Дверца в борту корабля откинулась наподобие подъемного моста, кандидаты прошли по нему внутрь корабля: курсант поднял дверцу-мост и закрыл ее, потом спустился вниз в опустевшем лифте.

Они оказались в коническом помещении. Над их головами в своем кресле полулежал пилот. На полу помещения, вокруг них, располагались кресла для пассажиров.

— Размещайтесь в креслах! — скомандовал пилот. — И сразу пристегивайтесь ремнями.

Десять юношей, толкая друг друга, устремились к креслам, но вдруг один из них остановился, заколебался и поднял голову к пилоту.

— Э-э, мистер! — произнес он.

— В чем дело? Занимайте кресло и застегните ремни.

— Я передумал и решил остаться на Земле.

Пилот произнес несколько фраз, не входящих в состав изысканного офицерского лексикона, потом повернулся к пульту управления.

— Башня! Заберите одного пассажира из номера 19. Он выслушал ответ и рявкнул: «У нас нет времени менять план полета. Пошлите взамен массу.» — Пилот бросил в сторону одиноко стоящего юноши: «Какой у вас вес?»

— Э-э, сто тридцать два фунта, сэр.

— Сто тридцать два фунта, и побыстрее! — произнес пилот в микрофон. Повернувшись к юноше, он произнес: «А вы поспешите уйти с корабля, потому что, если из-за вас у меня сорвется время взлета, я сверну вам шею!»

Через несколько мгновений открылся люк, и внутрь корабля вбежали три курсанта. Двое несли мешки с песком, третий держал в руках свинцовые бруски. Они быстро уложили мешки на кресло и закрепили бруски на его ручках.

— Сто тридцать два фунта! — объявил один из курсантов.

— Теперь вон с моего корабля! — огрызнулся пилот и повернулся к щиту управления.

— Не злись, Гарри, предохранители сгорят, — посоветовал курсант пилоту. Изумленный Мэтт не верил своим ушам, потом пришел к выводу, что пилот корабля — тоже курсант. Тройка вышла наружу, и люк захлопнулся. Юноша, который решил отказаться от полета, ушел вместе с ними.

— Приготовиться к взлету! — скомандовал пилот и внимательно осмотрел пассажиров.

— Пассажиры на местах и пристегнуты ремнями, — произнес он в микрофон, обращаясь к башне управления полетами. — Этот проклятый лифт отошел от корабля?

Наступила тишина. Шли секунды. Вдруг корабль вздрогнул. Рев, такой низкий по тону, что находился едва ли не за пределами слышимости человеческого уха, донесся снизу, болезненно отразившись в голове Мэтта. На мгновение он почувствовал, как его придавило к сиденью, тут же это ощущение прошло, и в следующую секунду на него обрушилась сила тяжести.

Мэтт с радостью отметил, что тройная сила тяжести уже не влияет на него так сильно — может быть, потому, что он полулежал, откинувшись на спину. Полторы минуты работы двигателя тянулись очень долго: слышен был лишь рев раскаленных газов, вырывающихся из дюз корабля, и через иллюминатор над головой пилота виднелся кусочек неба.

Было видно, однако, что небо становится все темнее. Вот оно превратилось в пурпурное и прямо на глазах почернело. Зачарованным взглядом Мэтт увидел появившиеся на небе звезды.

— Приготовиться к невесомости! — донесся голос пилота из громкоговорителя. — Под головными подушками лежат санитарные пакеты. Если сомневаетесь в себе, приготовьте их заранее. Я не собираюсь соскребать с палубы вашу блевотину.

Мэтт сунул странно потяжелевшие пальцы под подушку и достал санитарный пакет. Рев двигателя затих, и вместе с прекратившейся тягой исчезла сила, прижимавшая их к подушкам сидений. Пилот расстегнул ремни и повис в воздухе, глядя сверху на кандидатов.

— А теперь слушайте, парни. У нас шесть минут невесомости. Можете отстегнуть ремни — по два человека — и подняться сюда, чтобы осмотреться. Но предупреждаю — держитесь за поручни. Если я замечу кого-нибудь, повисшего в воздухе или решившего позабавиться, тут же помечу себе и сообщу на базу. — Он ткнул пальцем в сторону одного юноши. — Вот вы. И тот, что рядом.

«Тем, что рядом» оказался Мэтт. Его желудок не переставал давать знать о себе, юноша чувствовал себя ужасно, и ему совсем не хотелось воспользоваться предложенной привилегией, но на карту была поставлена его гордость. Он стиснул зубы, проглотил слюну, заполнившую рот, и расстегнул ремни.

Освободившись, он поднялся вверх, держась одной рукой за ремень, и попытался сориентироваться. Было как-то странно и неприятно оказаться в обстановке, где нет ни верха, ни низа: все плыло у него перед глазами.

— Поторопитесь, ребята! — послышался голос пилота. — Иначе упустите свою очередь!

— Поднимаюсь, сэр!

— Подождите, дайте мне развернуть корабль. Пилот отключил гироскопы и привел в действие прецессионный маховик. Корабль повернулся вверх дюзами. К тому времени, когда Мэтт успел добраться до пульта управления, двигаясь подобно старой и очень осторожной обезьяне, нос ракетного корабля был направлен в сторону Земли.

Мэтт прильнул к иллюминатору и посмотрел на земную поверхность, расположенную на расстоянии ста миль от него и медленно удаляющуюся. Зеленые и коричневые цвета на ней казались выцветшими и невыразительными по сравнению с ослепительной белизной облаков. Слева и справа виднелось иссиня-черное небо, усыпанное звездами.

— Прямо под нами находится база, — заметил пилот. — Если присмотритесь, увидите Хэйуорт Холл, вернее, его тень.

Направление, которое указывал пилот, не было для Мэтта «прямо под нами», скорее, оно казалось просто снаружи — чувство ориентации у Мэтта отсутствовало. Это беспокоило его.

— А вон там — видите? — кратер, где раньше был расположен Денвер. Теперь взгляните на юг — темная полоса, вернее, темно-коричневая, — это Техас; рядом заметен Мексиканский залив.

— Отсюда виден Де-Мойн, сэр? — спросил Мэтт.

— Его трудно разглядеть. Вон там-найдите место, где Миссури впадает в Миссисипи, и поднимайтесь вверх. Вот это темное пятно — Омаха и Каунсил Блаффс. Де-Мойн где-то между ними, недалеко от горизонта.

Мэтт напряг зрение, стараясь найти свой родной город. Он не был уверен, что увидел Де-Мойн, однако отчетливо заметил край Земли как изгибающуюся дугу горизонта; несомненно, он наглядно убедился, что Земля — круглая.

— Достаточно, — скомандовал пилот. — Возвращайтесь в свои кресла. Следующая пара!

Мэтт был рад, что пристяжные ремни снова надежно удерживали его в кресле. Оставшиеся четыре минуты тянулись бесконечно; он примирился с тем, что, по-видимому, никогда не совладает с космической болезнью, вызванной состоянием невесомости. Наконец пилот послал обратно последнюю пару, развернул корабль дюзами в сторону Земли и произнес в микрофон:

— Приготовиться к перегрузке — будем спускаться к Земле хвостом вперед!

Благословенная тяжесть придавила Мэтта к сиденью, и его желудок перестал протестовать. Девяносто секунд торможения казались намного продолжительнее, чем полторы минуты ускорения. Мэтта охватило пугающее чувство — он знал, что Земля мчится им навстречу, а он не мог видеть ее. Наконец Мэтт ощутил легкий толчок, и его вес внезапно стал нормальным.

— Совершили посадку! — объявил пилот. — Мы на поверхности, и никто не пострадал. Отстегивайтесь, парни. Скоро подъехал грузовик, из которого выдвинулась телескопическая лестница, и юноши спустились вниз. За ними последовал пилот. На обратном пути им встретился огромный трактор, направляющийся к ракетному кораблю. Водитель высунул голову из кабины и крикнул пилоту:

— Эй, Гарри! Ты почему не приземлился в Канзасе?

— Радуйся этому: представь, сколько времени тебе пришлось бы ехать за кораблем в Канзас, — огрызнулся пилот.

До ужина у Мэтта было еще много времени, и он решил вернуться в траншею, из которой они следили за взлетом первого корабля. Ему хотелось увидеть посадку ракетного корабля на столбе раскаленного пламени. Мэтту приходилось наблюдать за приземлением пассажирских стратосферных ракет, планирующих к посадочной площадке на крыльях, но он еще ни разу не видел посадки ракетного корабля.

Едва Мэтт нашел удобное место в бетонной траншее, как послышался взволнованный крик — на посадку заходил ракетный корабль. Сначала это был огненный шар высоко в небе: шар увеличивался в размере и превратился в огненный столб, растущий впереди ракетного корабля. Языки пламени лизнули землю, корабль застыл, подобно балетному танцору, и плавно опустился на поверхность. Корабль совершил посадку.