Чем ближе они подъезжали к столице, тем желчней становилась герцогиня. Даже новый проезд через убогие предместья, норманнская застава с массивными дорическими колоннами, длинная четырехрядная аллея вязов, а за ней площадь Конкорд и консульский дворец Тюильри не вызвали у ее светлости энтузиазма. Единственное, что она изрекла:

— Крестьяне не должны спать в господских кроватях.

Но Клеону сам факт, что она в Париже, снова наполнил восторгом и предвкушением, с которыми она покидала Лондон.

Перед въездом в город граф оставил свою двуколку, которая все это время ехала рядом с ними, и, пересев в карету герцогини, начал рассказывать им о красоте Парижа, который чудом восстал из руин после революционного террора.

— Многие из дворцов прежней знати стали бальными залами и ресторанами. Вас, мисс Клеона, восхитят новые магазины с их шелками и бархатами, модной мебелью из красного дерева, сказочной бронзой и фарфором.

— Откуда вы все это знаете? — спросила девушка. Граф на мгновение растерялся.

— Я расспрашивал своих друзей. Они рассказывали мне о всяких новшествах. И моя семья писала мне о возрождении города, который я так люблю.

— Я-то думала, вы предпочли бы, чтобы все осталось так, как прежде, — съязвила герцогиня.

— Я стараюсь смотреть вперед, а не назад, — объяснил граф. — Поскольку Наполеон издал указ, что мы, эмигранты, можем вернуться и потребовать возвращения нашей собственности, я, например, готов простить и забыть.

— Надеюсь, вас не постигнет разочарование, — заметила герцогиня.

Считая, что было бы невежливо не проявить любезности к графу, который старался обеспечить им все удобства во время путешествия, Клеона спросила:

— А мы увидим Лувр? Я слышала, в его галереях множество всемирно известных картин и великолепных скульптур.

— Все награбленное, — процедила герцогиня. — Трофеи сотен битв. Любопытно, итальянцы будут осматривать их с тем же восторгом, на какой способны англичане?

Граф засмеялся.

— Боюсь, мадам, вы сегодня не в духе. Мне бы хотелось, чтобы вы по достоинству оценили новую Францию, но я не буду пытаться вас переубедить. Я предоставлю это самому первому консулу, ибо, как мне сказали в Кале, он и его жена весьма заинтересовались вашим прибытием в их столицу.

Рот герцогини скривился в циничной улыбке, но на этот раз она промолчала. Только когда они с Клеоной остались одни в элегантном особняке, приготовленном к их прибытию, ее светлость заметила:

— Мы приехали как частные лица, а с нами обращаются так, словно мы коронованные особы или по крайней мере послы дружественной державы.

— Вас это удивляет? — спросила девушка.

— Это вызывает у меня подозрения.

За дверью раздались шаги, и на пороге появился герцог. Его элегантный облик сразу заставил Клеону почувствовать, как непрезентабельно она выглядит после дороги. Почему-то у нее подпрыгнуло сердце, когда его светлость прошел по полированному полу и поднес руку бабушки к своим губам. Клеона наблюдала за ним, думая, как он красив и что рядом с ним любой другой мужчина показался бы незначительным.

— Добро пожаловать в Париж, бабушка, — говорил герцог. — Надеюсь, вы не слишком устали от долгого путешествия? Эти французы предоставили в наше распоряжение один из лучших домов в Париже. Полагаю, это производит на вас впечатление?

— Почему они это сделали? — резко спросила герцогиня.

Его светлость ответил не сразу, потому что кланялся девушке. Клеона сделала книксен, но подумала с внезапным беспокойством, что выражение его лица, обращенного к ней, было нарочито холодным и безразличным. Герцог повернулся к бабушке.

— Почему? — переспросил он. — По-моему, это очевидно, мадам. Вы очень важная персона.

— Чушь, — отрезала старая леди. — Я английская герцогиня. В Англии это пока что-то значит. Но я не могу взять в толк, почему эти выскочки и революционеры должны благоговеть перед листьями земляники. Если я еще не выжила из ума, это один из дворцов Бурбонов. В прежние времена здесь селили только особ королевской крови.

— Времена изменились, — постарался успокоить ее герцог. — Наполеон на все троны Европы посадил членов своей семьи, так что особы королевской крови будут здесь редкими гостями. А самое высокое положение после них занимаете вы, бабушка.

— За этим что-то кроется, — твердо заявила герцогиня, — и я бы хотела знать что.

Герцог ничего не ответил, но нахмурился. Потом неожиданно прошел к двери, выглянул наружу, снова плотно закрыл дверь и вернулся к бабушке.

— Послушайте, мадам, — сказал он, понизив голос, — и вы тоже, Клеона. Отнеситесь внимательно к тому, что я говорю. У Фуше, начальника полиции Бонапарта, повсюду шпионы. Где бы что ни происходило, каким бы обыденным ни казалось, обо всем докладывается ему. Мне говорили, что даже корзины для бумаг обыскиваются по утрам.

— Что французы ожидают услышать от нас? — спросила Клеона, опередив вопрос герцогини.

— Понятия не имею, — не глядя на нее, ответил герцог. — Я просто предупреждаю вас обеих. Все, что вы будете говорить и делать — я повторяю: все, что вы будете говорить и делать, — будет передаваться кем-то в этом доме или за его пределами в канцелярию министра полиции. Поэтому постарайтесь, бабушка, сдерживать свой язык. Каким бы добродушным Бонапарт ни казался гостям, он не терпит критики.

Клеона ожидала бури протеста, но герцогиня только засмеялась и положила руку на руку внука.

— Я рада, что ты меня предупредил. Я болтливая старуха и слишком склонна к откровенности. Что бы я ни думала, я постараюсь помалкивать, пока не вернусь на английскую землю.

Герцог снова поднес ее руку к своим губам.

— Я знал, что могу на вас положиться, бабушка. Я думаю, что каждый человек является послом своей страны. А Бонапарт — по крайней мере в данный момент — очень хочет показать Британии дружеское лицо.

— А что за ним? — спросила герцогиня. Внук пожал плечами.

— Я оставляю политику тем, кто находит в ней удовольствие. Меня больше интересует Пале-Рояль, где игра еще безумнее и азартнее, чем в Лондоне, а дамы в греческих нарядах выглядят столь фривольно, что, клянусь, даже вы, мадам, были бы шокированы, если бы имели возможность их лицезреть.

— Слава Богу, что мне не придется тратить свое время и деньги в Пале-Рояле. — При слове «деньги» голос герцогини стал резче.

Герцог засмеялся и повернулся к двери.

— Кстати, бабушка, завтра вечером вас обеих ждет великая честь. Первый консул и его жена приглашают вас отобедать с ними в интимной обстановке в Мальмезоне.

— Почему это такая уж честь? — спросила ее светлость.

— Потому что это их частный дом, куда допускают только самых близких и дорогих друзей. Иностранных гостей обычно принимают в замке Сен-Клу и, конечно, в Тюильри. Но если Бонапарт приглашает вас стать его гостьей в Мальмезоне, значит, вы представляете для него особую ценность.

— Я слышала о замке Мальмезон, — кивнула герцогиня. — Интересно будет посмотреть, что он собой представляет.

— Мне тоже было бы интересно, будь я приглашен, — откликнулся ее внук. — Но это приглашение распространяется только на вас и Клеону. Мне придется ждать ваших рассказов.

— А чем займешься ты?

— Вы еще спрашиваете, бабушка? — усмехнулся он, Он поклонился в дверях, игнорируя Кпеону, и вышел из комнаты. Девушка почувствовала себя так, словно герцог их бросил. Ей страшно захотелось побежать за ним и попросить еще что-нибудь рассказать, остаться хотя бы ненадолго. Но он уже ушел.

— Черт бы побрал этого мальчишку! — негромко воскликнула герцогиня. — Я хотела узнать больше о том, что происходит. Я приехала в Париж, чтобы быть с ним, но, похоже, Сильвестр решил отделаться от нас, отправив на помпезные приемы, пока сам будет распутничать.

Клеоне очень хотелось сказать, что не стоило и ожидать другого. Но она и сама надеялась, что герцог побудет с ними. По крайней мере до тех пор, пока они не освоятся в этом новом странном месте.