— Теперь все в порядке, дружище, не глупи, — сказал он, проглотив комок в горле и смеясь так, как уже много недель не смеялся. — Миссис Баэр знает? — спросил он горячо.

— Да, и так счастлива, что даже не знаю, что она с тобой сделает, — начал мистер Баэр, но не успел сказать ничего больше, так как все мальчики столпились вокруг Дэна, толкаясь и наперебой выражая свое удовольствие и любопытство, но прежде чем он ответил на десяток вопросов, послышался громкий голос:

— Троекратное ура в честь Дэна! — Это была миссис Джо. Она стояла в дверях, размахивая кухонным полотенцем, и вид у нее был такой, словно она готова заплясать от радости, как делала, когда была девочкой.

— Да-да! — подхватил мистер Баэр. Мальчики присоединились к нему, и их громкое "ура" ошеломило Эйзи в кухне и заставило старого мистера Робертса, проезжавшего мимо по дороге, покачать головой и сказать:

— Школы теперь совсем не то, что были в мое время!

Сначала Дэн только смущенно улыбался, но вид совершенно счастливой миссис Джо так взволновал его, что слезы навернулись у него на глаза и он вдруг метнулся через холл в гостиную, куда она тут же последовала за ним, и их не видели с полчаса.

Мистеру Баэру оказалось нелегко успокоить его возбужденный выводок, и видя, что приступить к уроку пока не представляется возможным, он завладел их вниманием, рассказав им прекрасную старую историю о двух друзьях, чья верность друг другу обессмертила их имена. Мальчики выслушали и запомнили ее на всю жизнь, так как именно в этот момент их сердца были полны восхищения верностью более скромной пары друзей. Ложь была грехом, но любовь, подтолкнувшая ко лжи, и мужество, вынесшее в молчании незаслуженный позор, сделали Дэна героем в их глазах. Слова честность и честь обрели для них новый смысл, вера друг в друга явилась им как единственное, что может сделать жизнь спокойной и счастливой, а доброе имя стало в их глазах более драгоценным, чем золото, так как, если оно потеряно, его не купишь снова ни за какие деньги.

Томми с гордостью восстановил прежнее название фирмы, Нат был неизменно предан Дэну, все мальчики старались загладить обиды, нанесенные двум друзьям необоснованными подозрениями и пренебрежением. Миссис Джо радовалась дружной жизни своего шумного выводка, а мистер Баэр не уставал вновь и вновь рассказывать историю его юных Дамона и Питиаса.

Старое дерево видело и слышало немало маленьких сценок и признаний в то лето, так как оно стало излюбленным пристанищем всех детей, и можно было подумать, что ива этому рада — она всегда оказывала им хороший прием, и тихие часы, проведенные в ее ветвях, доставляли им немало удовольствия. В один воскресный день на иве побывало немало гостей, и одна маленькая птичка подробно сообщила нам, что происходило там.

Сначала к иве пришли Нэн и Дейзи со своими маленькими тазиками и кусочками мыла, так как время от времени эти дамы испытывали внезапные приступы любви к чистоте и стирали одежду своих кукол. Эйзи не желала, чтобы они "дрызгались" в ее кухне, а пользоваться ванной без присмотра старших было запрещено с тех пор, как Нэн однажды забыла закрыть воду, и та, перелившись через край ванны, просочилась через пол и испортила потолок на первом этаже, — в силу этих причин стирать приходилось в ручье. Дейзи принялась за дело методично: сначала выстирала белое, а затем цветное, все тщательно выполоскала, развесила сушиться на веревочке, протянутой от одного куста барбариса к другому, и закрепила, чтобы ветер не унес, крошечными прищепками, которые Нед выточил для нее. Но Нэн замочила свои вещички все вместе и забыла о них на то время, пока собирала пушинки чертополоха, чтобы набить подушку для одной из кукол, носившей имя Семирамида, царица Вавилонская[36]. Собирание пушинок заняло немало времени, и когда миссис Прыг-Скок пришла, чтобы вынуть из тазика одежки своих кукол, то увидела на всем — на розовых и голубых платьицах, на маленьких белых рубашечках и даже на лучшей сборчатой нижней юбочке — темно-зеленые пятна, так как она забыла о зеленой шелковой подкладке одной перелины и замочила ее вместе со всем остальным.

— Ох! Вот беда! — вздохнула Нэн.

— Разложи их на траве, чтобы выгорели и отбелились, — сказала Дейзи с видом многоопытной хозяйки.

— Так я и сделаю, а мы пока можем посидеть наверху, в "гнездышке", и последить, чтобы они не улетели.

Предметы гардероба вавилонской царицы были разложены на берегу ручья, и перевернув свои тазики вверх дном, чтобы сохли, маленькие прачки взобрались на иву и погрузились в беседу, как это всегда бывает у дам в промежутках между домашними трудами.

— Я собираюсь сделать еще и перину из куриных перышек, — сказала миссис Прыг-Скок, когда переложила пушинки чертополоха из кармана в носовой платок, потеряв при этом половину.

— Я не стала бы. Тетя Джо говорит, что перины — это нездорово. Я никогда не разрешаю моим детям спать ни на чем, кроме матраса, — решительно заявила миссис Шекспир Смит.

— Я не боюсь за моих детей; у них такое крепкое здоровье, что они часто спят просто на полу и ничего им не делается (что было сущей правдой). — Я не могу найти девять матрасов, но люблю делать кровати сама.

— А Томми берет плату за пух и перья?

— Может быть, он и взял бы, но я не собираюсь платить ему, а сам просить плату он не будет, — отвечала миссис Прыг-Скок, жестоко злоупотребляя хорошо известным добродушием мистера Бэнгза.

— Я думаю, что розовоя краска сойдет с того платья раньше, чем зеленое пятно, — заметила миссис Смит, взглянув вниз со своей жердочки и меняя тему разговора, так как она и ее собеседница расходились во взглядах по многим вопросам, а миссис Смит была очень вежливой дамой.

— Ну и пусть! Мне надоели куклы. Я, наверное, затолкаю их всех куда-нибудь подальше и буду заниматься только моим огородиком; мне это больше нравится, чем играть в дочки-матери, — сказала миссис Прыг-Скок, неосознанно выражая желание многих дам более старшего возраста, которые, впрочем, не могут с такой же легкостью избавиться от своих семейств.

— Но ты не должна бросать их; они умрут без мамы! — вскричала нежная миссис Смит.

— Пусть умирают, мне надоело возиться с младенцами. Я собираюсь играть с мальчиками. Им я тоже нужна. — должен же кто-то и за ними приглядеть, — отвечала решительная леди.

Дейзи понятия не имела о существовании каких-то женских прав, но спокойно делала все, что хотела, и никто не отвергал ее претензий, поскольку она никогда не принималась за то, что могло оказаться ей не по силам, и неосознанно пользовалась могучей силой собственного обаяния, чтобы добиться от других тех привилегий, которыми, как она уже доказала, способна пользоваться. Нэн же перепробовала немало самых разных занятий и, не обескураженная самыми роковыми неудачами, пылко требовала, чтобы ей было позволено делать все, что делают мальчики. Они смеялись над ней, прогоняли ее, чтобы "не путалась под ногами", и протестовали против ее вмешательства в их дела. Но ее было невозможно утихомирить, и ее голос был всегда слышен, так как она обладала сильной волей и духом страстного реформатора. Миссис Баэр сочувствовала ей, но старалась обуздать ее неистовое желание абсолютной свободы, показывая ей, что она должна немного подождать, подрасти, научиться самоконтролю и подготовиться к тому, чтобы пользоваться свободой, прежде чем безоглядно требовать ее. У Нэн бывали моменты кротости, когда она соглашалась с этими аргументами, и воспитание постепенно приносило плоды. Она больше не объявляла, что станет кочегаром на железной дороге или кузнецом, но обратила свои честолюбивые устремления на сельское хозяйство и нашла в нем выход для переполнявшей ее энергии. Впрочем, даже это занятие не совсем удовлетворяло ее, так как ее шалфей и майоран были бесчувственными и не благодарили ее за заботу. Ей хотелось человеческого общения, чего-то, что можно любить, для чего работать и что защищать, и она никогда не чувствовала себя счастливее, чем в те минуты, когда маленькие мальчики прибегали к ней с порезанными пальцами, шишками на лбу и ссадинами на коленках, чтобы она "помогла". Видя это, миссис Джо предложила ей научиться "помогать" правильно, и Нянюшка получила способную ученицу, упешно постигавшую секреты перевязок, пластырей и припарок. Мальчики начали называть ее Доктор Прыг-Скок, — и ей это так нравилось, что миссис Джо сказала однажды профессору.