С места офицера защиты Люсинда следила, как хрустальный катер Карлсена оказался снаружи вблизи от курьера и на некотором расстоянии от спасательной шлюпки.

— Эй, на курьере, — услышала Люсинда его. — Можете ли вы записать мою передачу? Сумеете сфотографировать мою сетчатку на экране?

И катер метнулся в сторону на максимальной скорости, когда удар оружия берсеркера пришелся на то место, где он только что находился. Карлсен был прав. Берсеркер не стал терять времени на шлюпку, а устремился за катером.

— Огонь по курьеру! — закричала Люсинда. — Уничтожьте его!

Сноп ракет покинул «Нирвану» и устремился к курьеру, но цель начала стремительно двигаться. Возможно, залп не достиг своего назначения потому, что курьер был уже в бахроме искривляющегося окружения гипермассы.

Катер Карлсена не был поврежден, но он не мог уйти. Это была стеклянная точка, исчезнувшая с экрана в разрывах от орудий берсеркера, точка, втиснувшаяся в течение гипермассы.

— В погоню! — закричала Люсинда и увидела звезды, окрасившиеся впереди в голубой цвет. Но почти немедленно автопилот «Нирваны» отменил приказ, аргументируя тем, что ускорение в указанном направлении будет фатальным для всего живого на борту.

Катер был теперь в гиперпространстве, захвачен гравитацией, которая могла сделать любые двигатели бесполезными. А корабль-берсеркер опрометчиво бросился за Карлсеном, ни о чем больше не беспокоясь.

Два пятнышка покраснели, и краснели до тех пор, убегая громадным опадающим облаком пыли, как будто та, что образуется на горизонте при заходе солнца. Затем красное смещение гипермассы окутало их невидимостью, и вселенная больше их не видела.

Вскоре после того, как роботы перенесли людей со спасательной шлюпки на борт «Нирваны», Хольт нашел Люсинду в Большом Зале, вглядывающейся в смотровое окно.

— Он спас вас, — сказала она, — хотя никогда вас не видел.

— Знаю, — сказал после паузы Хольт. — Я говорил с лордом Ногарой. Не знаю почему, но вы свободны, и меня не будут преследовать за проникновение чертова берсеркера на борт. Несмотря на то, что Ногара, кажется, ненавидит нас обоих…