Не могу сказать, что мы превратились в заправских весельчаков, у каждого из нас было одно и то же горе – нас отвергли, но мы стали бодрее и общительнее, и жизнь потихоньку налаживалась.

Ко мне стали приходить гости, появились новые друзья, вернулись друзья старые.

Я избегала близких отношений с мужчинами, но истинные поклонники и терпеливые охотники не переводились.

Лео относился к мужикам терпеливо, и, надо сказать, у нас совпадали вкусы, те, что больше других нравились Лео, мне тоже были более симпатичны. Если кто-то со мной нежничал, Лео не проявлял неудовольствия, уходил в другую комнату, но, если кто-то становился чрезмерно назойливым или агрессивным, пес тут же появлялся и показывал свои огромные клыки, с этим никто спорить не пытался.

Женщин Лео любил, заигрывал с ними и смущал непристойными шутками, например, забирался мокрым носом в вырез декольте.

Мою любимую подругу, Лику, он сделал основной мишенью своих шуточек и доводил ее до слез. Она перестала приезжать к нам в дни месячных, хотя долгие годы до появления Лео не пропускала ни одного уик-энда. Со мной Лео в той же ситуации был деликатен, не подсматривал и не вынюхивал. Почему Лео выбрал Лику, знал только он сам.

Гулять Лео ходил охотно со всеми, в этом возникала необходимость, ведь мне нужно было поить и кормить гостей, а они приходили каждый день. Однажды я приболела, сильно простудилась. Лучший друг Лео, Андрей-длинный (был еще Андрей-маленький), большой специалист по электронике, снабдил дверь квартиры специальной системой, чтобы Лео мог сам выходить и входить в квартиру. Лео стал совсем самостоятельным, временами даже отказывался ездить со мной на работу, выпихивал меня носом за дверь, и я оставляла его дома одного.

Пару раз мы с Лео сходили на собачью площадку. Инструктор оказался неприветливым, сказал, что в присутствии Лео другие собаки не могут работать. Действительно, собаки шарахались от Лео как от привидения, суки его не привечали, как, впрочем, и он их, кобели не устраивали с ним свар. Пришлось собачью площадку обходить стороной.

Вот так мы и жили.

В сентябре я взяла законный отпуск. Мы с Ликой и Лео собирались ехать на юг, к морю. Я заказала купе в спальном вагоне, чтобы не было претензий по поводу собаки. Но у Лики что-то не сложилось на работе, она поехать не смогла.

И вот, мы с Лео вдвоем ехали на юг. Я не стала сдавать Ликин билет, конечно, пришлось приплатить проводнице, чтобы она никого не подселила, зато купе осталось в нашем распоряжении, а проводница почти полюбила Лео.

У кого есть собака, те знают, какой это благодарный слушатель. Можно рассказать абсолютно все, не таясь, не пытаясь выглядеть лучше, не маскируя оправданиями истинные мотивы своих поступков. Понимание и преданность в глазах собаки утешает и успокаивает раненную душу.

Рассказывая о своем любимом, я почти всегда начинала плакать. Тогда Лео подходил, клал голову мне на колени или начинал слизывать слезы с моих щек.

Поездка на юг навела меня на грустные мысли. Прошлым летом у нас с любимым путешествие к морю не получилось, в перерывах между постелью и постелью мы не успевали доехать до вокзала, чтобы купить билеты, а потом... "Потом" у нас не было.

У меня опять неудержимо полились слезы. Лео сидел передо мной и с печалью во взоре смотрел на меня. Мне почему-то стало еще хуже, и я пролепетала сквозь слезы: "Лео, ты – мой самый любимый пес, но лучше бы вместо тебя был он".

Случившееся дальше, было настолько неожиданным, что у меня мгновенно высохли слезы, и я почувствовала себя виноватой. Если бы у меня было все в порядке с головой, я могла бы менее серьезно отнестись к ситуации, но, надо сказать, Лео тоже повел себя не совсем по-собачьи.

Услышав мои слова, он отпрянул от меня, завертелся по купе, стараясь не встречаться со мной взглядом. Сначала забрался под диванчик, однако, через пару минут выбрался, решительно потеснил меня, уселся у окна и уставился на проносящиеся мимо пейзажи.

Это произошло в полдень. Наступили вечерние сумерки, недвижимый, как каменное изваяние, Лео оставался у окна. Я несколько раз пыталась расшевелить его, но он косил на меня глазом и рокотал нутром, показывая клыки. Не думаю, что он мог укусить меня, но проверять я не собиралась.

Я не стала зажигать свет, и мы сидели в темноте, Лео превратился в глыбу мрака.

Наконец я сказала скорее для себя, чем для собаки:

– Лео, когда-то ты сбежал от меня, мы не были еще друзьями, но я простила тебя и приняла обратно, хотя у меня не было уверенности, что это больше не повторится. Прости и ты меня, ведь мы с тобой – друзья. Ты ведь знаешь, мое недавнее прошлое все еще властно надо мной. На самом деле, я не хотела от тебя избавляться. И обещаю тебе, что я постараюсь перестать жалеть себя, и буду жить сегодняшним днем.

Я легонько хлопнула пса по спине. Он слушал меня, не шелохнувшись, но мое прикосновение словно вывело его из ступора. Он повернулся ко мне и прижался всем телом, его трясло мелкой дрожью.

К вечеру следующего дня мы вышли на розовую от последних лучей солнца станционную площадь почти на самом берегу моря. Хотя этот пятачок, разделенный пополам приморским шоссе, трудно было назвать площадью, местные жители считали именно так. Я привыкла к этому, побывав здесь дважды в прежние времена.

Прямо там же, на площади, я нашла тетку, которая сдавала времянку на одну койку. Она не возражала, чтобы была собака, оказалось, что мазанка окружена палисадником с забором.

Домик, скорее сарайчик, оказался крошечным, примерно два метра на два с половиной. Малюсенькое окошко – напротив двери, под ним стол чуть больше шахматной доски, справа кровать, слева от окна – пустой угол, слева от двери – эмалированный тазик на табурете, гвозди в свободной стене, на гвоздях пара плечиков. Однако, все свеженькое и чистенькое. Зная немного местных жителей, я предположила, что после прежних квартирантов заново побелили стены, сменили на кровати тюфяк, набитый травой, просушили подушки, ну и конечно, положили свежее белье и одеяло. Стол и табурет, окна, двери и пол покрасят следующей весной, перед новым курортным сезоном.

Мне все понравилось, а хозяйка сказала, что у нее на летней кухне стоит холодильник, и я могу им пользоваться, ну и спрашивать, если еще чего-нибудь нужно. Я с разу же воспользовалась этим, попросив подстилку для собаки, и получила старое дранненькое, но чистое одеяло. Лео подстилка тоже устроила, и он примостился в свободном уголке у окна, пока я раскладывала вещи и обустраивалась.

Мы еще успели сходить искупаться. Когда я входила в воду, солнце как раз собиралось исчезнуть за горизонтом. И море и небо были одинакового бронзового цвета, только море рябило тенями мелких волн, а небо подсвечивали золотистые росчерки облаков. Вот солнце подмигнуло в последний раз, и сразу же наступили фиолетовые сумерки. Только теперь я окончательно поняла, что мы приехали, что мы у моря.

Оказалось, что Лео очень любит купаться, я с трудом выманила его из воды. Наша хибарка была в пяти минутах от моря. Мы вернулись еще до наступления полной темноты. Перекусили, тем, что осталось из припасов, и легли спать.

Утром начиналась наша дикарская жизнь.

Я не придумывала специально распорядок, но так получилось, что дни наши протекали одинаково. Лео просыпался рано и будил меня. Мы шли к морю, быстро купались, там я просыпалась окончательно.

Потом я принимала душ и приводила себя в порядок, выливала пару ведер на Лео, что бы его шуба не слипалась от морской воды. После шли в кафешку у приморского шоссе, где мы завтракали, обедали и ужинали, добавляя к кафешному меню зелень, фрукты с рынка и обрезки мяса для Лео с кухни того же кафе. Опять возвращались к морю, купались и валялись на песке, оба в тенечке, поскольку я никогда не была любительницей жариться на солнце, а Лео с его шубой было жарко и в тени. Именно поэтому еще до наступления раскаленного полудня, мы уходили в наш домик и устраивали себе сиесту, почти до захода солнца. Я спала или читала, Лео просто маялся от жары и безделья. Перед закатом мы снова шли на пляж.