Пир завершился полнейшим хаосом. Две гостьи лишились чувств. Несколько мужчин, закрывая рты руками, поспешили прочь из зала, с трудом сдерживая тошноту. Голову запихнули назад в сундук. Были разостланы стражники в поисках человека, доставившего сундук, но он давным-давно скрылся. Поддерживаемая Сетосом и Сененмутом, Хатусу навела порядок.

– Господа! – хлопнула она в ладоши, призывая к тишине. – Продолжать празднество нет смысла. Пиршество прекращается. Дворцовый совет должен собраться сейчас же в колонном зале!

Вошедшие слуги принялись убирать посуду и кувшины. Те гости, что не входили в совет, защитив себя знаком от дурного глаза, с большим облегчением покинули дворец. Амеротк распорядился, чтобы Шуфой отвез домой Норфрет. Омендап любезно предложил дать им в провожатые двух офицеров.

После отъезда жены Амеротк вернулся в пиршественный зал. На полу все еще стоял злополучный сундук весь в кровавых подтеках. Амеротк присел на корточки и заглянул внутрь: на него глянуло мертвое лицо с подкатившимися глазами и высунутым языком. Амеротк внимательно присмотрелся к месту отсечения: разрез был чистым, без зазубрин и сделан одним ударом.

– Что вы ищете?

На него смотрели Хатусу и стоявшие по бокам от нее Сетос и Сененмут.

– Госпожа, полагаю, что Аменхотепу отсекли голову уже мертвому. Срез чистый, и удар нанесла умелая рука. Посланец, доставивший сундук, был одет во все черное. Это дело рук амеметов, чье ремесло – убийство.

– Но зачем понадобилось убивать Аменхотепа? Сененмут опустился на корточки и заглянул в сундук на отрубленную голову.

– Вот и умолкли болтливые уста, – объявил он. И этим глазам больше не Окидывать меня бесцеремонным взглядом.

Амеротк покосился на Сененмута. Новоявленная «правая рука» госпожи-фараона явно недолюбливал покойного жреца.

Хатусу пинком захлопнула крышку сундучка, а затем скомандовала:

– Идемте в колонный зал!

Зал был уже подготовлен: расставлены маленькие столы и стулья, образуя овал. Рахимер успел занять главное место, а по обеим сторонам расположились поддерживавшие его писцы и жрецы. Хатусу села там, где сидела накануне, а по правую и левую руку от нее устроились Сененмут и Сетос.

Амеротк выбрал место у самых дверей. Он чувствовал себя крайне стесненно и очень жалел, что оказался в этих стенах. Несмотря на выпитое вино и веселое начало вечера, теперь атмосфера в зале была угнетающей. Ненависть и зависть, усилившись многократно, стали почти осязаемы.

Жрец скороговоркой произнес положенное восхваление. Он сравнил лицо юного фараона с ликом бога Гора. Волосы его мягкостью уподоблялись небесам, левый глаз сравнивался с утренним солнцем, а правый – с солнцем в вечернюю пору. Жрец говорил о том, что слава Ра, наполняя тело фараона, несет свет и тепло народу Египта. Но, когда жрец умолк, не было и намека на обещанные им свет и тепло. Хатусу пошла в наступление.

– Господа, – вид у нее был настолько величественный, словно она восседала на троне. Жестом она пресекла намерение Рахимера перебить ее.

– Господин визирь, это царский дворец – Дом Миллиона Лет. Наш славный фараон пребывает в Доме Обожания. Я – его мачеха. Итак, как же обстоят дела? Мой супруг скончался от укуса змеи перед статуей Амона-Ра. Военачальник Ипуверумер в этом зале, укушенный змеей. И вот сейчас во время пира сюда была доставлена отсеченная голова Аменхотепа, как жуткое напоминание или, возможно, предупреждение всем нам.

– На что вы намекаете? – плачущим тоном спросил глава Дома Серебра. – Умерли три человека.

– Нет, – возразил Сененмут. – Они не умерли, а были убиты.

– Убиты? – Рахимер, как коршун, склонил голову набок. – Вы хотите сказать, что смерть божественного фараона, не была случайной?

– Смерть командующего Ипувера точно не случайность, – заметила Хатусу. – И думаю, что Аменхотеп не с лестницы свалился.

– Господин Амеротк, – за улыбался через стол Рахимер, – мы все слышали о вашем мнении, – широким жестом охватил зал визирь. – Вы установили, покрайней мере, к собственному удовлетворению, что змея, найденная на борту «Славы Ра», не могла иметь отношения к смерти божественного фараона. Теперь мы все знаем, что божественный фараон прибыл в паланкине к стенам храма, где его встретила супруга.

Сененмут с шумом втянул в себя воздух и готов был вскочить, но Хатусу придержала его за руку.

– Я не говорил, что божественный фараон был убит, – поторопился уточнить Амеротк. – Такое дело на мое рассмотрение не предоставлялось. Я только постановил, что найденная на «Славе Ра» змея была не той змеей, что убила фараона.

– Но вы же еще говорили об осквернении гробницы фараона? – подал голос один из писцов Рахимера.

– Об этом известно всем Фивам, – ответил Амеротк. – Я высказал предположение, на что имею полное право, что кто-то в своей злобе на божественного фараона дошел до богохульства.

– А что скажете о случае с командующим Ипувером? – спросил Сетос. – Как вы объясните его смерть?

– Насколько я понимаю, – Амеротк указал на мешок на одном из стульев, – и как говорят, дворцовый совет заседал здесь.

– Верно, – коротко ответил Рахимер.

– У Ипувера были с собой документы? – продолжал расспрашивать Амеротк.

– Были, – подтвердил Омендап.

– И в заседании объявлялся перерыв?

– Да, – ответил Сетос. – Мы собрали свитки и сложили в мешки. Вы хотите сказать, Амеротк, что кто-то подложил в мешок змею во время перерыва?

Несколько писцов откликнулись на его слова презрительными смешками.

– А может быть, она туда сама заползла, – съязвил кто-то из жрецов.

– А еще можно предположить, что змеи умеют летать, – в тон ему ответил Амеротк.

Его слова вызвали смех, который он оставил без внимания и невозмутимо продолжал:

– Решение напрашивается вполне логичное. Если бы змея заползла в зал или в храм, ее бы заметили. Если бы змея была на паланкине божественного фараона, ее бы увидели. Окажись она на ступенях лестницы или в преддверии храма Амона-Ра, она также бьта бы замечена и уничтожена.

– И все же фараон умер от укуса змеи, – напомнил Рахимер.

– Не отрицаю. Но как, где и почему это случилось – остается большой тайной. И я хочу спросить вас. – Он сделал паузу и с трудом проглотил комок напряжения. – Скажите, случалось ли кому-нибудь видеть или слышать о том, как человека, окруженного множеством людей, укусила змея, но змею эту никому найти не удалось?

Члены совета приглушенными восклицаниями выразили свое согласие, что такое невозможно.

– Тайна существует, – повторил свою позицию Амеротк. – И те же самые рассуждения верны и в отношении командующего Ипувера. Видел ли кто-нибудь змею, убившую его, до того как он сунул руку в тот мешок? Видел ли ее кто-либо из жрецов, писцов, солдат, членов совета? Позволите, господин визирь?

Рахимер кивнул. Амеротк встал, обошел зал, затем снял мешки с кресел и перевесил, а после этого обратился к Сетосу.

– Господин, вас называют Глаза и Уши Фараона. Я поменял мешки местами. Мог бы кто-то, такой же, как вы, сообразительный и наблюдательный, сказать мне, где чей мешок?

Хатусу улыбнулась. Сененмут нетерпеливо барабанил пальцами по столу.

– В тот вечер, когда погиб Ипувер, – продолжал Амеротк, вернувшись на место, – убийца, поклоняющийся рыжеволосому Сету, богу разрушения, принес во время перерыва в зал змею в мешке для свитков. Господа, госпожа Хатусу, пойдите на базар и поговорите с магами, с заклинателями змей, которые привлекают народ своим умением обращаться с такими животными и этим зарабатывают несколько дебенов меди. Змею можно переносить в мешке или корзине. Движение укачивает и успокаивает ее. Змея лежит, свернувшись в кольцо. Она еще спокойнее, если ее незадолго перед этим покормили.

– И она вела себя спокойно, пока Ипувер не сунул руку в мешок, – предположил Омендап.

– Это движение разбудило спящую змею и привело в ярость, – продолжил свое объяснение Амеротк. – Она была готова к нападению. И все же, может быть, кто-то заметил и вспомнил, что мешки кем-то перевешивались? Или переставлялись стулья? Установил ли кто-либо из присутствующих, – Амеротк говорил медленно, подбирая слова, – что змея появилась именно из мешка, принадлежавшего Ипуверу?