Мартина почувствовала в нем союзника.

— Вы знакомы с его матерью? Простите, я не уловила ваше имя. Он усмехнулся:

— Джимми Бейкер. Но все зовут меня просто Джимми. Я встречал синьору Вортолини, но незнаком с ней близко. Не многие в Венеции знают ее. Она появлялась в обществе очень редко, только когда гостила у своего зятя. Как ни странно, она никогда не отказывалась от приглашений Доминика, была на его ферме тоже. Сейчас она на греческих островах.

— Не могу понять, почему бы ей не взять с собой ребенка?

— Вероятно, она скоро здесь появится. Любовь к семье — вторая натура всех итальянцев. Как и Доминик, я очень люблю их, восхищаюсь их энергией, энтузиазмом и обаянием. Чтобы полностью оценить их, надо пожить среди них. Театральные жесты, бурный темперамент — это все показное. На самом деле они очень сердечные, чувствительные, добрые люди. По крайней мере, она не отправила Марко к своим родителям в Милан.

Мартине это показалось странным.

— Почему? Ему наверняка было бы лучше с бабушкой и дедушкой, чем в Венеции, где ребенку негде даже поиграть.

Ответ прозвучал довольно сухо.

— Милан — не лучшее место для мальчика. Там ужасный климат: почти полгода дожди и туман. Когда я там был, меня удивляло, как при такой подавляющей человека погоде жителям удается постоянно сохранять хорошее настроение.

Он рассказал ей, что у Доминика в Милане есть вилла, где живет его тетушка. Но он редко останавливается там, только тогда, когда приезжает в Милан по делам. Мартина с удовольствием слушала его. В нем было что-то привлекательное. У него, возможно, не хватало той энергии и напора, которыми обладал его шеф, но с ним было значительно спокойнее.

После ужина, во время которого все вкусно поели и изрядно выпили вина, гости направились в гостиную, окна с балконами которой выходили на Большой канал. Мартина вместе с Джимми Уордом Бейкером подошла к окну и глубоко вдохнула приятный ночной воздух.

Был теплый спокойный летний вечер, наполненный разными звуками. Лилась песня гондольера, везущего молодую пару, в наполненных ароматами сумерках из расположенной неподалеку гостиницы доносился оркестр, из проходящей мимо лодки слышались приглушенные голоса и смех. Лодка проплыла, и на какое-то время воцарилась тишина. Джимми закурил сигарету и молча стоял, взявшись за перила балкона и глядя на сапфировое небо.

— Как много мы теряем и как много не видим, когда спим ночью, — грустно проговорил он. — Идеальное время для того, чтобы снять с себя напряжение дня и познать красоту пустынного мира. — Повернувшееся к ней лицо неожиданно стало мальчишеским и задорным.

— Как вы думаете насчет того, чтобы прокатиться по шоссе ночью, когда все спят? У моей машины приличная скорость. Представляете, что это могло бы быть? Вы, я и звезды.

Мартина поморщилась.

— Пожалуйста, — умоляюще произнесла она. — Я отказалась от всего этого, приехав сюда. Мой любимый транспорт — гондола, да еще в такую ночь, как эта. Звучит более романтично.

Он быстро бросил на нее изменившийся взгляд.

— В машине, мчащейся с большой скоростью, безопаснее. Водитель будет вынужден все свое внимание сосредоточить на дороге.

Мартина, пытаясь убедить себя в том, что он не опасен, судя по его внешнему виду, с любопытством спросила:

— Неужели за такой добродушной внешностью может скрываться страшная натура?

— Бывший человек. Встреча с такой молодой и симпатичной девушкой, как вы, напомнила мне о тех временах, которые были перед тем, как я попал в катастрофу. — Он достал сигарету и задумчиво выпустил струйку дыма. У рта появилась горестная складка.

— Могу поспорить, что так не думают девушки, которых вы оставили. Почему так грустно? Вы не хотите больше видеться с девушками или они не отвечают вам взаимностью?

Он коротко и тяжело усмехнулся:

— Уверяю вас, они могли взять реванш. Это я теперь старая развалина, которому остались одни воспоминания.

— Вы говорите о случившемся? Конечно, это обидно.

— Джимми! — Низкий голос прервал их беседу. Мартина вся напряглась, обернулась и увидела фигуру Доминика, стоящего у входа на балкон. — Марчезе Кондивере хотел бы с тобой переговорить, прежде чем уйдет. — Он посмотрел на них проницательным взглядом и продолжал со своей обычной лаконичностью:

— Относительно набросок о Ренессансе.

Джимми с видом человека, взбудораженного печальными воспоминаниями, слабо улыбнулся Мартине.

— И все-таки я предпочитаю шоссе, мисс Флойд. Может быть, нам удастся договориться. До свидания. Спасибо, Доминик.

На лице Доминика было такое выражение, что у Мартины мгновенно опять возникло чувство неприязни к нему. Оставшись с ним наедине, она тут же подумала, как бы ей уйти отсюда, избавиться от его присутствия, внутренней жестокости и этой притягивающей силы. Но он так встал, что всякая дорога к отступлению была для нее перекрыта.

Мартина отвернулась и снова стала смотреть на канал.

— Если Джимми приглашает вас покататься на машине, мисс Флойд, я категорически советую вам отказаться, — произнес он, глядя на ее напряженный профиль, нежную щеку и такую незащищенную детскую шею, на которой сверкало бриллиантовое колье.

— Действительно? — Она повернулась к нему. — Есть какая-то причина, почему я должна отказаться? — холодно спросила она, стараясь, чтобы голос не выдал ее: так сильно билось ее сердце.

Он спокойно смотрел на нее, не обращая внимания на ее враждебность.

— Даю вам слово, что существует. Если я говорю вам об этом, это только в ваших интересах.

— Вы говорите очень странно. Мне он понравился.

— Этого-то я и боялся. Джимми нравится женщинам. Он был мастером в любовных делах до того, что с ним случилось. Женщины крутятся вокруг него и остаются до тех пор, пока не устают от его полной поглощенности самим собой. Вы знаете, Джимми любит, когда он нравится.

— Мне кажется, он ваш друг? — холодно спросила она.

— Да, и очень близкий. Я говорю вам то, что я спокойно могу сказать ему самому. — В его голосе опять зазвучала насмешка. — Мгновение назад у вас был мечтательный взгляд. В сочетании с чувством сострадания это опасно. Это могла сделать волшебная венецианская ночь? Или виноват Джимми, который разбудил новые чувства в вашем молодом сердце? — Он поднял руку, как бы предчувствуя, что она собирается ему резко ответить. — Пожалуйста, позвольте мне предупредить вас. Венеция может заставить вас поверить в то, что жизнь состоит только из одних удовольствий, от которых никогда не устаешь. Здесь масса романтики. Посмотрите туда. — Он показал на воду под балконом, где отражался свет от фонаря и покрытая мхом мачта покачивалась при движении. — Годы назад вместо электрических были масляные лампы. Их нежный свет как бы оживлял старые дворцы и придавал нежный таинственный оттенок водам, чего не могут делать современные лампы. Иллюзия романтического величия исчезла с появлением теперешних фонарей. Так и с людьми. Ваше неопытное сердце поддастся иллюзиям романтики. Будет слишком тяжело, когда суровая действительность разобьет их.

Мартина резко вздернула подбородок, как бы защищаясь. Его насмешливый голос вызвал у нее чувство глубокого раздражения.

— Почему вы все время пытаетесь поучать? Считаете, что я отношусь к тем идиоткам, которые готовы в припадке романтики пасть к ногам первого мужчины?

Он небрежно прислонился к окну. Откровенная насмешка, читавшаяся в его взгляде, доводила ее до бешенства.

— Я считаю, что вы уже именно так повели себя, судя по этому колье. А затем последует кольцо?

Мартина вздрогнула. Намек, который слышался за этими словами, заставил ее вспыхнуть.

— Какое ваше дело? Посмотрите сначала на себя. — Она вся дрожала. — Во всяком случае, можете быть уверены, что вы меня нисколько не интересуете. Вы настолько циничный, самонадеянный, холодный человек, просто ужасно!

К своему стыду, она готова была расплакаться. Прищурившись, не выказывая никакого неудовольствия тому, что она говорила, он произнес довольно мягко: