Ответить Вам я хотел прежде всего в связи с Вашими замечаниями по поводу моей публикации докторских диссертаций, тем более что я склонен воспринимать вещи такими, каковы они есть. Туг сразу надо бы пофилософствовать. — Теперь о Вашем вопросе, поехал ли бы я в Марбург вообще. К сожалению, могу ответить только отрицательно. Я еще раз все это обдумал. Вы знаете, как много значило бы для меня работать рядом с Вами. Но я не могу жить в Марбурге. То, что из практических соображений я был бы рад приглашению (чтобы повысить жалованье или размер вдовьей пенсии и получить отпуск на целый семестр), не должно дать Вам повод проигнорировать мой ответ. Вам нельзя этого делать по отношению к Вашему факультету и правительству.

Но Вы спрашиваете, кого Вам следует пригласить. Если Вы получите место ординарного профессора, я бы предложил в первую очередь Франке[86], Вам известны мои сомнения на его счет, но Вы сами цените его, и на фоне других он для меня неизмеримо выше. Эббингауз[87] должен сперва что-либо предъявить, так что пока Франк, без сомнения, его превосходит. Небольшая статья Эббингауза о Канте, на мой взгляд, недостаточна для получения должности. Если Вы не получите ординатуру, то положение усложнится. Кассирер, безусловно, лучший. Хотя читать его мне скучно, он знает много, а главное, у него благородная манера письма, без злобной язвительности и тайной полемики с профессорами философии. Это говорит о том, что он и по-человечески порядочен. Я не нахожу у него того, что ищу в философии, — но где мы это находим?

С Вашим продвижением в Марбурге Вы, на мой взгляд, можете согласиться, если оно произойдет без малейших усилий с Вашей стороны. Сам по себе этот процесс противоречит принципам университета, в Гейдельберге он был бы невозможен (в случае приглашения извне все совершенно иначе), а проистекает он из типичных размышлений коллег: опасный конкурент в Вашем лице уже есть, а других, новых конкурентов им не надо. Я желаю Вам продвижения, потому что мне оно кажется объективно оправданным, в данном необычном случае. Будь я на мар-бургском факультете, мне бы пришлось быть против, из принципа. Я знаю здесь подобные случаи, которые закончились благополучным отказом.

Я в самом деле ужасно рад, что смогу поговорить с Вами в октябре, давно мечтаю об этом. Если бы я мог пофилософствовать с Вами по поводу повседневных переживаний и опыта, которые я пытаюсь реализовать здесь в основном с моей женой и Марианной Вебер![88] Ведь в конечном счете у нас нет никакого иного подтверждения, кроме нашего понимания, воления и действия в реальных ситуациях, — "значимы" они или "вторичны", к делу не относится. В реальности важно все. И я очень недоволен собой, неспокоен, душа "сознаньем истины полна"[89] зачастую с некоторой робостью, — но не всегда. Но все-таки я начинаю писать о том, что может быть высказано лишь конкретно и из протеста издано или, наоборот, забыто.

До свидания! Искренне

Ваш Карл Ясперс

[25] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

24. VII. 25

Д[орогой] Я[сперс]!

Сердечно благодарю за Ваше письмо, которое было для меня весьма поучительно.

Теперь только коротко сообщу, что хотел бы приехать на неделю в первой половине октября. Точнее пока сказать не могу, поскольку прежде поеду на родину, а сроки этой поездки пока не определены. Уточню в течение сентября.

1. VIII еду в хижину и с огромной радостью предвкушаю бодрящий воздух гор — эта мягкая невесомая материя здесь внизу по большому счету губительна. Восемь дней заготовки дров — затем снова писать.

Все остальное устно.

Моя жена с мальчиками уже уехала.

Искренне

преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

Передайте, пожалуйста, привет Вашей жене.

[26] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Тодгаауберг, 23 сент. 25 г. Баденский Шварцвальд

Дорогой Ясперс!

Мои каникулярные планы отодвигаются, потому что 15 октября я должен быть в Мескирхе на свадьбе брата[90].

Поскольку читать лекции я начинаю только 2 ноября, у меня еще будет время, тем более что, кроме учебной работы, в Мар-бург меня ничто не тянет.

Вопрос в том, пригожусь ли я Вам после 16 октября. Если нет, то нашу встречу придется отложить на Рождество или на весну.

Здесь наверху восхитительно — я бы с удовольствием так и остался работать здесь до весны. В общество профессуры я совершенно не рвусь. Крестьяне куда приятнее и даже интереснее.

Здесь, в хижине, я останусь до 8 октября[91]. Жена и дети — еще дольше. Напишите мне о своих предложениях прямо сюда.

В любом случае я очень хочу повидать Вас и Вашу жену и мог бы приехать 17—18-го, если только у Вас не будет других гостей.

Наши сердечные приветы

всей Вашей семье,

преданный Вам

Мартин Хайдеггер.

[27] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Хижина, 2 окт. 25 г.

Дорогой Ясперс!

Очень рад, что после 15-го у Вас найдется время для меня[92]. Я приеду 17 октября. Пока не могу сказать, каким поездом.

С сердечным приветом,

Ваш

Мартин Хайдеггер.

Пожалуйста, передайте от меня привет Афре[93].

[28] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 30 ноября 25 г.

Дорогой Ясперс!

Сердечно благодарю Вас за прекрасные гейдельбергские дни. Я столько всего узнал, что не скоро это осмыслю.

Сегодня мое письмо будет кратким. Вся семья болеет — жена лежит с высоченной температурой, а прислуги у нас нет.

С рукописью все уладилось. Куратор сообщил мне, что настаивал на срочном назначении, однако Рихтер хочет прежде видеть меня в Берлине. Что это значит, я не понимаю. Прямо-таки опасаюсь, что Рихтер намерен сначала выяснить мои планы на случай дальнейшего повышения.

Куратор дал мне понять, что в Берлине, к сожалению, идут всякие закулисные игры.

Я смотрю на эти события спокойно. Гартман и наши классические филолога[94] оценивают Франка положительно.

Благодарю Вашу жену за теплый прием.

Когда опять буду спокоен, напишу больше.

Ко дню рождения жена подарила мне новую фотографию мальчиков. Вы получите копию.

Сердечный привет Вам и Вашей жене

от Вашего

Мартина Хайдеггера.

Моя жена тоже шлет привет.

[29] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Марбург, 10.12,25

Дорогой Ясперс!

Еще раз спасибо за письмо[95], которое в те дни очень меня порадовало.

Надеюсь, Ваши лекции идут с таким подъемом, что Вам не нужно прибегать к "психологии религии"[96]. Мне семинары по Гегелю и Кашу приносят много радости[97], и я рад, что подошел к этим вещам лишь сейчас, когда по крайней мере хотя бы есть возможность что-то понять.

"Гегель" для Вас, наверное, продвигался слишком медленно — мы добрались до "становления". И здесь, на мой взгляд, большая загвоздка. Прежде всего, я совершенно не понимаю, в какой мере бытие и ничто — в гегелевском смысле — должны быть различны. И очень хорошо понимаю то, что Гегель выдает за собственно парадокс, а именно, что бытие и ничто идентичны. Ведь Гегель определяет — примечательное начало! — бытие всецело негативно: неопределенное непосредственное. И что это есть ничто — действительно тавтология. Как из этого вообще что-либо может "стать", если вдобавок тезис о различии бытия и ничто совершенно неясен, — я не понимаю. И каждый раз думаю, что такие семинары нам бы следовало вести сообща. Поскольку семинары у меня протоколируются, весной Вы сможете в общих чертах увидеть, что мы творим. Ко мне на занятия ходят несколько гегельянцев, от которых, к сожалению, никакой помощи — они настолько огегельянились, что в голове у них полный ералаш, ведь огегельянились они совершенно бестолково. Но самое замечательное: я начинаю действительно любить Канта.