Опять разыгралась моя паранойя. Боюсь я, кроме того дерьма, в которое уже влип, оказаться еще и вовлеченным в чью-то гнилую игру, а без досконального знания местных раскладов - это раз плюнуть. Не люблю быть пешкой. С другой стороны, а кто любит? И кто кого спрашивает? И ведь посмотришь на крестного - ну, просто образец честного рейдера, живет по понятиям, точнее, по неписанным законам и уложениям Улья, прямой, как рельс, целеустремленный, словно гвоздь на двести. Вот только у меня такой аспект вызывает еще больше разных мыслей, не скажу, что хороших, как и возможных комбинаций. Но это мысли, они могут быть далеки от реальности. Достал еще одну сигарету.

- Приглянулся, видимо, ты Третьяку, - сказал сквозь зубы неожиданно Гранит, после обоюдного минутного молчания.

- Да? - дежурно переспросил я.

- Сто процентов. Ты ведь его третий крестник за всю жизнь в Улье, а он здесь ой как давно,  и вот что я тебе скажу, Люгер, - командир поиграл желваками, словно желая выплюнуть, какую-то истину, я приготовился, но тот неожиданно закончил, - Нормально действуешь, вот что! Так и продолжай. И за нами не заржавеет.

И ведь явно хотел сказать что-то совсем другое, но передумал в последний момент. А может тоже специальные недомолвки, чтобы рознь посеять между мной и крестным? Отношения у них, как говорится, сложные. Вот теперь думай и гадай. Ладно, черт с ним, на заметку возьму. Там видно будет, тем более один интересный нюанс он все же выложил. Пока начальство не придумало еще что-то, поспешил уйти к уже родному «Тайфуну».

Солнце уже хорошо припекало, воздух прогрелся, стал теплым, легкий ветер же был наоборот чуть прохладный, бодрящий. Свежий, свежий. Вдыхаешь полной грудью, несмотря на сигарету, и все запахи чувствуешь. Люблю такую погоду, а вот мороз ненавижу, снег также, а от поздней осенней хмари, вечной слякоти и вечного же холода, меня вгоняет в депрессию, густо замешанную на злобе, - везет же неграм!

Возле мертвого неандертальца  так и продолжала стоять девушка, рядом с ней находился Третьяк. Она беззвучно всхлипывала, отчего худые плечи вздрагивали, кусала бледные, чуть припухшие губы. Крестный, будто решившись, сделал небольшой шаг, приобняв скорбящую, прижал к себе.  Та уткнулась лицом в его широкую грудь. На мой циничный взгляд, эти слезы проливались по убитому лишь отчасти. Любовь? Вряд ли. За сутки, да в компании. Хотя может они до встречи с Каспером успели победовать?  Скорее всего, это был плач по своей прошлой жизни, по своей разрушенной в один миг судьбе, когда густой туман, противно воняющий химией и щиплющий язык, будто на него плеснули муравьиной кислоты, неожиданно засвидетельствовал перенос в мир Стикса.

И меня тоже ведь проняло поначалу, но не из-за смерти свежего жителя Улья, а скорее от какого-то осознания, что наше бытие бренно, оно настолько зависит от ветреной удачи, что даже легкое дуновение может привести к смерти. Вроде бы произносишь при случае подобные фразы дежурно, смысл их понятен, ясен, но веры в сказанное нет, что ли. Даже не так, некого осознания истинности. Явление понимания некоторых жизненных смыслов носило характер временный, сейчас мне был глубоко безразличен и незнакомый мужик, и его глупая смерть. Больше занимал вопрос, долго ли мы еще здесь торчать будем и хозяйственные мысли, что надо бы раздобыть поджопник. Несмотря на отличную погоду, земля еще не прогрелась. И словно услышав мою мысленную ругань, в наушнике в общем канале раздался голос Гранита:

- Через десять минут выдвигаемся!

Но, как обычно, Улей внес свои коррективы. На расстоянии около километра по направлению нашего движения было пересечение главной дороги с проселочной. Неожиданно откуда-то возле него оказались два супермегаэлитных монстра. Как они там очутились - со мной никто не поделился, а начало действа я просмотрел. Мы вновь оказались на крыше «Тайфуна». Хвост орды же уже исчез, потерялся где-то в полях и просторах. Только две твари возле знака «Главная дорога» принюхивались, осматривались. Поведение их напоминало обеспокоенность животных. Ходили кругами.

- Че им там надо? - сплюнул в сторону Каспер, - Вымахали с елку, один черт, мозгов с гулькин нос. Я вот, что думаю...

Неожиданно заговорила на общем канале рация голосом Дохлера, в котором сквозили нервные и отчаянные нотки:

- Гранит, гасите их! Я не продержусь! Не смогу! Мощные твари!

- Дохлер! Держись, твою мать, - сразу же ответил Гранит.

- Что Дохлер?! Гасите их, я сказал! Или все ляжем, с гарантий!

Рядом зло ухмыльнулся Третьяк, посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Каспера, лицо которого вдруг сделалось бледным-пребледным. Руки стискивали на автомат, сам же рейдер внимательно всматривался в бинокль на замерших возле знака жемчужников:

- Молись, Каспер, Улей весточку тебе персональную передает. Свежаков обижать нельзя!

Вот зачем еще нагнетать?

И тут же резко долбануло по ушам, первый раз, через долю секунды второй. Из транспортно-пусковых контейнеров рвануло пламя, а «Бумеранг» качнулся на огромных колесах. 152-мм ракеты с боевой частью в семь килограмм, способные превратить самый современный танк в кучу дымящегося металлолома, неслись по спиралям, оставляя за собой шлейф, на встречу с мутировавшей плотью. Достигли целей они фактически одновременно. Рвануло. Пламя, дым. Что там происходило непонятно.

- Один погас! Долбите по второму!  Тальк, по второму! Который на полтора! - заорал Дохлер, а в наушнике была тишина, зато я его отлично слышал. Похоже, как я и подозревал, особо секретные или необходимые переговоры происходили на других каналах. До рядовых залетных бойцов вроде меня полная информация о действиях отряда была недоступна. Еще одна зарубка. И сколько их уже?

И тут же несколько раз грохнула тридцатимиллиметровая пушка БТРа, подтверждая мою догадку. Две или три секунды тишины, может пять, и радостное Дохлера:

- Готов, готов!

Вновь стало тихо-тихо. Все замерли, я обернулся. Видящий уселся на башню, и сейчас рылся в подсумке. Достал небольшую фляжку, блеснувшую серебром, и, поморщившись, будто от выпитой водки, еще до первого глотка, глубоко вздохнув, приложился к ней.

- Теперь дружно молимся, если твари развернутся или припрется еще с десяток подобных - нам хана. Дохлер сдулся. Считай, на последних моментах на полную выложился, - прокомментировал ситуацию Третьяк.

- Сколько у него откат? - не отрываясь от рассматривания в бинокль, спросил Каспер.

- Часа три-четыре, если с допингом. Поэтому сейчас будем переть напролом, остальных использовать бесполезно. Слабо и недалеко светят, - отчего-то вдруг разоткровенничался крестный.

Рейдер, не ожидавший такого полного ответа, обернулся и недоуменно воззрился на Третьяка, тот хмыкнул:

- Что пялишься? Я просто уверен, что ты сегодняшний день не переживешь, а Люгер, он - свой. Ему это знать можно и нужно.

Во как... Я уже свой. И это пугало.

И тут же команда: «по машинам». Рванули без остановок, преодолев расстояние до убитых элитников. Команды покидать автомобили не было, да и двигатели никто не глушил, поэтому я перебрался на пассажирское сиденье рядом с водителем. Обзор отсюда был лучше, нежели задирать голову и смотреть через весь салон. Возле груд мяса, раньше способных совершать чудеса на ниве убийства человека разумного, копошились Москвич и Каштан, выглядевшие по сравнению с тушами, нет, ни лилипутами, но карликами точно. Занимались они потрошением споровых мешков тварей. Знак, привлекший внимание жемчужников, был вполне обычным   - «главная дорога», если бы не одно но, в ромб был вписан квадрат, намалеванный настолько густой и черной краской, что, казалось, будто он поглощал солнечные лучи.

- Это что за народное творчество? - ткнул я, вроде бы получилось сказать даже чуть весело, а у самого на душе кошки заскребли, и противно так, как гвоздями по стеклу.

- Где? - водитель с процесса работы других, перевел взгляд на знак.

- Да, вон же, - и как его можно не увидеть?