Из-за этих мыслей я даже едва не схватил двойку по физике, спасибо, Костя помог своевременной подсказкой. Но когда я на перемене предложил ему вечером пойти на шахтный двор и рассмотреть место происшествия поближе, он наотрез отказался. Сказал, что я опять затеял какой-то розыгрыш, но он больше на мои приколы не поведется. Самое ужасное, что так же точно прореагировали на мое предложение и Боря, и даже Машка. Что ж, тут я сам виноват, любил раньше их разыгрывать подобным образом. Эх, была бы с нами Борина сестра Натка, которую мы чаще зовем Фишкой, уж она бы не отказалась от рискованного мероприятия! Но Фишка пару дней назад уехала на какие-то спортивные соревнования, и когда вернется, еще неизвестно. Я даже не знаю, каким видом спорта она в данный момент увлечена, Фишка вообще в жизни чем только не увлекалась!

Обращаться с таким предложением к трусишке Илоне или кому-то еще было глупостью, и я решил махнуть на все рукой и сходить один.

Когда я вернулся из школы, уже начинало темнеть, а тут еще помощь по хозяйству понадобилась. Но отступать я не любил и, как только управился, сразу взял фонарик и отправился к месту происшествия.

Должен сказать, живу я в глубине частного сектора, идти до террикона минут двадцать. А вот Костя обитает совсем близко, его дом – маленькая двухэтажная «сталинка» – стоит на отшибе в конце длинной улицы и отделен от террикона только заросшим парком. Мой путь лежал как раз мимо Костиного дома. Я видел его освещенные окна на втором этаже, и Илонины – на первом, Костя с Илоной жили в одном доме. Странно, что Илона, живя по соседству с терриконом, никогда прежде на нем не была. Наверное, девчонок такие места мало интересуют. Уж мы-то с Костей облазили его сверху донизу, еще когда под стол пешком ходили!

Вот и шахтный двор. Ого, сугробов намело – не пройти! Обычно желающие поскорее попасть из нашего поселка в соседний срезали угол здесь, проходя через шахтный двор, а потом вокруг террикона. Но теперь они не скоро смогут воспользоваться этим маршрутом – снега намело по колено.

Я огляделся. Темное строение конторы шахты утопало в снегу, и никаких освещенных окон в нем, разумеется, не было. Теперь я хорошо все видел, так как снегопад прекратился еще утром, а на чистом небе светила молодая луна. Снег вокруг лежал нетронутый и искрился в ее свете.

Я сделал шаг к строению и тут же выше колен провалился в сугроб. Чертыхнулся, однако мужественно сделал еще несколько шагов, потом достал фонарик и посветил в бесформенную дыру, бывшую некогда окном первого этажа. Голые стены, обломки лестницы – ничего необычного. Тогда я вошел внутрь. Здесь тоже лежал снег, тонкой пудрой наметенный поверх льда.

Я осветил фонариком помещение, старательно разглядывая каждую мелочь – нет, не похоже, чтобы в ближайшее время сюда кто-то наведывался. Но ведь просто так ничего не бывает, и раз уж я сюда пришел, то хотя бы обследую помещение. Это первый этаж, а окно светилось, насколько я помню, на втором. Да, на втором, их всего два плюс чердак.

Лестницы на второй этаж, разумеется, давно не было, но при желании и хорошей физической подготовке подняться было все же можно – при помощи подручных средств и дырок в стенах. Что я и сделал.

Второй этаж сохранился куда лучше первого – главным образом из-за своей недоступности. В самом деле, чтобы сюда попасть, нужно для начала пройти через первый этаж, где всегда по щиколотку воды – затхлой, с пиявками и неприятным запахом, и хорошо, что сейчас мороз превратил это безобразие в лед, уже достаточно крепкий, чтобы я мог по нему пройти.

Оказавшись на лестничной площадке второго этажа, я увидел перед собой длинный коридор, тянувшийся через весь этаж, а по обе его стороны зияли дверные проемы комнат, бывших прежде кабинетами. Я осмотрелся. Ага, на тропинку, по которой мы вчера шли, выходят окна справа. Какое же из них могло светиться? Вроде бы где-то по центру здания, окон-то здесь много, узких, старинных…

В конце коридора что-то тихо скрипнуло. Я остановился и прислушался – нет, наверное, послышалось. Или это старый деревянный пол от мороза потрескивает, мало ли? Я реалист и не склонен видеть происки дьявола в каждом шорохе. Правда, после приключений в лагере мне пришлось признать существование потустороннего, но ведь это – явление крайне редкое, думаю, второй раз в жизни я с подобным не столкнусь. Единственное, чего здесь стоит бояться, это встречи с какими-нибудь криминальными личностями, но я же видел – на снегу не было никаких следов, кроме моих. Значит, никого здесь нет, да и какого идиота – это я не о себе, конечно! – может принести сюда нелегкая в такой мороз?

Этими логичными рассуждениями я утешал себя, а у самого все же холодок пробежал по коже, и вовсе не от мороза. Тем более что в конце коридора что-то снова скрипнуло.

Я решительно прошел туда, заглядывая по пути в каждый кабинет, но не обнаружил никого и ничего подозрительного. Кабинеты были пусты, на стенах сохранились допотопные обои, на полу – всякий хлам, местами припорошенный снежком, но спрятаться человеку здесь было решительно негде. Меньше надо себя накручивать, подумал я.

И начал поиски. Заходил в каждую комнату, начиная с конца коридора, и старательно осматривал ее. Иногда даже по стенам стучал. Что я искал – сложно было сказать, и сам я вряд ли бы ответил на этот вопрос.

Кабинетов было много, по девять штук с каждой стороны коридора, я осматривал их по очереди, но сам понимал: окно светилось по центру здания, а значит, принадлежало одной из трех центральных комнат. Четвертая, пятая и шестая двери по счету. Значит, в одной из них может быть… что? Этого я и предположить не мог, но перед тем, как войти в четвертую дверь, старательно посветил туда фонариком. Ничего особенного вроде бы. За исключением того, что комната была самой большой из всех мною исследованных, в ней имелось целых три окна, тогда как в предыдущих – по два. Наверное, это было что-то вроде зала для совещаний, подумал я. А ведь и правда – на полу валялись остатки стульев, когда-то скрепленных рядами. Я добросовестно поворошил их ногой, осветил фонариком потолок, где на месте люстры чернели остатки проводов, стукнул несколько раз по стенам – на меня посыпалась штукатурка. Нет, снова ничего особенного.

Пятый кабинет был как все, с парой окон. На стенах сохранились зеленые в золотую полоску обои, а в одном окне каким-то чудом уцелело стекло. Но больше ничего удивительного не нашлось.

Подойдя к шестому кабинету, я стал в двери и… не решился войти. Нет, ничего опасного внутри не наблюдалось – это была маленькая комнатка с одним окошком и рваными обоями. Да только меня озарила гениальная в своей простоте догадка: если светилось одно окно, значит, оно одно в комнате и было. Действительно, как же иначе? Выходит – это она! Для уверенности я снова прошел до конца коридора и убедился – во всех остальных кабинетах по два окна. Тогда я вернулся к шестой комнате и – опять не смог в нее зайти! Словно какая-то невидимая преграда не пускала меня – или, может быть, страх? Обругав себя трусишкой, я снова занес ногу над порожком и снова отпрянул, как будто меня оттолкнули. Да что же это такое! Не сказать, чтоб я так сильно боялся, может, это самовнушение откалывает такие номера?

Нет уж! Я не позволю никаким животным чувствам мной командовать. Если я решил туда войти, значит, войду! Медленно, как сквозь вату, я приблизился к дверному проему вплотную и занес ногу над порогом, вытянув вперед обе руки, и они, словно преодолевая какой-то плотный барьер, первыми «вошли» в комнату. На миг меня будто сдавило, перестало хватать воздуха, но уже в следующую секунду я сделал глубокий вдох и оказался внутри.

И ничего здесь страшного нет. Как и необычного. Правда, в этой комнатке, в отличие от остальных, обои висели клочьями или были испещрены дырами, как будто их пытались срывать, поддевая края чем-то острым, но делали это крайне бестолково. Тут надорвано, там отодрано, а вот здесь стену, кажется, ножом скребли… Интересно! Может быть, конечно, кому-то было нечего делать, но у меня создалось впечатление, что в этой комнате что-то искали. Это уже интриговало. Что можно искать под обоями? Только тайник! Интересно, нашли или нет?