Через некоторое время, когда ноги Топпа уже просунулись между прутьями спинки кровати, когда Каур закусил зубами угол подушки и Кийлике сонно произнес: «Ученье свет, а неученье тьма», я включил магнитофон.

Женский голос все снова и снова на разные лады повторял фразу «Lesson twenty three» и всякие незнакомые слова… Вскоре заснул и Кийлике. Только тут я начал понимать, в какую я влип историю. Что будет, если завтра учительница по английскому языку вызовет меня к доске? Ведь я не смогу ничего ответить, — вечером в отведенное для занятий время я не выучил ни одного нового слова, понадеялся на метод обучения во сне.

Наш классный руководитель учитель Пюкк не раз говорил нам, что в трудную минуту мозг человека начинает работать с удесятеренной быстротой, — точно так случилось и со мною. Мысли у меня в голове так и замелькали, и мне стало ясно: спасти мою успеваемость — а значит, и среднюю успеваемость класса! — можно только одним способом. Я должен выучить урок, как и все остальные ребята — во сне.

Решение было принято. Я взял куртку Юхана Кийлике, вытащил из нагрудного кармана гвоздь с загнутым концом и пошел проверить, не откроет ли он и дверь кабинета физики. Мне нужно было кое-что там взять, чтобы наладить автоматическое включение и выключение магнитофона. Гвоздь открыл дверь кабинета физики, и я принес в нашу спальню электромагнит, провода, мешочек с дробью и ту машину, которая при вращении вырабатывает электричество. Теперь надо сообразить, как приладить к магнитофону автоматический выключатель, но Кийлике храпел, и его храп мешал мне думать. Тут в голову мне пришла интересная мысль: нельзя ли прекратить этот храп с помощью электромашины? Я присоединил провода к пальцам ног Юхана Кийлике и крутанул для пробы ручку. Это был необдуманный шаг, — Кийлике так дернулся, что качнулась тумбочка возле кровати. На тумбочке стоял мешочек с дробью, он перевернулся, и дробь посыпалась — не куда-нибудь, а прямехонько на магнитофон.

Народная мудрость предупреждает, что горе входит в дом без стука. И это чистая правда!

Перед тем как лечь спать, Виктор Каур изучал магнитофон и снял с него крышку, и теперь дробь просыпалась внутрь аппарата. Вытаскивать дробь рукой было трудно, и я подумал: а не поможет ли мне электромагнит? Так я и сделал. Я долго держал электромагнит в магнитофоне, все ждал, когда он притянет к себе дробинки, но вместо этого магнит уничтожил чуть ли не все записи английских текстов — а их было двадцать! — и новые слова тоже. Все эти слова и фразы были записаны на ленту под диктовку одной ученой женщины, которая долго жила в Англии.

Ну вот, я и рассказал все, как оно было. А учительница английского языка говорит, что это — преднамеренное злодеяние. Она так и написала в мой дневник, потому что не захотела выслушать, как все на самом деле случилось.

Преднамеренно поступил Юхан Кийлике: он коварно отломил головки у всех четырех спичек, мы потом это узнали.

А у меня никакой преднамеренности и в мыслях не было. Это могут подтвердить пионеры Каур и Топп. Если бы я заранее знал, как подействует электромагнит на ленту с записями, я бы вытащил из магнитофона все до одной дробинки рукою.

На дворе — весна. Недавно ко мне и Юхану Кийлике подошла председатель совета отряда Сильви Куллеркупп и сказала: «Юхан и Агу, у всех пионеров есть пионерские поручения, а у вас нет». И предложила нам стать тимуровцами.

Прошлой осенью у нас с Кийлике было поручение: мы помогали коллективу детской библиотеки, но весною библиотеку закрыли на ремонт и помогать стало некому. Пионер не боится работы! Мы с Кийлике не стали возражать против нового поручения.

Я сказал:

— Подавай команду! Мы всегда готовы!

Юхан Кийлике добавил:

— Только покажи, за что взяться!

Мы с Кийлике были уверены, что Сильви не сможет показать, за что взяться, ведь каждому известно: тимуровцев в несколько раз больше, чем тех, кому нужна помощь. Но на этот раз мы с Кийлике ошиблись, это стало яснее ясного в тот же день. После уроков Сильви Куллеркупп отвела нас в дом, который стоит в глубине двора. Какой-то женщине понадобилось пойти в парикмахерскую делать прическу, и мы с Кийлике должны были целых два часа присматривать за ребенком. Ребенку было четыре года.

У меня есть младшие братья, а значит, — больше жизненного опыта. Я сказал Кийлике:

— Сначала дежурным офицером будешь ты.

И я посоветовал ему перво-наперво проверить, нет ли где-нибудь на виду ножниц, — наш подшефный младенец может по глупости воткнуть их в электрический штепсель. Именно так сделал мой младший брат Пээтер.

Ножниц не было видно.

— Теперь посмотри, не валяется ли где-нибудь наперсток, — продолжал я учить Юхана Кийлике. — Подшефный младенец может его проглотить.

Наперстка тоже не видно было.

Мы успокоились и уселись перед телевизором смотреть детскую передачу, мать подшефного младенца разрешила нам это.

Для детей показывали фильм о черном континенте, где живут негры, они бьют в барабаны по названию тамтам, а в реках полно крокодилов. Нам с Кийлике передача очень понравилась, и нашему подшефному младенцу тоже. Скоро это стало яснее ясного: под влиянием фильма младенец пошел на кухню, взял пустую кастрюлю и начал барабанить.

Алюминиевая посуда не бьется, и мы не стали мешать ребенку. Откуда было нам наперед знать, что еще через минутку он подбежит к плите, схватит чугунный круг и наденет себе на шею. Но подшефный ребенок поступил именно так!

Конечно, у нас мигом пропала всякая охота смотреть телевизор. Я сказал Юхану Кийлике:

— Мы ведь уговорились, что ты будешь дежурным офицером! А теперь по твоей вине случилась беда у ребенка, испачкан ворот рубашки.

Кийлике возразил:

— Никакая это не беда. Сажу ничего не стоит смахнуть щеткой.

Мы хотели снять с головы ребенка круг от прогара, чтобы вычистить рубашку, но круг никак не снимался. Мы с Кийлике хотели применить физическую силу, только из этого ничего не вышло: наш подшефный младенец начинал вопить.

Нам доверили мальчика без круга на шее, и каждому ясно, что мы должны были вернуть ребенка в том же самом виде. Мы с Кийлике стали обдумывать, как бы снять круг.

Я спросил:

— Интересно, как снимают свои круги негры? Ты никогда не читал про такое?

Кийлике не читал, но у него на этот счет было собственное мнение.

— Негры и не снимают кругов с шеи, — сказал Кийлике, — чтобы не украли. В джунглях шейные обручи наверняка стоят бешеных денег.

Нам с Кийлике стало ясно, что черный континент нам не поможет, у нас нет никакой надежды получить оттуда добрый совет. И мы не на шутку приуныли. К счастью, Кийлике случайно выглянул в окно и увидел нашего одноклассника Тимошкина, он как раз шел мимо.

Две головы — хорошо, а три — лучше! Кийлике распахнул окно и спросил Тимошкина, не знает ли он, отчего круг от плиты на голову наделся, а обратно не снимается? Для наглядности мы показали ему вещественное доказательство.

— Проще пареной репы! — ответил Тимошкин. — Все тела имеют свойство расширяться при нагревании…

Так вот в чем дело! Наш подшефный ребенок до того распарился от битья в барабан, что голова его увеличилась в объеме — потому круг и не снимается.

Мы с Кийлике сразу вспомнили, как учитель по физике продевал в круг железное яйцо на цепочке, держал под яйцом зажженную спичку, и оно уже не пролезало обратно. Мы не стали больше задерживать Тимошкина.

Я сказал:

— Если от разогревания голова расширилась, то от охлаждения она должна сузиться.

Кийлике согласился:

— Это ясно как белый день!

Лучше всего охлаждает лед, только ведь весною его и за деньги не купишь. Мы нашли полотенце под кухонным краном. Но охладить голову подшефного младенца не успели, потому что два часа уже прошло и его мама вернулась домой. Ни о каких законах физики она не хотела и слышать. Она призвала на помощь силы небесные, но ждать их не стала, подхватила ребенка вместе с кругом на шее и побежала к знакомому слесарю. Перед тем как умчаться, она сказала, что расскажет обо всем председателю совета отряда Сильви Куллеркупп, а уж та нам спуску не даст!