На этот раз Майлс не смог сдержать улыбки.

– Умнеешь на глазах, – шутливо похвалил он ее. – Твоим успехам можно только позавидовать.

– За это тоже нужно благодарить тебя.

– Ну что ты… Это ты – умница.

Майлс придвинулся к ней. Ему захотелось как-то отблагодарить Джим за ее понимание и внимание к его персоне. Он провел рукой по ее тонким пальчикам, которые лежали на ворсистой поверхности пледа. Это обычное прикосновение вызвало в Джим удивительную бурю эмоций. Словно ток пробежал по ее руке, скользнул по тропинкам вен и добежал до самого сердца. Джим почувствовала необычайный жар, как будто прикосновение Майлса зажгло внутри нее тысячу костров. Или тысячу звезд, хоть Джим до сих пор не знала, горячие они или холодные… Она вгляделась в его глаза. Ей так хотелось увидеть в них отражение собственных чувств. Пламя, полыхавшее в глазах Майлса, вознаградило ее сполна.

Майлс не знал, что на него нашло. Уже второй раз за сегодняшний день он хотел заключить Джим в объятия и прижаться губами к ее губам. И это была не обычная жажда поцелуя, а нечто большее. Больше страсти, больше желания…

Джим смотрела на него, не отрываясь, словно загипнотизированная его взглядом. Она не знала, что ей делать, как вести себя. Отодвинуться от Майлса, отдернуть свою руку? Но она не хочет этого. Единственное ее желание – сидеть рядом с Майлсом и упиваться каждой секундой, проведенной с ним наедине. И еще – бесконечно долго любоваться его глазами, горящими золотистым пламенем.

Ее теплая рука, трепещущая под ладонью Майлса, ее безгранично нежный взгляд, устремленный на него, – все это заставило его потерять контроль над собой. Майлс забыл о сомнениях, обуревавших его, забыл о правилах приличия и, наклонившись, прильнул губами к губам Джим. Они оказались теплыми и податливыми. А вкус их – сладковатым и нежным. Майлс почувствовал, что Джим отвечает на поцелуй, и обнял девушку за хрупкие плечи.

Но как бы ни было велико наслаждение, которое он испытывал, Майлс не мог не контролировать себя. Что я делаю?! – внезапно пронеслось в его голове. – Соблазняю юную и неопытную девушку! Свою кузину!

Он нехотя оторвался от ее губ. В глазах Джим застыло удивление. Кажется, она не ожидала, что все закончится так скоро. Майлс подавил досаду, растушую внутри. Почему он никогда не может расслабиться с женщинами? В любом случае, так будет лучше. Он не намерен обманывать Джим россказнями о любви и совместном будущем. Пока у их отношений нет будущего. А может, не будет никогда…

– Прости, – прошептал он, наклонившись к самому уху Джим. – Я не хотел… То есть, конечно же хотел… Но это было лишь импульсом. Впредь я буду сдержанным, Джим, обещаю…

Уж лучше бы молчал. Жадеитовые глаза Джим померкли. Она смотрела на Майлса грустно и разочарованно.

Я болван, с отчаянием думал он. Самый настоящий болван. Но, по крайней мере, не обманщик. Утешение было сомнительным, но Майлсу нужно было хоть как-то себя взбодрить.

– Спокойной ночи, Майлс, – ровным голосом ответила Джим и встала с его кровати.

Она направилась к двери, но потом обернулась и добавила:

– Забудь об этом. У меня тоже был… как его… импульс.

Дверь закрылась, а Майлс почувствовал себя круглым идиотом. Видимо, он льстил себе, думая, что знает эту девушку. Он знает ее только как девчонку из подворотни, старательно играющую роль «леди». Но он ничегошеньки не знает о женщине Джим. О той Джим, которая долгое время пряталась от него под маской мальчишеской грубости…

Джим не знала, чего боялась больше всего: того, что она не понравится матери Майлса или того, что упадет лицом в грязь перед горсткой снобов, которые соберутся в доме Ульрики Вондерхэйм. Она была уверена, что непременно завалит операцию «Репетиция» – так Джим окрестила свое первое посещение званого ужина. И эта мысль не давала ей покоя…

Все утро Джим тщательно подбирала одежду, репетировала заученные фразы, натягивала на лицо «светскую» улыбку. Но чем больше она повторяла свои уроки, тем страшнее становился предстоящий визит. Около двенадцати Джим решила, что сойдет с ума, если не прогуляется и не проветрит голову.

Она заглянула в комнату Майлса, чтобы предупредить его. Но он отправился в ванную, где, как обычно, собирался провести не менее трех часов. Джим оставила ему короткую записку и, накинув шубку из голубого песца, вышла на улицу.

Ей уже давно хотелось наведаться в «Тако-бум», где она не была уже больше двух месяцев. С тех самых пор, как переехала к Майлсу. Почему бы ни сделать этого сейчас? – подумала Джим. – За час я, пожалуй, управлюсь…

Она поймала такси и заехала за Малышом Гарри.

– Хочу зайти в «Тако». Составишь мне компанию?

Гарри не пришлось долго уговаривать. Забегаловка «Тако-бум» была и его любимым местом. Через полчаса они уже сидели за столиком кафе, уплетая «тако» за обе щеки. От волнения у Джим разыгрался аппетит, и она почувствовала, что не насытилась одним «тако». Но она не могла позволить себе объедаться – ведь ей предстоял ужин…

– Я тебя не узнаю, – улыбнулся Гарри, глядя на Джим. – Раньше ты съедала по пять штук. Заболела ты, что ли? Хотя, дело-то, наверное, в другом…

– Конечно, в другом, – раздраженно бросила голодная Джим. – Я же говорила тебе о приеме у Ульрики Вондерхэйм. Там, конечно же, будет еда… А если я не поем в гостях, меня сочтут невежливой.

– Мне кажется, дело совсем не в приеме… – хитровато улыбнулся Малыш Гарри.

– А в чем же?

– В том, что ты влюбилась. Влюбилась в Майлса Вондерхэйма. Говорят же, что влюбленные теряют аппетит…

Джим потеряла дар речи. От возмущения она даже рта не могла раскрыть. Что этот мальчишка себе позволяет?! И неужели ее чувства так заметны, что даже Гарри смог догадаться?! Или Малыш просто шутит над ней?

– Шутишь? – спросила она Гарри. Хоть бы он ответил «да»!

– Не-а, – покачал головой Малыш Гарри. – Я еще в первый приезд заметил. Вы так глазели друг на друга… По-моему, он на тебя тоже запал.

Джим вспыхнула. Предположение Гарри обрадовало ее и смутило одновременно.

– Не болтай ерунды! – прикрикнула она на друга, но Гарри только рассмеялся.

– Джим влюбилась как девчонка! Джим влюбилась как девчонка! – прокричал он.

Несколько посетителей посмотрело в их сторону. А мужчина в темном пальто даже улыбнулся и подмигнул Малышу Гарри. Официант Джастин недоуменно покосился на Джим. Джастину всегда нравилась эта девушка, и ему было очень любопытно, в кого же она влюбилась…

– Тише ты, Гарри! На нас все смотрят! – шикнула Джим. Ее лицо пылало. – А вот и не влюбилась! – по-детски возразила она. – Майлс – мой брат… И я люблю его… как брата.

– Да что ты? – усмехнулся Гарри. – По крови вы не родственники. И потом, чего это ты так покраснела?

– Ты доведешь кого угодно… – ответила Джим, стараясь не смотреть в сторону Гарри. – Зачем орал на весь «Тако»? Конечно же, я покраснела. Даже Джастин обернулся…

Гарри, по всей видимости, не очень-то ей поверил. Но Джим и сама понимала, что он прав. После того вечера, когда Майлс поцеловал ее, онаг очень изменилась. Джим и раньше подозревала, что испытывает к Майлсу что-то большее, чем сестринскую привязанность. Но этот поцелуй…

Он перевернул ее душу, зажег в ней неведомый огонь. Заставил сердце Джим биться так, как оно никогда не билось прежде. Ее губы таяли от прикосновений губ Майлса, а ее тело… ее тело сладко ныло в ожидании чего-то, о чем Джим имела лишь смутное представление. В тот момент Джим чувствовала, что они с Майлсом невероятно близки. Намного ближе, чем родственники или друзья… Между ними протянулась тонкая нить, которая посылала в обе стороны электрические импульсы. И Джим была готова на все, лишь бы ощущать щекочущие и сладкие разряды этого тока как можно дольше. Но, увы, Майлс прервал поцелуй. И, увы, никогда не повторял его больше.

Джим казалось, что он чего-то боится. Но чего именно? На этот вопрос она не могла ответить. Впрочем, она и сама боялась. Боялась любви, обжигающей, как пламя, жалящей, как молния, и горькой, как слеза. Джим помнила, что эта любовь сделала с ее матерью, и поэтому была благодарна Майлсу. За то, что он отказался от продолжения. Но, с другой стороны, ей так мучительно хотелось этого продолжения…