В его глазах было полное понимание того, что минуты облегчения подошли к концу, что сейчас все продолжится и уйти от этого ему некуда. Да, он не испытывал боли, но физическая боль не всегда самое страшное, что может произойти. Я молча отошла от него и вернулась к стене. Не хотела поворачивать рычаг, но понимала – он прав. Даже если я этого не сделаю, это сделает проснувшийся Люк, еще и поймет, что я была здесь и помогла ему. И сделает все возможное, чтобы я не попыталась сделать это снова. А я собиралась это сделать. Стоя около него и касаясь руками его лица, я вдруг поняла, что не могу позволить его убить. Я не знала, что буду делать, но то, что ночью снова приду к нему, знала совершенно точно. Повернув рычаг, я услышала, как капля сорвалась с потолка и глухим ударом опустилась на его голову.

Стараясь не смотреть на него, я подошла к двери, открыла ее и вышла.

Как же он был прав. Едва я закрыла засов и поднялась по ступенькам, как наверху лестницы увидела Люка. Он обеспокоенно посмотрел на меня.

- Ходила в кладовую за вареньем, но не нашла. Пойду в погребе посмотрю.

Я старалась говорить спокойно, вжалась дрожащими руками в перила. Люк коротко кивнул, пробежал мимо меня. Я видела, как он подошел к двери комнаты и открыл ее, убедившись, что пленник на месте и все, как оставил отец, он успокоился. Я быстро пошла по лестнице вверх. Люк догнал меня уже на самом верху.

- Пошли, я помогу тебе. В погребе вчера лампочка перегорела, не уверен, что Дред вкрутил новую.

Я постаралась как можно спокойнее улыбнуться ему, и мы пошли к погребу. Я шла и думала о Нем. Я была у него почти полтора часа, но так и не спросила, как его зовут.

Отец и братья вернулись через три часа. Я могла только представить, что с Ним сейчас творится. За три часа человек уже сошел бы с ума. Состояние вампира во многом зависит от его силы, возраста и от внутреннего животного.

- Обед почти готов.

Я подошла к отцу, посмотрела в его глаза, словно хотела прочитать в них то, что он собирается дальше с Ним делать.

- Чуть позже, малыш. Надо проверить его.

- Ты не дашь ему передыха, верно?

Я старалась говорить это как можно равнодушнее и, кажется, отец не заметил подвоха в моих словах.

- Я не могу дать ему передых. Мне надо максимально вымотать его, лишить сил, чтобы его волк не помешал убить его. Утром все должно быть кончено. Новый день – новая охота.

Отец развернулся и ушел. Я проводила его взглядом и пошла в свою комнату. Заперев дверь на засов, села на кровать и взяла с тумбочки фотографию мамы.

- Прости меня… Я должна ненавидеть его, потому что он из них. Но мама… когда я стояла около него, он мог, мог прикоснуться ко мне, укусить, выпить меня. У него появились бы силы, которые помогли бы ему сопротивляться отцу. Но он этого не сделал. Он дышал мне в шею, но так и не коснулся ее. Я не знаю, что со мной мама… Я боюсь признаться, что это… любовь… Я постоянно думаю о нем, хотя еще утром я даже не знала о его существовании. Прости меня… но я не могу позволить отцу убить его.

Я поднялась с кровати, поставила фотографию обратно и подошла к окну. Только бы он продержался до ночи. Только бы отец не решил убить его раньше.

POV Кристиан.

Запах охотника ударил в нос. Он вернулся. И вряд ли для того, чтобы поговорить за жизнь. Он пришел прекратить эту пытку, чтобы начать новую. Не поднимая головы, я почувствовал, что вода перестала капать на затылок. Его запах приближался, замерев прямо около меня. Он молчал. Ждал.

Я поднял голову, наши взгляды встретились.

- А ты сильнее, чем я думал.

Признание силы соперника – это еще один признак высококлассного охотника.

- И смотрю, уже хочешь есть.

А ведь он прав. В обычный день такого плотного завтрака, как сегодня, мне бы хватило до вечера, но пытка лишила меня значительных сил, чтобы сопротивляться, приходилось расходовать их активнее. Я действительно уже начал чувствовать голод. За спиной охотника снова открылась дверь, и в ней показался один из его сыновей. Он держал в руках большой закрытый сосуд, плотно укутанный полотенцем. Вместе с другим сыном они отвязали меня от колец. Я старался стоять на ногах, не давая им подкашиваться. Это было непросто, гораздо сложнее, чем до водных процедур.

Меня подвели к клетке, завели внутрь. Сорвали с меня рубашку, опустили на колени. Едва обнаженное тело коснулось деревянного пола, волк завыл, цепляясь когтями за вновь начавшие утекать силы. Ноги обтянули металлической проволокой, по ним тут же словно побежали разряды тока, словно точечные укусы огня. Мой мозг разрывался между попытками удержать силы, отнимаемые деревом и металлом. Руки стянули за спиной и подтянули к верху клетки так, что грудью я все равно касался деревянного пола, но между моим лицом и этим самым полом было небольшое расстояние.

И тут я понял, что было в сосуде. Сначала почувствовал запах. Потом прямо перед моими глазами поставили огромную миску, до верху наполненную свежей, еще горячей… кровью. Я видел ее, чувствовал, но дотянуться не мог. Все, что мог – это смотреть и нюхать. Волк взвыл, заметался во мне. Я почувствовал, как мое тело задрожало, забилось в веревках и проволоке.

- А ты проголодался сильнее, чем я думал, - усмехнулся охотник. – Приятного аппетита. Если достанешь. Пойду и я поем.

Если достанешь… Он знал, что не достану. Что у меня уже нет сил даже выпустить волка, потому что они медленно, но верно, утекают из меня. Я не мог стянуть проволоки с ног. Не мог поднять грудь от деревянного пола. Не мог дотянуться до спасительной крови.

Все, что я мог – это, закрыв глаза, чтобы хотя бы не видеть, тяжело дышать, сходя с ума от запаха и обессиливания.

Через сколько времени я просто повис на веревках, не чувствуя вывернутых рук? Просто повис, из последних сил пытаясь не отключиться, пытаясь удержать себя в сознании. Потому что знал, лучше так, чем они придут и вернут меня в него. Чтобы закончить начатое, чтобы довести меня до того порога, когда я перестану оказывать хоть самое малое сопротивление. Я уже совершенно четко отдавал себе отчет в том, что к утру буду полностью в их власти и все, что мне останется, это смотреть смерти в глаза.

Когда дверь клетки отворилась, я не слышал, лишь почувствовал, как убрали миску, пересохшее горло драло от тяжело вдыхаемого воздуха.

- У меня дела. Большая ночная охота, - послышался голос над ухом. – Оставляю тебя до утра. И если ты меня не дождешься… я не обижусь.

Волк обреченно приподнял морду и тут же уронил ее обратно. Мой измученный мозг не сразу понял смысл последних слов охотника. Я был настолько где-то между сознанием и небытием, что даже не обрадовался, когда ноги освободили от проволоки. Последние часы выжали из меня столько сил, что я понимал – стоять все равно не смогу.

И не придется… До меня дошло. Когда они подняли мои ноги вверх и подвесили меня в клетке вниз головой, дошло. Смысл каждого слова охотника. К утру кровь настолько отольет в голову, что уже и не надо будет ничего делать, достаточно будет просто воткнуть в сердце обычный металлический прут, и волк, издав последний свой вой, отправится туда, откуда даже бессмертным нет возврата.

Голова тяжелела с каждой секундой, даже просто дыхание отзывалось жуткой пульсацией в висках. Впервые за свои пятьсот с лишним лет сказал «спасибо», когда отключился.

- Джо…

Так и не понял, успел или нет произнести ее имя, или это эхо моих мыслей разнеслось по темнице.

POV Джоанна.

- Джо…

Стон, эхо, мираж… Я даже не была уверена, что услышала это, как в первый раз. Может, просто почудилось. Прислушалась, но больше ничего. Лишь звенящая тишина в доме. Отложив книгу, в которой я все равно не различала ни буквы, я посмотрела в окно. Над городом медленно нависал вечерний сумрак.

За обедом отцу позвонили, из его слов я поняла, что поздно вечером они отправятся на большую ночную охоту. Значит, ночью в доме, кроме меня и Его, скорее всего, снова останется только Люк. Его до сих пор смешившая меня привычка выпивать на ночь стакан какао сейчас была как нельзя кстати.