Внезапно Махарнен остановился. Тут же затормозила и Лихарвель. Они увидели.

– Дьявол… – прошептал Махарнен.

Ирина дико вскрикнула.

Павел действовал автоматически. Он успел в последний момент ударить Хлыстом, который держал обеими руками, по мечу Охотника. Лезвие ушло вбок и со звоном ударилось о стену, к которой привалился Кэнреол. Хитрой петлей вампир зажал меч, разжал пальцы правой руки и ударил Охотника когтями по лицу, одновременно вскакивая на ноги. Алексей дернулся, и когти лишь оставили на его щеке глубокие раны, не поразив глаза. Охотник попытался выдернуть меч из петли, и это ему почти удалось. Но Павел напряг все свои последние силы и послал в лицо Охотнику сноп Черных Молний. Лицо Алексея покрыли ожоги, он дико вскрикнул и отшатнулся.

Алексею казалось, что ему в лицо плеснули кислотой, но вдруг боль стала стремительно уходить. Даже раны от когтей стали затягиваться. Кровь неизвестного вампира действовала! Он смог овладеть даже регенерацией вампиров! Но уже через мгновение Алексей пожалел об этом умении. Силы стали стремительно покидать его. Уровень крови в его организме подходил к концу. Проклятый полувампир! Если бы не его меч, разбивший склянку… Алексей не мог достать основной запас крови.

Павел почувствовал, что Охотник слабеет. Действие крови заканчивалось! Все его силы ушли на регенерацию! Еще не время умирать, Кэнреол! Павел, сам не понимая, что делает, вдруг сумел создать Шар Праха, то заклятие, которое у него не получилось на кладбище. Шар вытек, однако не из правой руки, направленной на Охотника, а из левой, сжимающей Хлыст. Шаровидное серое облачко угодило Алексею в руку. Броня на нем протестующе зашипела, спасая своего владельца, но несколько потоков Праха попали на руку, на кистевой сгиб. Пальцы ослабели, и рука Охотника, сжимающая меч, бессильно повисла.

Павел взмахнул Хлыстом, который все еще удерживал меч Охотника, и направил острие оружия в грудь Алексею. Удар Берсерка!!!

Павел шибанул ногой по рукояти меча (ожога ноги он даже не заметил), которая теперь была обращена к нему и почти выпала из пораженной Прахом руки Охотника. Одновременно он распустил петлю Хлыста. Меч с хрустом пробил броню на груди Алексея, рассек кожу, мышцы, пронзил сердце и вышел со стороны спины, снова пробив броню. Все это освященное серебро хорошо только против оружия вампиров…

Удар был настолько сильным, что Алексея отбросило назад. Павел успел взмахнуть Хлыстом и попал по шее Охотника. Голова полетела в направлении, немного отличавшемся от траектории полета остального тела. Труп Алексея упал на тротуар на противоположной стороне улицы. Голова покатилась в пяти метрах левее. Кэнреол принял человеческий облик и вернулся на человеческую скорость. «Неужели все? Я победил?» Павел с трудом сделал несколько шагов по направлению к лежащим неподалеку друг от друга телам Михаила и Елены.

Миха… лучший друг-человек. А теперь – мертвый гуль. Павел вспомнил, как Михаил обрадовался, когда Кэнреол предложил ему стать гулем, и волна ненависти к самому себе чуть не убила его. «Как я мог?! Зачем?! Помочь захотел… Скольких людей я убил, сколько зла я принес в этот мир? И тут вдруг решил помочь, а потом потащил в бой только из-за своих желаний… Сволочь я… Нельзя мне иметь никаких дел с людьми! Я приношу им только неприятности, боль и смерть! Вот, лучший, да и единственный, друг лежит передо мной, сжав в последнем усилии рану на животе, закатив мутные глаза. Святая сила выжгла ту часть тебя, которая стала похожа на вампира, а человек – это что-то целое потеряв часть себя, он умирает. Что тебя убило, Миха? Пламя той силы, которую вытягивают из людей во всех церквях, храмах и соборах мира? Или просто металл клинка, пробивший твой живот? Какая теперь разница. Ты лежишь в пыли, а я стою над тобой благодаря тебе. Спасибо тебе. Я обязан тебе жизнью. Спасибо тебе и прости меня. Покойся с миром».

Павел наклонился к Михаилу и ладонью закрыл ему глаза. Потом он доковылял до тела сестры. На ее горле зияла ужасная рана, одежда и асфальт под ней были залиты кровью.

«Сестра… сестренка. Лена… Ты возненавидела меня, я возненавидел тебя. Ты оскорбляла меня, швыряла в меня крестами, обливала святой водой. Вместе с нашими родителями ты подала заявление в милицию, после того как я, мразь и подонок, избил тебя, напугал до полусмерти и изуродовал. И после всего этого ты сказала в лицо Охотнику, что я твой брат. Ты пыталась меня защитить, тебе это удалось. А я еще накричал на тебя, думая, что ты действительно решила уйти к Охотникам. Прости меня. Прости своего брата, жалкого вампира, который мнил себя крутым и сильным, убивал людей, издевался над ними, над тобой. Он считал себя хозяином мира, а не смог спасти тебя, свою собственную сестру. Он и сейчас тебе не может ничем помочь. Он не умеет воскрешать мертвых, не может дать тебе свою силу. Он стоит, живой и отчасти невредимый, а ты лежишь, на твоей шее – дыра, на лице – тревога и волнение. Неужели ты переживала за меня и поэтому не попыталась убежать? Спасибо тебе и прости меня. Покойся с миром».

Кэнреол закрыл глаза сестры Он отошел на несколько шагов и опустился на землю. «Вот и все. Я убил Охотника. Теперь я не буду почти постоянно чувствовать его. Последнее препятствие на пути к посту главы клана в Москве, если, конечно, не считать Хармаса… Хармас!»

Мысли Павла уже свернули в спасительное русло – Хармас виноват во всем, это его интрига! Но облегчения эти мысли не принесли. «Хармас, Хармас… а сам-то что? И люди и вампиры сами вершат свою судьбу. Эх, если бы я не знал о прогнозе, обо всех этих тупых предсказаниях… Все бы обошлось. И не пришлось бы мне сейчас прощаться с лучшим другом и сестрой, которые спасли мою вторую жизнь. А нужна мне эта вторая жизнь?»

Павел поднял взгляд и посмотрел на труп Охотника. «Вот встану сейчас, подойду к этому куску плоти и зарежусь его мечом. Пусть Хармас радуется».

Только одно смогло бы сейчас вернуть Павлу волю к жизни и предотвратить готовящийся акт суицида. И это случилось.

Откуда-то слева донесся женский крик. Павел вздрогнул. Он узнал этот голос. Он медленно повернул голову. Вдали стояли Лихарвель и Наставник. Махарнен что-то шептал. Павел прочитал по губам: «Дьявол, дьявол…» Ирина метнулась к Павлу и уже через мгновение оказалась рядом. На ее лице все еще был написан страх. Павел представил, как он выглядит сейчас – в крови, шрамах, с торчащими через обугленную кожу челюстями, в порванной и частично обугленной одежде. А рядом два трупа. А неподалеку – еще один труп, который до сих пор светится святой силой. Тут испугаешься.