— Я говорю… Извини. Прости меня, друг. Я больше так точно не буду.

Чуть не блеванул от своей же сопливости. Но надо было стоять до конца. Конечно, это полное унижение. Только иных путей не было.

— А… значит, ты признаешься, что был полным злодеем, и бросился на меня и моих друзей от своей дури? — опять спросил Проктор.

— Эммм, агрхр, я тебя, трава, раки, — промямлил в ответ.

— Не понял? Можешь поумолять о пощаде еще разок? А то как-то невнятно.

— Конечно! Я макароны, абсурд, континенталь, в общем, сука.

— Девчонки, вы слышите, что он там говорит? — недоуменно спросил Джонни у своих наложниц.

— Нет! Ничего.

— Вроде рецепт супа какого-то, — отозвались девахи.

— Господи, Марк, хватит плакать! Я понимаю, что тебе грустно в камере. Но давай, извинись еще разик. Так сказать, напоследок. И все, — сказал местный выскочка.

— Сейчас. Погоди, — отозвался я. Сам как следует, прислушался и понял, что урод прислонился прямо к двери.

Он хотел, чтобы я унижался. Настолько, что забил на элементарную безопасность. Что ж, это мне как раз-то и надо.

— Не испытывай мое терпение, Марк! Ну же, я жду! — гнусаво простонал Гарри Поттер. Походу, его бесило, что я медлю с третьим извинением по счету.

Тогда я не стал тупить, как следует извинившись. Правда, вместо слов применил язык жестов. Мощный разрушительный шар, напитанный черной энергией.

Долбанул от души. Тренировки не прошли даром. Врезал с такой силой, что камера задрожала. Дверь завибрировала листом бумаги. Черный снежок просвистел над ухом и вылетел в окно, чуть не оторвав мне башку.

— Аааа, ойййй! Больнаааа! Ааа, моя голова! — завопил чертов Проктор.

Конечно, дверь под магической защитой, это понятно. Но «избранный всея помойкой» плохо читал надписи в поезде, на котором сюда добирался.

— Не прислоняйся, козел, — тихо прошипел я.

В коридоре раздались визги и плач. Причем, не ясно чьи именно… Проктор орал, что я опасен для общества. Судя по крикам, его резко стали лечить, целовать в жопу и утешать.

— Как тебе извинения, Джонни? Может мне еще раз? — ядовито выпалил я.

— Лесовский! Ты и правда, тупой психопат! — заверещал очкарик. Судя по голосу, говорил он сквозь слезы. — Знай, ты не выйдешь отсюда до зимних каникул! Сгниешь здесь заживо, превратишься в животное.

— Вот именно… Превращусь. Тебе уже это не грозит, свин засратый, — крикнул в ответ и стукнул по дверному полотну кулаком.

— Так, наказанный! За нарушение правил поведения лишаешься половины пайка, — послышался грубый голос.

«Ха, с ними еще и охранник. Джонни Проктор настолько крутой супер маг, что побоялся идти в одиночку» — подумал, ощущая приступ испанского стыда.

— Смотри, чтобы ты яиц не лишился, — бросил в ответ.

Но болтать со мной больше не стали. Какое-то время слышались глупые причитания. Потом все затихло, и тюрьма стала просто тюрьмой, перестав быть площадкой для шоу.

Как ни странно, мне было легко. Еще пара недель? Или месяцев? Да хоть лет! Жрать на халяву, спать сколько влезет, не думать ни о чем и прокачивать свои навыки, достигая новых высот. По сравнению с тупой учебой — это почти что курорт.

Так вот, случай с Проктором не ослабил боевой дух. Я продолжил сидеть взаперти, болтать с говорящим филином, заниматься эрией и все прочее. Паек, кстати, вроде бы не урезали. Каша даже стала чуть повкуснее.

Неизвестно сколько дней здесь прошло. Примерно неделя с момента прихода Проктора. И вот, однажды в полдень в дверь настойчиво постучали.

— Никого нету дома, — крикнул, лежа на нарах. Как раз немного тренировался, устал.

— Ученик Лесовский, вы думаете выходить на свободу и заниматься учебой? — послышался надменный мужской голос.

Сначала я немного задумался, потом понял, что это директор Гарольд. Прислушался чуть получше. Ага, с ним еще куча народа. Наверняка решили собрать оперативное совещание, чтоб решить, как со мной поступить.

Что ж, хорошо… Я теперь звезда школы.

— О, уважаемый Гаррик, конечно же, выйду, братан. Думаю, утром, примерно часиков в восемь, когда ежики еще мочат письки в росе, — ответил немного подумав.

— Господи, у него начался нервный бред.

— Боже, какие манеры! — сказали женские голоса.

— Кхм, Лесовский! — крикнул Директор. — Вижу, ты окончательно не ценишь хорошего отношения. Вместо вызова сюда специальных инспекторов мы позволили тебе отдохнуть и прийти в себя. А ты изволишь неучтиво себя вести!

— Ха, ну ты даун. По-твоему отдых — это посиделки в мешке с говорящими птицами? — расхохотался в ответ, не вставая с нар.

— Господи, что за птицы? Я же говорю, мальчик бредит, — произнесла одна из училок. Но ее никто не послушал.

— Значит так, шкет?! Ну что ж… Если будешь дальше грубить, можешь получить десяток плетей! — воскликнул директор, стараясь не уронить авторитет перед училками.

— Каких? — сухо спросил я.

— Таких, что бьют больно!

— Ааа, тогда все понятно. Эти плетки сделаны не из лозы живой ивы?

— Что? Нет, конечно. Причем здесь наше магическое растение?!

— Кхе, вообще не причем. Просто в нашей академии есть люди, которые ночью выходят к той иве, наклоняются и позволяют ей… короче, себя воспитывать, — медленно отчеканил я, проговаривая каждое слово.

Сначала за дверью все стихло. Потом раздался смех Гарольда, причем явно наигранный.

— Аха-ха-ха, госпожа Амалия, вы правы! Мальчик действительно бредит. Ему мерещатся какие-то извращения. Аха-ха, вот что случается, когда плохо себя ведешь, — заорал он.

Но вместо криков поддержки все оставалось спокойно. Вдруг одна из училок осторожно произнесла:

— Это не совсем бред, господин Гарольд. К живой иве и правда кто-то подходит. По вечерам под ней нечто творится. Похожее, прости боже, на секс.

— Да, там даже тропинка протоптана! — мне говорили.

Директор громко закашлялся, а я начал ржать. Иногда неплохо дружить с пернатыми чудиками.

— Так, дамы, все под контролем! Мы обязательно найдём этого извращенца, который там… В общем ладно. Дальнейшую судьбу Марка Лесовского решим на вечернем собрании. Нам пора на уроки, — протараторил Гарольд.

Я громко воскликнул в ответ:

— О, не бей меня, мамочка! За что так грубо, прямо по персику! Не попади по колокольчикам, умоляю. Моя древесная сисечка…

— Это… что ты там такое говоришь? — отозвался директор. Видно, он был напуган.

— Ничего. Завтра попробуем тройное корневое отшлепывание!

— Лесовский… Ты это того. Ты не фантазируй, короче, — воскликнул Гарольд, стараясь быть убедительным. Но это не вышло.

Я еще поорал для вида. А делегация вскоре убралась. Уже на следующие сутки дверь наконец-то открылась, и мне позволили вернуться в свою общагу.

Вот к чему приводит качественный переговорный процесс. Всегда говорил, что я отличный дипломат.

Хотя, это не стало событием. Ведь вечером перед освобождением случилось кое-что поважнее. Обычно охранники не трындят под дверями. Но на сей раз они дали маху.

Кормушка оказалась немного открыта. Возможно, это позволило звуку проникать в камеру, причем так, чтоб я различил слова.

Короче, охранники болтали о каком-то событии, что должно произойти очень скоро. Это был явно не карнавал с жопастыми девочками. Нечто страшное, сродни апокалипсису.

— Испепелитель должен явиться. Он еще никогда не забывал академию, — настороженно говорил один стражник.

— Ага, жаль парня, конечно. Он его порвет как скотину… — скорбно твердил второй.

— Ну да, иначе никак, — констатировал первый.

— Блин, и чего мы не можем остановить этого Ака…

— Тихо! Его настоящее имя нельзя произносить! Для нас он просто — Испепелитель!

— Тупые суеверия, так-то…

— Согласен, но если не верить, можешь оказаться на месте несчастного мальчика.

«Дай угадаю с трех раз, кто тот несчастный мальчик? Они что, хотят скормить меня какому-то монстру?»