ткань не смогла защитить ее пальцы от ожога, и, вскрикнув от боли, Джози выпустила раскаленную сковородку из рук. Тяжелая посудина с грохотом покатилась по полу. Подняв глаза, Джози увидела, что вся плита залита кофе, про который она совсем забыла. От обиды и боли из глаз девушки брызнули слезы. И в этот момент на кухню влетел Кэллахен, разбуженный грохотом. Увидев, что Джози плачет, он кинулся к ней.

— Что тут у тебя случилось? — с тревогой воскликнул он.

— Да ничего, — ответила Джози, подбирая с полу обгорелые остатки того, чему уже не суждено было стать кукурузной запеканкой, — просто я почувствовала себя плохо и выронила сковороду. — Она пыталась хоть что-нибудь придумать, чтобы оправдать собственную беспомощность.

— Осторожней! Если ты собираешься упасть в обморок, тебе лучше отойти подальше от плиты. — Он пытался шутить, но в его глазах Джози видела неподдельную тревогу. Приблизившись к ней, Кэллахен обхватил ее за талию, чтобы поддержать, если она вдруг потеряет сознание.