Оценки и свидетельства "Заметок" уже были широко использованы Занером для его примечаний к немецкому изданию писем. Остановимся на тех моментах, которые затронуты не были. Если систематизировать все упреки Ясперса, станет ясно: параллельно опубликованным письмам между обоими мыслителями велся еще один — "молчаливый" — разговор.
Греческий студент сказал после одной из лекций Хайдеггера: он очень сложен. Он сложен, потому что ему нечего сказать. Но то, что ему нечего сказать, он говорит превосходно.
Общие задачи критики. По его собственным словам, Ясперс старается "разобраться"7 с философией Хайдеггера в целом — критика отдельных положений его не интересует. Часто используется выражение "борьба" Ясперс вспоминает слова Ницше: "Я нападаю только на те вещи, где отсутствуют всякие личные различия, где нет ни тени дурного опыта", — это и должно было бы стать главным условием успешной и серьезной критики. Но столь же хорошо Ясперс понимает и то, что <стакой фон между мною и Хайдеггером есть" [148]. Впрочем, он надеется избежать опасности воздействия этого "фона": "В моей критике он важен (или: должен быть важным) лишь в той мере, в какой это "личное" сможет приобрести объективный характер благодаря тому, что принадлежит к тем силам, с которыми я в лице Хайдеггера сражаюсь" [там же].
Важное положение. Но каким образом может "личное" приобрести "объективный" характер? Не заключена ли уже здесь возможность про-екиии личных впечатлений на философские труды, усмотрения в них того, что предопределено позицией критика? Не является ли это основой последующей мифологизации критикуемого?
Раздражающая манера и стиль Хайдеггера: отсутствие "выводов * Неотвязное впечатление, что друг некоторым образом никогда "не дает" ответа: "Такое чувство, будто Вы не ответили мне в чем-то очень существенном, крайне для меня необходимом…"8 И, спустя некоторое время: "Может быть, я ошибаюсь, но мне до сих пор кажется, будто эти последние годы так и не принесли нам никаких ответов по существу"9. Это противопоставление: вопрос без ответа; "напряжение" без его "разрешения "10, — становится одной из главных схем восприятия Ясперсом Хайдеггера.
Явно не вызывает симпатии у автора "Заметок" хайдеггеровская манера себя держать: "Философский доклад: как будто нечто празднуется: "посыл бытия" (Seinsgeschick). Не патетическая речь. Медленная. Каждое слово. Паузы. Суховатый (nüchterner) тон, не повышающийся, как григорианское песнопение. Нет цели — куца — но только: сам процесс… в форме напряжения некоего куда-то, так и остающегося неопределенным…" [138]. Философствование, которое есть "постоянное обещание, и никогда — исполнение" [141]. Место "дела" ("Sache") занимает завораживающая манера приковывания внимания к непосредственной загадке (загадке прямо перед тобой), — манера вопрошания, "насквозь-вопрошания" ("Durchfragens"); на место мышления заступает "памятование" (Andenken) — "заговаривание" ("ansprechen")…" [78]. Или — опять — о "склонности Хайдеггера":"… то и дело помпезно возвысить проблему (Sache) в ее значении, — своего рода приоткрыва-ние мысли, — создать напряжение, — и ты ждешь и ждешь и в конце концов видишь, что запутался в общих выражениях о философии… остаешься разочарованным…" [168]. В связи с этим закономерно суждение, которое можно воспринимать как вывод: Хайдеггер "мимикрирует под великое философствование" [168].
Сознательное сокрытие. Предыдущее негативное впечатление Яспер-са усиливается следующим предположением: эта уклончивая манера, очевидно, вызвана не сдержанностью или осторожностью Хайдеггера. Говорить следует, скорее, о таком типе философствования, для которого характерно сознательное сокрытие, имеющее глобальный характер:
1. Сокрытие истоков своей мысли: "Он не выдает истоков и импульсов своего мышления: Къеркегор, Шеллинг, Лютер, Августин, схоластика (в особенности: Дуне Скот — его ранняя о нем работа)…" [142], между тем как большая часть Хайдеггером сказанного говорится именно словами этих мыслителей [143] ".
1' Ясперс не был знаком с интенсивной преподавательской деятельностью Хайдеггера в 20-х гг. В тех лекциях Хайдеггера нет ни тени сокрытия ни истоков собственного мышления, ни перечисляемых Ясперсом мыслителей. Создавшееся у
2. Сокрытие того, что желает сказать.
3. Сокрытие себя самого как личности.
Все эти наблюдения складываются в общее заключение: дело не только в том, что Хайдеггер "ничего не говорит". Хайдеггеру нечего сказать. "Учение, которое ничему не учит, кроме как тому, как это Ничто можно высказать по-своему великолепным образом…" [157]12. Так все усилия Хайдеггера оказываются бесплодными: "работа ювелира" в языковых формах, но — с использованием неблагородных металлов [167].
"Мистицизм "Хайдеггера-философа. Демонизация Хайдеггера. Но и этим выводом не ограничивается "диагноз" Ясперса. Если Хайдеггеру свойственны неприятная, уклончивая манера изъясняться, отсутствие "конкретных выводов", если он больше скрывает, да ему вообще-то по большому счету и нечего сказать, то нечто в этом образе все же остается неясным: на чем же основывается столь большая популярность Хайдеггера как философа? Можно предположить: он является великим мастером иллюзий. С одной стороны, конечно, его труды привлекают именно тех, кому логика и ясность мышления не свойственны. Но — с другой — есть, по-видимому, и особый дар мистификаций и "колдовства", присущий самой личности Хайдеггера. Вот несколько наиболее типичных характеристик: "Его нельзя назвать демоничным в гетевском смысле. Но он обладает волшебством как гном…" [50]. "Хайдеггер покинул философствование под сенью истины… В пользу "высказываний", — не в форме откровений пророка, — а в форме исследования, как мат…"[53]. Философствование Хайдеггера часто сравнивается с "индийским умозрением" [156] или "азиатским мышлением", причем последнее представляется
Ясперса впечатление объясняется, вероятно, тем, что к тому времени, когда он обратился к внимательному прочтению Хайдеггера, для последнего большую важность приобрели уже другие темы.
Следует, правда, отметить определенную дюйственность оценок Ясперса: "Он не высказывает никакого содержания, однако затронута глубина, из которой он может говорить…" [53]. В каком именно смысле Ясперсу удается приписывать Хайдеггеру одновременно и "глубину" и "ни-чего-не-говорение"? — Этот вопрос остается в "Заметках" недостаточно проясненным.
Симуляция научности, ее искажение. Не вызывает поэтому удивления, что Ясперс не обходит вниманием и оценку философии своего друга с точки зрения ее "научности". Усматривается противоречие: Хайдеггер претендует на научность, между тем как науку — отвергает [141]. Как же именно реализуется эта претензия у Хайдеггера? — Он "формальным образом" ставит свою фундаментальную онтологию на место отвергаемой им традиционной науки. При этом главная тема Хайдеггера — вопрос о бытии — не раскрывается им "в методическом мышлении" [191]|3. Соответственно, проблематичными становятся и все частные методические процедуры, используемые Хайдеггером: "Предпосылкой истолкования [становятся] не филологически-критические методы интерпретации, а восприятие истории бытия…" [77]. Трудно сказать, что вызывает у Яс-перса большее неприятие: общий ли дух хайдеггеровского мышления или конкретные историко-философские интерпретации. "Когда я следую за Вами, некоторые места сбивают меня с толку"14, — наиболее сдержанная формулировка. Более точно: " Я не перестаю спотыкаться о Ваши предложения"15. Причину, по которой Ясперсу, превосходящему своего друга в эрудиции, было, возможно, "неудобно" читать Хайдеггера, он называет сам: "Я знал эти источники лучше, а вместе с тем — и истину, которая в его изложении казалась истощенной и искаженной…" [147].
