– Ба! Да у нас гости... – В руке у него появился странного вида арбалет, из барабана которого в мою сторону тускло блеснули наконечники шести коротких болтов.

– И кого же это к нам занесло? – продолжил джинсовый Хряпин, беря меня на прицел. – И главное – зачем? – Его маленькие глазки остро оглядывали мою фигуру и пытались разглядеть, нет ли кого за мной.

Я шагнул в дверь ему навстречу.

– Да вот решил забрать вашего племянника, Эммануил Митрофанович. Загостился он у вашего профессора, я ему получше специалиста подыскал!

Я сделал еще один шаг в направлении каменной плиты. Хряпин, похоже, несколько растерялся от моей осведомленности, но, криво улыбнувшись, процедил сквозь зубы:

– Шустрая нынче молодежь пошла. Что-то я не помню, чтобы нас друг другу представляли. Может, назоветесь, а то я незнакомому человеку не могу доверить любимого племянника. Тем более что ему и здесь совершенно ничего не угрожает.

– Нас действительно друг другу не представляли, да я особенно и не горю. Мне и знакомых мерзавцев хватает. И потом, я же не собираюсь у вас тут задерживаться. Мне только мальчика забрать.

В этот момент окутанная мрачным облаком тень качнулась и поплыла в сторону противоположной стены, по направлению к видневшейся там двери. Ее бесшумное, расплывчатое движение буквально завораживало, приковывало к месту. Однако я, правда, с определенным усилием, сделал очередной шаг к Даниле. Хряпин тоже шагнул ко мне навстречу и, уже не скрывая злобы, прошипел:

– Слушай, ты, щенок, ты еще можешь попробовать сохранить свою шкуру, если будешь бежать достаточно быстро. Но если ты задержишься еще на пару секунд...

И тут со стороны противоположной стены донеслось глухое шипение, в котором каким-то шестым чувством я разобрал слова:

– Он прошел границу миров. Он специально подготовлен, он маг. Вам его не остановить разговорами... – И облако мрака исчезло, словно всосавшись в закрытую дверь. Обнаженные ребята подняли свои дубины и, сверкнув стекляшками пустых глаз, шагнули из своих углов.

В тот же момент я, прикрыв левой ладонью глаза, ничком бросился на пол и, выбросив вверх правую руку, щелкнул пальцами. В ответ на мое движение под потолком вспыхнула на одно мгновение немая, ветвистая и ослепительно белая молния. Одубиненные детишки Единого-Сущего замерли на месте с выжженной сетчаткой глаз и шоком центральной нервной системы, однако Хряпе, как его называли подчиненные, удалось вовремя натянуть на глаза козырек бейсболки и даже нажать на курок своего арбалета. Короткая стальная стрела ударила в плиту, на которой лежал Данила, и ушла в потолок, теряя свою убойную силу.

Я перекатился по полу и, вскочив, выбросил в сторону Хряпы левую руку, выпуская свою первую иглу. Она тоненько взвизгнула и вошла стрелку точно в позвоночный столб между третьим и четвертым шейными позвонками. Он оглушительно завопил и повалился на пол – у него была парализована нижняя часть тела. Пронзительно воя, он скреб левой рукой по камню пола, а правой, не глядя, нажимал курок арбалета. По залу в разных направлениях завизжали смертельные тени и, как ни странно, один из болтов нашел цель. Ею оказался бессмысленно размахивающий своей дубиной верзила. Когда стрела пробила ему глаз и с хрустом вошла в череп, он странно дернулся, застыл, а потом плашмя рухнул на камни, не издав ни звука.

Но все это я зацепил взглядом, когда уже захлопывал за собой створку изузоренной двери, унося на своем плече легкое тело Данилки.

Вы никогда не пробовали бежать вниз по темной лестнице с восьмилетним ребенком на руках? И не советую пробовать. Правда, мне удалось пустить впереди себя блуждающий огонек, но его света хватало лишь на то, чтобы не врезаться в стену. Я почти скатился по каменным ступеням к началу коридора, и тут Данила глубоко вздохнул и, не открывая глаз, тихо проговорил:

– Дядя Илюха, я сам дальше пойду...

Я осторожно опустил его на пол. Данила поморгал, словно от яркого света, а потом ухватился за ремень моих брюк, и мы, по возможности быстро, направились по коридору в сторону санатория.

Когда мы достигли выхода из коридора, я обратил внимание на то, что трещина между мирами слегка изменила свой цвет. Придержав Данилу за плечо, я остановился и опустился на колени над границей. Здесь явно кто-то недавно побывал. И изменил пароль-заклинание. Если бы мы не остановились, а плюнув через правое плечо, перескочили через границу, в лучшем случае оказались бы в неизвестном мире, а скорее всего нас просто размазало бы по переходу. Необходимо срочно разобраться с новым заклинанием, а из темноты коридора, позади нас, уже доносилось бряцание кирас.

Я постарался успокоиться и внимательно оглядел зеленоватую трещину. Так и есть. Теперь два выведенных цветным мелком небольших знака располагались на разных концах границы. Я наклонился, пытаясь поподробнее рассмотреть начертание знаков, и вдруг увидел идущую от одного знака к другому дорожку из уложенных одна к одной песчинок. Это была самая примитивная ловушка. Поставивший ее мог рассчитывать только на нашу торопливость и невнимание. Я не стал разгадывать связывающее заклинание, а просто убрал несколько песчинок из пересекавшей коридор дорожки. Трещинка границы ярко вспыхнула и ее цвет стал прежним. Значит, восстановились прежние условия перехода.

Я повернулся к Даниле:

– Слушай меня внимательно! Сейчас ты плюнешь три раза через правое плечо и сделаешь шаг через вот эту черточку. Ты ее видишь?

– Вполне отчетливо.

– Только плюй как следует. Слюной. Когда окажешься за чертой, сразу прижмись к стене и подожди меня. Понял?.. – Данила молча кивнул. – Давай!

Он повернул голову направо и трижды добросовестно плюнул через плечо, а затем смело шагнул через трещину перехода. Такого энергичного Шага я еще не видел. Поневоле я вспомнил, как сам делал первый самостоятельный Шаг через переход. Я вспомнил, как дрожали у меня коленочки, хотя меня сопровождал Учитель, и я прекрасно знал, что это такое. Видимо, действительно дети смелее взрослых... Или безрассуднее.

Однако долго предаваться воспоминаниям мне было некогда. Факелы за спиной разгорались все ярче. Я возвратил убранные песчинки на место и прошептал короткую фразу. Дорожка из песчинок запульсировала оранжевым ожидающим светом. Я встал на ноги, трижды плюнул через правое плечо и сделал Шаг. Краем глаза я увидел, как схлопнулся за спиной оранжевый свет, а трещина перехода, привспыхнув, изменила оттенок цвета.

Но порадоваться мне не дали. Сразу за переходом здоровенный детина с хищным лицом и в камуфляже уже был готов опробовать на мне свое мастерство каратиста. Судя по стойке, парень был из наших доблестных ВДВ. Второй охранник, уже знакомый мне ходок по подвалам, пытался удержать извивающегося Данилу. Использовать вспышку было нельзя, поскольку Данила тоже мог пострадать. Поэтому, сразу уйдя от нападавшего верзилы в сторону и в кувырок, я выпустил вторую иглу. И тут же с отчаянием подумал, что промахнулся – десантник молча продолжал свое грациозное змеиное движение. Однако через мгновение он словно споткнулся, его лицо исказилось, ноги подогнулись, словно ватные. Молча ткнувшись лицом в кирпичный пол, он ритмично задергался. Второй охранник, увидев, что произошло с его напарником, испуганно замер, а затем отпустил Данилу и неловко боком уселся на полу, не сводя с меня отчаянного взгляда.

И тут как раз подоспели громыхающие кирасами ребята с той стороны перехода. Четыре факела ярко освещали группку из десяти-двенадцати человек в коричневом обмундировании со шпагами и кинжалами в руках. Впереди бежал, судя по роскошным галунам на плече, офицер. Наш милый друг в камуфляже, сидевший на полу подвала, уставился на ребят с оружейным раритетом в руках, словно на экран кинотеатра, с ужасом и восхищением.

Первым налетел на расставленную мной ловушку офицер. Вытянув вперед руку с зажатой в ней витой гардой великолепной шпаги, он вмазался в переход, как в зеркальное стекло шикарной витрины. Только это стекло не лопнуло под его натиском. Наоборот, последовала неяркая вспышка, и блестящий офицер на мгновение завис в воздухе, а затем стал плоским, словно он был вырезан из разноцветной бумаги и наклеен на стекло. Только на секунду его плоская рожа с широко распахнутым ртом висела против нас, жутко подсвеченная багровым мечущимся светом факелов, а затем словно гигантская мокрая тряпка махнула по плоскости перехода, стирая цветной рисунок и оставляя за собой грязный, противный мазок.