– А куда мы кормушку приладим? – подала голос Манька, когда мама, растащив нас по разным углам комнаты, ушла доваривать суп.

Есть у нас одна хорошая черта – после драки мы тут же делаем вид, что ее вообще не было. Во-первых, дуться скучно, а во-вторых, если после каждой драки дуться, то на дружбу совсем не останется времени.

– Можно вообще на пол поставить. Под гнездо, – потирая ногу, прокряхтела я.

– Или на тумбочку, – выдохнула Каринка.

– Не получится, – отрезала Манька, – ласточки не умеют смотреть вниз.

Мы с недоверием уставились на подругу. Не то чтобы совсем не поверили, скорее усомнились в ее словах. Маньку мы знали не первый день и понимали, что придумать любое объяснение она в два счета умеет. Притом так правдоподобно придумает, что сама себе люто поверит. Потом не докажешь, что это не так. Поэтому с Манькиными версиями надо держать ухо востро.

– Откуда ты знаешь, что ласточки не умеют смотреть вниз? – осторожно поинтересовалась я. Спрашивать нужно было так, чтобы Манька не заподозрила, что я ей не верю. Очень не хотелось ее обижать.

– Оттуда! – боевито шмыгнула носом моя подруга. – Ни разу не видела, чтобы ласточки ковырялись в корме, который Ба насыпает курам. Жаворонки ковыряются, вороны ковыряются, воробьи ковыряются. А вот ласточки – никогда. Какой мы отсюда делаем вывод? Что ласточки не умеют смотреть вниз. У них шея устроена как у китов. Не поворачивается.

Каринка хрюкнула. Час от часу не легче.

– А что, киты тоже не умеют вниз смотреть? – аккуратно продолжила свои расспросы я.

– Нарка, ну ты вообще ничего про животных не знаешь! Вот, если кит наклонит голову, что с ним случится?

– Что?

– Подумай ЛОГИЧЕСКИ! Каринка, не подсказывай.

По недоумевающему лицу сестры было видно, что она тоже не в курсе, что стрясется с китом, если он наклонит голову. Но признаваться в своем незнании Каринка не стала и с любопытством уставилась на меня.

Я крепко задумалась. Представила себе кита. Большого, неповоротливого. Вот он плавает в воде. Фыркает фонтаном. Тоннами заглатывает мелкую рыбешку. Или вообще перегрызает пополам акул. Бороздит моря, таща за собой корабль барона Мюнхгаузена. Выбрасывается на берег и героически там умирает. Совершает всякие другие непостижимые поступки. И что? Это как-то объясняет причину, почему у него не поворачивается голова? Логические измышления завели меня в тупик. Пришлось сдаваться.

– Мань, я честно не знаю, почему киты не умеют глядеть вниз.

– Вот ты дурочка! – пожала плечом Манька. – Таких простых вещей не знаешь! Каринка, ответь ты.

Вместо ответа Каринка погрозила кулаком.

– Хорошо, – часто заморгала Манька. – Так и быть, объясню. Если кит посмотрит вниз, то он задохнется и умрет!

– Да ладно!

– А то! Воздух разом выйдет через жабры, и всё! Каюк-компания!

– Чивой?

– Грю – каюк-компания.

– А это что такое?

– Не знаю. В каком-то фильме слышала. Звучит страшно, да? Как смерть. Каюк-компания.

Мы помолчали, переваривая информацию про каюк-компанию и китов. Недавно по телевизору показывали передачу «В мире животных», где ведущий долго рассказывал, как киты выбрасываются на берег и умирают. «Ученые всего мира ломают головы над этим феноменом, но объяснить, почему киты добровольно уходят из жизни, пока не могут», – делая трагические паузы, растолковывал он. Так проникновенно рассказывал, что всех до слез довел. Очень нас впечатлил этот сюжет, мы потом полдня ходили как контуженые. Вообще передачу «В мире животных» мы очень любим. Первым делом из-за мультика, которым она начинается. Сначала звучит красивая мелодия, потом под эту мелодию открываются золотые ворота, взмывают к солнцу журавли или, может, аисты, мы с Манькой из-за них постоянно спорим. Она говорит, что это журавли, а я говорю – что аисты. В общем, взмывают к солнцу журавли с аистами, орел парит над стаей, ой, то есть стадом косуль, а они убегают от него изо всех сил, аж в сплошное белое полотно сливаются. А еще обезьяны, цепляясь за хвосты, прыгают с ветки на ветку. И особенно красиво танцуют страусы – грациозно, в замедленном темпе.

А потом Николай Дроздов начинает что-то рассказывать. Мы Дроздова очень любим, потому что он бесстрашный. И ядовитого паука на руку себе посадит, и питоном обмотается. Вообще ничего не боится.

– Может, поэтому киты и выбрасываются на берег? – неуверенно предположила я.

– Почему?

– Потому, что не умеют вниз смотреть.

Теперь настал черед девочек переглядываться.

– Подплывают к берегу, смотрят вниз, чтобы не зацепиться ногами за дно, задыхаются и выкидываются на берег, – поспешно продолжила я, поясняя свою мысль.

– Это где ты у китов ноги видела? – прищурилась Манька.

– Я просто слово забыла. Как же называются эти штуки, которые торчат у них по бокам и под брюхом?

– Кажется, ласты.

– Значит, ласты.

Каринка шумно выдохнула. Видно было, что научные разговоры ей порядком надоели.

– Ну при чем здесь ласты? Мы же хотели кормушку сделать ласточкам.

– А при том, – напомнила Манька. – Если поставить кормушку на пол, ласточки ее не заметят, потому что вниз смотреть не умеют. Как киты.

– Ничего, что-нибудь придумаем. Не умирать же птицам с голоду, раз они вниз смотреть не умеют? – пожала плечами Каринка.

Мне жгуче захотелось еще раз спросить, с какой стати она стала такой доброй, но я сдержалась. Второй драки не хотелось, и потом, учитывая то, с каким старанием Каринка мутузила меня с Манькой, ее гуманный порыв носил единичный и крайне ограниченный характер.

Мы еще поспорили насчет кормушки и решили, что в случае с ласточками простая благотворительность не пройдет. Кормушку нужно будет поднять на уровень гнезда, иначе птички ее не заметят.

Сестра ходила кругами и сокрушалась, почему на потолке нет какого-нибудь крюка.

– Зачем тебе крюк?

– Можно было бы продеть в этот крюк веревку и обмотать одним концом меня. Вы бы дернули за другой конец, веревка бы подняла меня вверх, и я бы накрошила целое гнездо крошек. Представляете, как хорошо? И кормушку тогда мастерить не надо. Раз в день насыпал целое гнездо еды, и гуляй себе дальше.

Мы представили себе эту картину. Красота!

– Вот если бы ты была Карлсоном, то и веревки не понадобилось бы, – вздохнула Манька.

– Или если бы у нас был вентилятор, – мечтательно закатила глаза Каринка. – Можно было бы примотать его к моей спине. И я бы полетела!

– Да-а-а-а-а-а!

– А из чего мы будем кормушку делать? – подала голос доселе молчавшая Гаянэ.

Мы дружно уставились на нее. Потом перевели взгляд на Каринку. Сестра сделала задумчивое лицо – напустила туману в глаза и сдвинула к переносице брови. Лицо задумчивым делаться не собиралось – расползалось в свое привычное шкодливое выражение и предательски бегало глазами. Глаза у Каринки потрясающей красоты – светло-карие, миндалевидные, с длинными густыми ресницами. И личико у Каринки красивое, и сама она вся из себя раскрасавица. Кто бы мог подумать, что под такой ангельской внешностью скрываются такие варварские замашки?

В подтверждение моих мыслей Каринка задрала кофту и почесала живот. Потом перегнулась через балконные перила и прицельно плюнула вниз. Метила в пробегавшего мимо зловредного мальчика Сережу, но промахнулась. Зловредный мальчик Сережа ничего не заметил и, радостный, побежал дальше. Зато плевок, как и следовало ожидать, пришпорил мыслительный процесс сестры.

– Нужно взять что-то плоское и большое, – выдала она. – Можно какую-нибудь доску. Или поднос.

– Поднос – вообще шикарно, – затрепыхались мы.

– Берем поднос, – лениво продолжила Каринка, – ставим его на что-то высокое, чтобы близко к гнезду. А то, – она покосилась на Маньку, – ласточки не умеют вниз смотреть.

– Угум, – кивнула Манька. – Точно не умеют!

– А на что высокое мы поставим поднос? – снова подала голос Гаянэ.