Все остолбенели. Не веря своим ушам, граф переспросил:

— Вам с Клеоной, мадам? Но… но…

— Мы благодарны вам за приглашение, граф, — заявила герцогиня. — Как и Сильвестр, я давно не была в Париже, но кое-что из моего имущества все еще там, если, конечно, оно не пропало во время Революции.

— Но, мадам, это невозможно, — в смятении проговорил граф. — Это было бы небезопасно!

— Небезопасно? — воскликнула герцогиня. — Что за странное утверждение! Множество моих друзей уже побывали во Франции. Мисс Берри до небес превозносит первого консула. Лорд Абердин пленился его улыбкой. Я хотела бы сама его увидеть и буду очень удивлена, если меня, с моими рекомендациями, не примут при новом дворе с такой же любезностью, с какой принимали в Версале, когда была жива бедная Мария Антуанетта.

— Но, мадам, вы не понимаете. Мы с герцогом…

— Сопровождаете нас, как вам и положено, — закончила герцогиня. — Насколько я понимаю, вы говорили о том, чтобы ехать завтра. В котором часу ты думаешь отбыть, мой дорогой Сильвестр?

Клеона перевела взгляд с изумленного лица графа на герцога. Она увидела огонек в его глазах и чуть заметную полуулыбку. Девушка поняла, что вмешательство герцогини отнюдь не раздосадовало, а скорее развеселило его.

— Мы поедем около девяти часов, бабушка. Вы успеете собраться к тому времени? С быстрыми лошадьми — я сегодня же пошлю их вперед — мы должны прибыть в Дувр засветло. Яхта в гавани. Если капитан выполнил приказ, она будет готова отплыть, когда начнется вечерний отлив.

— Mais, Сильвестр, c'est trop extraordinnaire!30 — запротестовал граф.

— Пусть они едут, Пьер, — добродушно отозвался герцог. — Почему только мы с тобой имеем право посмотреть на французскую столицу?

Видно было, что графа душила злоба, но возразить ему было нечего.

— Итак, Сильвестр, мы будем готовы к девяти часам, — закончила герцогиня. — Доброго вам дня, граф. Мы с нетерпением будем ждать встречи с вами на вашей родине. — С этими словами герцогиня повернулась и вышла из библиотеки. Клеона последовала за ней, но, дойдя до двери, оглянулась через плечо. Граф смотрел им вслед, и на его лице ясно читались досада и гнев. А плечи герцога слегка подрагивали, словно он смеялся какой-то тайной шутке, известной лишь ему.

В холле герцогиня хихикнула и, к удивлению Клеоны, подхватила ее под руку.

— Мы смешали им планы! — воскликнула она, ликуя.

— Ваша светлость успеет собраться к девяти часам завтрашнего утра? — спросила девушка.

Герцогиня засмеялась:

— В молодости я научилась собираться быстро и путешествовать налегке. Тогда нам обычно приходилось ездить верхом. Нет, путешествие меня не тревожит, разве что этот сладкоречивый француз постарается столкнуть нас с утеса или утопить, когда мы будем пересекать канал.

— Вам не нравится граф?

Они дошли до Голубой гостиной и вошли внутрь.

— Закрой дверь, — приказала герцогиня и, когда Клеона выполнила ее распоряжение, добавила: — Я не доверяю лакеям после того, как поймала их пару раз, когда они подслушивали у замочной скважины. У меня есть подозрение, что кто-то интересуется тем, что говорится и делается в этом доме, но кто — ума не приложу. — Клеона уже открыла рот, чтобы рассказать герцогине о потайной двери в панели, но ее светлость заговорила о Париже, и девушка отложила свои откровения до более удобного момента. — Я не позволю Сильвестру жениться в Париже без моего одобрения и не допущу, чтобы он встречался с той шлюхой. Мое присутствие, возможно, не даст ему окончательно сбрендить. — Герцогиня заметила ее улыбку и сердито сказала: — Ты, видно, думаешь, что я старая дура, но позволь тебе сказать, девочка, что я пока не впала в детство! Я не допущу этот брак, даже если это будет последним делом в моей жизни.

— Но, возможно, герцог и вправду влюблен в эту даму, — осмелилась возразить Клеона.

Герцогиня чуть не расхохоталась на всю гостиную.

— Влюблен! — презрительно бросила она. — Неужели ты действительно веришь, что человек такого высокого положения, как Сильвестр, мог полюбить безграмотную итальянскую потаскуху? Он может быть ослеплен ею, это верно, но любовь тут совершенно ни при чем. Это не то слово, на котором строится связь между аристократом и особой легкого поведения.

— Мне кажется, — медленно заговорила Клеона, тщательно подбирая слова, — что будет немного неловко сопровождать герцога в этой поездке, если он считает, что его сердце занято, а ваша светлость твердо решили задушить этот роман.

— Роман? Вздор! — отрезала герцогиня. — Все, чего я хочу, это не дать Сильвестру превратиться в посмешище. И я это сделаю, даже если мне придется пристрелить эту возомнившую о себе итальянскую птаху.

На этот раз Клеона рассмеялась вслух.

—Ваша светлость, вы великолепны! У вас больше отваги, чем у пятидесяти мужчин. Клянусь, я предпочла бы, чтобы вы защищали меня, окажись я в трудном положении, а не те элегантные изнеженные денди, которых я встречала в лондонском свете.

— Если я и бью копытом, как старая боевая лошадь, — заметила герцогиня, — то только потому, что мое сердце глубоко ранено поведением Сильвестра. Просто понять не могу, что нашло на мальчика?

— Возможно, когда мы попадем во Францию, герцог образумится.

— Я только об этом и молюсь, — вздохнула герцогиня. — К тому же я слышала, первый консул, чьим обществом нам, по всей вероятности, предстоит наслаждаться, не поощряет мезальянс. Он хочет создать при дворе новый высший свет. Именно поэтому он женился на Жозефине де Богарне. Она стоит куда выше на общественной лестнице, чем корсиканский крестьянин! Во всяком случае, если я буду там, Сильвестр не сможет все время ускользать в крысиные норы Парижа.

— Ваша светлость все продумали, — восхитилась Клеона, — Но не стоит ли нам заняться сборами?

— Времени хватит, — холодно произнесла герцогиня. — В этом доме достаточно слуг, чтобы уложить вещи для двух женщин. Тебе понадобятся все твои самые красивые платья, а я должна взять свои лучшие драгоценности. Я не позволю выскочкам затмить себя, какие бы трофеи они ни извлекли из королевских сундуков в завоеванной Европе.

Несмотря на хладнокровие герцогини, Клеона обнаружила, что за оставшуюся часть дня требуется переделать великое множество дел. Надо было забрать платья, заказанные у мадам Бертен, купить новые ленты, перчатки, туфли и чулки. К вечеру в спальне царила лихорадочная атмосфера: полдюжины служанок укладывали, вынимали и заново укладывали одежду, поскольку герцогиня то и дело меняла свои решения относительно того, что следует взять, а что оставить.

От вечерних приемов, на которых они обещали быть тем вечером, пришлось в конце концов отказаться, ибо Клеона справедливо заметила:

— Мы будем слишком возбуждены, ваша светлость, чтобы сосредоточиться на том, что нам говорят. И я стану сбиваться во время танцев, пытаясь вспомнить, какие туфли обычно ношу с платьем из зеленого газа и хорошо ли упакованы серебряные ленты с моей лучшей шляпы, чтобы они не потускнели от морского воздуха.

Но одна мысль весь день не выходила из головы Клеоны. Если она уедет из страны, будет меньше риска столкнуться с сэром Эдвардом или кем-нибудь из его друзей. После приезда в Лондон не проходило дня, чтобы девушка не думала об этом. Леони совсем забыла, что друзья сэра Эдварда часто останавливались в Мандевилл-холле. Чудо еще, что ей до сих пор удавалось избежать разоблачения.

Теперь, когда предстояло пересечь пролив, девушка в который раз благословляла свою мать, которая сочла необходимым научить Клеону бегло говорить по-французски. В соседней деревне жила старая дама, бежавшая из Франции во время террора. Оставшись без гроша, старушка согласилась за скромную плату заниматься с Клеоной и с Леони дважды в неделю.

Порою мадам Дюма, поддавшись на уговоры девочек, рассказывала о гильотине, установленной на площади Революции, о мужестве тех, кто шел на смерть с высоко поднятой головой, глядя на беснующуюся толпу с холодным и бесстрастным достоинством.