Темнело. Свернув со Стрэнда на Флит-стрит[137], водитель притормозил и нажал рычаг, выпустив в воздух мощную струю пара; машина прошла юзом еще несколько ярдов и замерла.

— Вот, сэр, полюбуйтесь. — Водитель поднял очки на лоб и вглядывался вперед сквозь изрядно поцарапанное ветровое стекло. — Ну как вам это нравится?

Улица была полностью перекрыта. За деревянным, густо увешанным фонарями барьером стояли хмурые солдаты в полевой форме, с карабинами “каттс-модзли” наперевес. Дальше виднелись большие брезентовые полотнища, укрепленные на высоких деревянных стояках, словно кто-то вознамерился возвести ярмарочный балаган прямо посреди мостовой.

Кочегар вытер лицо фланелевой тряпкой в горошек.

— Скрывают что-то от прессы.

— Самое место, — хмыкнул шофер.

— Мы ее нашли, — мрачно объявил подошедший к машине Фрейзер.

— И попутно устроили целый балаган. Неужели нельзя было обойтись без этих резервов главного командования?

— Мало здесь веселого, мистер Олифант. Вам лучше бы пройти со мной.

— Беттередж приехал?

— Не видел. Сюда, пожалуйста.

Фрейзер провел его за барьер. Стоявший у прохода солдат коротко кивнул.

Олифант увидел вдалеке очень усатого джентльмена в компании двух сотрудников столичной полиции.

— Это Холлидей, — заметил он, — шеф “Криминальной антропометрии”.

— Да, сэр, — кивнул Фрейзер. — Они тут повсюду. Взломан Музей практической геологии. Королевское общество гудит, как осиное гнездо, и этот проклятый Эгремонт будет завтра кричать во всех утренних выпусках о новой луддитской вылазке. Если нам в чем и повезло, так это что доктор Мэллори вовремя уехал в Китай.

— Мэллори? А он-то тут каким боком?

— Сухопутный левиафан. Миссис Бартлетт и ее бандиты попытались стащить его череп.

Они обогнули одну из брезентовых загородок; грубая ткань через равные промежутки была проштампована клеймом Артиллерийского управления.

Завалившийся набок кэб, черная лакированная обшивка прошита строчками пулевых пробоин; рядом, в широко расплывшейся луже крови — мертвая лошадь.

— С ней было двое мужчин, — сказал Фрейзер. — Трое, если считать труп в музее. Кэбом правил американский беженец по фамилии Рассел, здоровенный громила, проживавший в “Семи циферблатах”. Второй — Генри Дис из Ливерпуля, опытный взломщик. Я сам раз десять брал этого Диса, когда еще служил, но в последнее время он куда-то пропал. Их положили туда, сэр. — Он кивнул вправо. — Судя по всему, Рассел ввязался в ссору с настоящим кэбменом — не поделили, кто кому уступит дорогу. Уличный регулировщик попытался вмешаться, и тогда Рассел вытащил пистолет.

Олифант не мог отвести взгляда от перевернутого кэба.

— Регулировщик был без оружия, к счастью, мимо проходили двое детективов с Боу-стрит…

— Но что стало с кэбом, Фрейзер…

— Это уж армейский броневик постарался, сэр. Последний из временных гарнизонов стоит как раз у Холборнского виадука. — Он помедлил. — У Диса была русская картечница…

Олифант потрясенно покачал головой.

— Восемь гражданских отправлены в больницу, — продолжил инспектор. — Один детектив убит. Идемте, сэр, лучше уж закончить с этим поскорее.

— А к чему загородки?

— По требованию “Криминальной антропометрии”.

Олифанта охватило странное оцепенение, все происходящее казалось кошмарным сном. Он позволил провести себя туда, где стояли трое прикрытых брезентом носилок.

Лицо Флоренс Бартлетт превратилось в сплошное месиво.

— Серная кислота, — пояснил Фрейзер. — Пуля разбила бутылку, или что уж там у нее было.

Олифант торопливо отвернулся и прикрыл рот платком, еле сдерживая позыв тошноты.

— Прошу прощения, сэр, — сказал инспектор. — Вам не стоит смотреть на остальных.

— Беттередж, Фрейзер. Вы его видели?

— Нет, сэр. Вот череп, сэр, вернее, что от него осталось.

— Череп?

На полированном складном столике было разложено с полдюжины массивных осколков окаменелой кости и подкрашенного под кость гипса.

— Какой-то мистер Рикс из Музея пришел забрать их назад, — продолжал докладывать Фрейзер. — Говорит, они не так сильно повреждены, как могло бы показаться. Вы бы не хотели присесть, сэр? Я могу найти вам стул…

— Нет. А с чего это сюда сбежалась чуть не половина “Криминальной антропометрии”?

— Ну, сэр, вам об этом лучше судить, — сказал Фрейзер, понизив голос. — Хотя я слышал, что мистер Эгремонт и лорд Гальтон проявляют последнее время большое сходство взглядов.

— Лорд Гальтон? Теоретик евгеники?

— А еще кузен лорда Дарвина. Он — человек “Антропометрии” в Палате лордов. Имеет серьезное влияние в Королевском обществе. — В руках Фрейзера появился блокнот. — Взгляните, почему я решил, что вам следует прибыть сюда, сэр, и чем скорее, тем лучше.

Он отвел Олифанта за останки кэба, осторожно оглянулся и вынул из кармана сложенный листок голубоватой бумаги.

— Я нашел это в ридикюле Бартлетт.

У записки не было ни даты, ни подписи:

“То, что вы так хотели получить, обнаружено, хотя и в крайне необычном месте. Наш общий знакомый по дерби, доктор Мэллори, сообщил мне, что этот предмет спрятан в черепе его сухопутного левиафана. Хочу надеяться, что вы воспримете эти чрезвычайно ценные сведения как полное возмещение всех моих вам долгов. Вследствие недавних политических событий, мое положение стало довольно опасным и, без сомнения, за мной внимательно наблюдают определенные силы в правительстве. Прошу вас подумать об этом прежде, чем предпринимать какие-либо новые попытки связаться со мной. Я сделала все, что было в моих силах, клянусь в этом”.

Изящный почерк, знакомый как Олифанту, так и Фрейзеру, принадлежал Аде Байрон.

— Никто, кроме нас с вами, этого не видел, — негромко сказал Фрейзер вполголоса.

Олифант сложил бумагу вчетверо и спрятал ее в портсигар.

— А что это было, Фрейзер? Что было в черепе?

— Я провожу вас назад за заграждение, сэр. Решительно раздвигая шакалью стаю репортеров, Фрейзер провел Олифанта к скоплению полицейских

и дальше, в самую его гущу; по дороге он дружески здоровался со многими из своих бывших сослуживцев.

— Так вот, мистер Олифант, насчет вашего вопроса, — сказал Фрейзер, когда горланящая толпа осталась за стеной голубой саржи и медных пуговиц. — Я не знаю, что это за предмет, но мы оставили его у себя.

— Да? По чьим указаниям?

— Безо всяких указаний. Вот он, Харрис, он обнаружил эту штуку в кэбе, еще до того, как набежала “Антропометрия”. — Фрейзер почти улыбался. — Ребята из столичной полиции не слишком жалуют “Антропометрию”. Дилетанты чертовы, верно, Харрис?

— Точно так, сэр, — подтвердил полицейский со светлыми бачками. — Такие они и есть.

— Так где же это? — спросил Олифант.

— Здесь, сэр. — Харрис протянул ему дешевую черную сумку. — Вот так мы это и нашли.

— Мистер Олифант, я думаю, вам бы лучше увезти это отсюда поскорее, — сказал Фрейзер.

— Конечно, Фрейзер, я сам так думаю. Скажите парню, который сидит в этой хитрой машине, что он мне больше не понадобится. Благодарю вас, Харрис. Всего хорошего.

Полицейские расступились. Олифант с сумкой в руке протиснулся сквозь толпу зевак, толкавшихся в поисках места, откуда получше видно солдат и брезентовые заграждения.

— Пардон, начальник, медяка лишнего не найдется?

Олифант посмотрел в прищуренные карие глаза нищего; можно было поспорить на что угодно, что этот щуплый, хромой человек в прежней своей жизни был жокеем. Ни хромым, ни жокеем Бутс не был. Олифант бросил ему пенни. Бутс ловко поймал монету, но не ушел, а, наоборот, придвинулся к Олифанту вплотную, со стуком

переставляя коротенький костыль. От него воняло сырой фланелью и копченой скумбрией.

— Заморочки, начальник. Бекки все скажет.

Бутс развернулся на своем костыле и решительно заковылял прочь, бормоча что-то на ходу, — типичный попрошайка, недовольный добычей.