Даф наклонилась и машинально подобрала мраморный рог Минотавра. Ее мутило. Желудок сжимали спазмы. Хорошо, что она толком не ела ни вчера, ни сегодня – иначе бы ее вывернуло.

Она вспомнила вдруг, как проникла в хранилище артефактов, прокралась мимо гранитных стен с нанесенным на них мелким узором рун и бронзовыми обручами вокруг колонн. В центре хранилища стояли два больших шкафа из красного дерева со множеством ящиков разного размера.

Даф остановилась в замешательстве, не зная, с какого ящика ей начать, и боясь произвести лишний шум.

«Второй снизу левый!» – шепнул ей неведомый голос.

Даф открыла ящик. В темноте грозно и холодно мерцало нечто, похожее на бычий рог. Кончик рога был сколот. Видны были мелкие дефекты и утолщения. Дважды Даф протягивала к нему руку, и дважды рог вспыхивал ледяным, отторгающим светом. Дафна нерешительно убирала пальцы, понимая, что артефакт не допускает ее. Это было первое и единственное предупреждение. Коснувшись рога, она превратится вначале в ледяную глыбу, а затем в мрамор. Мрамором станут ее глаза, ее мозг, ее тело и сердце.

Внезапно, когда Даф прикидывала уже, не правильно ли будет взять рог вместе с ящиком, не касаясь его руками, на мраморе вспыхнули буквы:

«Эйнарос куоллис гуннорбиан веддос».

– Ты хочешь, чтобы я это прочитала вслух? Что это значит? – спросила Даф.

Рог лежал в ящике неподвижно, лишь буквы золотились в темноте.

– Ну хорошо, уговорил! Эйнарос куоллис гуннорбиан веддос! – со вздохом прочитала Даф и в тот же миг поняла, что рог уже у нее в ладони. Она не помнила мгновения, когда взяла его. Лишь ощутила, как леденящий холод пробежал по всем ее жилам, а затем перешел вдруг в тепло. Рог принял ее, стал ее артефактом, но по большому счету в этом не было ничего хорошего. Недаром опытные стражи всегда говорили, что рог Минотавра – трофейный артефакт мрака.

– Я тебя ненавижу! Ты мне не нужен! Что ты наделал? – сказала Даф рогу, разглядывая мраморное тело Руфина.

Ей захотелось размахнуться и отбросить рог далеко в сторону, но она ощутила вдруг, что никогда не сделает этого. Они в одной лодке. Судьбы их связаны, и течение несет их куда-то.

Из стены высунул свой любопытный нос Тухломон. Его багровая физиономия с наползавшей на лоб стрелкой волос была плоской, точно после встречи со сковородой. Кажется, комиссионер, к которому после уничтожения руны вернулась вся его магия, слегка промахнулся при материализации.

Увидев двух стражей – одного окаменевшего, а другого спящего, Тухломон присел на корточки и от удивления раскинул руки. Однако быстро пришел в себя и даже фамильярно похлопал Пуплия по щечке.

– Ого, крошка Даф! – воскликнул он. – Ухлопать сразу двух златокрылых! Разом! Я думал, дорогуша, на такие штукенции способны только Арей с Лигулом. Но чтоб такая малявка!

Даф гневно шагнула к комиссионеру, сжимая рог Минотавра. Рог призывно затрубил сам собой, точно подтверждая, что превратить Тухломона в мрамор будет парой пустяков. От ужаса мягкие ноги комиссионера сложились коленками назад.

– Не надо, хозяйка! Маленький Тухломончик берет свои слова назад и готов ими добровольно подавиться! – заявил он и, сделав вид, будто поймал что-то в воздухе, стал потешно заталкивать в рот.

Дафна опустила руку. Она вдруг поняла, что на такого придурка нельзя даже сердиться.

– Тухломон, ты знаешь древний язык хаоса? Что такое: «Эйнарос куоллис гуннорбиан веддос»? – спросила Даф.

Она была уверена, что ответом станет «нет», но комиссионер внезапно кивнул.

– Тухломончик знает все. Все языки. Когда-то он был духом, а у нас это врожденное. Как ты сказала – «Гуннорбиан веддос»?.. Это означает: «Я пришла, чтобы вернуть тебя мраку».

– Спасибо! – поблагодарила Даф.

Тухломон передернулся. Его лицо пугливо вмялось внутрь, как проколотый мяч.

– А вот это слово забудь! Никаких «спаси…» ну и так далее! У нас за такие оговорочки… Хотя что с тебя, бывшего стража света, взять?

– Не болтай, пойдем! – сказала Даф. – Ты отведешь меня к Арею!

– Само собой, матушка-командирша!.. Усе так и будет!.. А, минуточку! Чуть не забыл! Такими вещами не расшвыриваются! – фамильярно произнес Тухломон.

Он вразвалку подошел к стражам и сдернул у них с шеи золотые крылья. Даже на мраморном Руфине крылья не застыли. Изморозь не затронула и шнурка. К самим крыльям Тухломон прикоснуться не осмеливался, поэтому держал их за цепочки.

– Ван, ту! По прызенту для каждого шефа! – пояснил он Даф, покачивая трофейными крыльями. – Арей с Лигулом будут довольны. А когда довольно начальство, доволен и Тухломончик! А теперь, Даф, бери своего котика, и пошли… А ты, маленькая хвостатая противняшка, не шипи на папочку! Поверь, в сравнении с тварями из Аида, которых приходилось видеть папочке, ты еще милый пупсик!

Дафна подумала, что не может даже помешать ему, чтобы не вызвать подозрений. Одновременно ей ужасно захотелось оторвать Тухломону его пластилиновое ухо. Однако, приглядевшись к его криво сидевшим ушкам, она поняла, что была далеко не первой, кому эта идея пришла в голову.

Мефодий открыл глаза. С удивлением посмотрел на незнакомый потолок и стены, не понимая, почему не слышит утреннего храпа Эди. И лишь потом уяснил причину. На соседней кровати, пугливо поглядывая на Мефа круглым совиным глазом, лежал уже проснувшийся Вовва Скунсо.

– Привет, череп! По зацелованным ботиночкам не скучаешь? – приветствовал его Мефодий.

Скунсо рывком повернулся к стене и накрылся одеялом.

– Взаимно рад тебя видеть! – добавил Мефодий и свесил ноги с кровати, соображая, что ему делать.

Он точно не знал, идти ли ему на уроки в гимназии и знакомиться с новым классом, или… Как там накануне сказал Арей? «Если я тебя не зову, то у тебя обычный школьный день. Если зову – отправляешься в резиденцию».

Неожиданно что-то стукнуло. Со стула упала книга в мягком переплете. «Классики и современники. Н.В.Гоголь. «Мертвые души», – прочитал Мефодий на обложке. Подняв книгу, он открыл ее на тридцать первой странице и нашел тринадцатую строчку.

«– Как в цене? – опять сказал Манилов и остановился…»

Некоторое время Мефодий отыскивал в этой фразе глубинный смысл, а затем, спохватившись, вызвал слезу и моргнул.

«Приходи немедленно! Арей», – прочитал он.

Мефодий быстро оделся и спустился вниз. На часах было половина восьмого. Охранник в будке у школьных ворот посмотрел на него с удивлением и что-то вопросительно сказал в рацию.

Оглянувшись, Мефодий заметил, как из окна пристройки на первом этаже на него смотрит Глумович, бледный от недосыпа. Когда их взгляды встретились, Глумович поспешно отодвинулся в тень. Мефодий подумал, что ему уже известно о том, что произошло сегодня ночью в одной из жилых комнат.

Охранник открыл ворота. Вскоре Мефодий уже был на Большой Дмитровке и нырнул под леса резиденции мрака. Пара ранних прохожих взглянули на него с любопытством. Мефодий, уже разобравшийся в ситуации, от них не прятался. Он уже понял, что, вздумай увязаться за ним кто-то посторонний, он попадет в пустой дом с провалившимся полом и выщербленными ступенями.

Журчал фонтан. Устроившись в кресле, Улита поставила себе на колени коробку с конфетами и вращала западающий диск телефона. Традиционные стражи мрака брезгливо относятся ко всем изобретениям лопухоидов, к телефонам в том числе. Арей не был исключением, однако Улита ухитрилась откопать дряхлый аппарат в одной из комнат дома № 13 и тогда же придумала для себя эту нелепую игру.

Правила игры были просты. Улита произвольно набирала номер, даже не утруждая себя запоминанием последовательности цифр, и, когда ей отвечали, говорила своим хрипловатым, хорошо поставленным голосом:

– Привет! Это я!

– Кто я? – удивлялись на том конце провода. Ответить мог кто угодно – мужчина, женщина, ребенок. Улите было все равно, кого дурачить.