Месяц запоя все же давал о себе знать. После мощных радостей и удовлетворения кобелиной прыти, я попытался вскочить с постели, демонстрируя темперамент молодого жеребчика. Ирина Яковлевна молча наблюдала за телодвижениями своего спартанца, осуждающе и предостерегающе покачивая головой. Но во мне бурлила память о "молодецких подвигах" еще студенческого периода. Я перекатился на правый бок к краю тахты и, слегка задрапировавшись полотенцем, как бы кокетливой юбчонкой шотландского покроя, вскочил на ноги… Мощный удар дурноты изнутри, от самого сердца в голову, обрушил все мое зрение: в глазах возникла сплошная темень, а звуки жизни и голос любимой раздавался издалека, словно бы из преисподние. Ноги стали ватными, а руки "полоскались", словно сломанные, безвольные крылья. Меня закачало, и я рухнул на спину обратно в постель. Женские руки, борясь с собственным испугом и естественной в таких случаях дискоординацией, пытались оказать мне хоть какую-нибудь помощь. Но какая помощь нужна почти что трупу?.. Если только попытаться аккуратно сложить руки на груди, преодолевая сопротивление трупного окоченения…

Я лежал на спине в кромешной темноте, наблюдая мерцающие блики, отпугивающие сознание. Так шли мои наблюдения того, как сложно алкоголику, только что подвергшему себя месячному неутомимому запою, возвращаться к нормальной жизни. Что-то подсказывало, что без плавного перехода, без экспозиции, не удастся возродиться, словно Фениксу из пепла. Остатние способности к сексуальным аттракционам – это еще не настоящая работа, а лишь ее симуляция. Стать самим собой удается алкоголику только после длительного "проветривания" и неутомимой работой по возрождению основных инстинктов. Однако клиническое любопытство тоже присутствовало: мне было все интересно! С увлечением я объяснял сам себе физиологические механизмы и появления темноты в глазах, и моментальной потери слуха, и сухости во рту, и мелкого дрожания всех сочленений безвольного, неуправляемого тела… За такой работой сознание прояснялось: я мог глубоко анализировать клинические и функциональные метаморфозы, мне только не хотелось озвучивать собственные наблюдения и отвечать на бесчисленные, неуместные вопросы:

– Саша, родной, что случилось? Тебе плохо? Что болит? – эту всю малосвязанную чушь лопотала Ирина Яковлевна над моей головой.

А я, словно набрав в рот воды, старался молчать, чтобы не сбиться хотя бы с правильного дыхания, потому что настойчивые экстрасистолы уже вырывали мое сердце из нормальной деятельности. А вопросы любимой все продолжались и продолжались:

– Саша, милый, ответь хоть что-нибудь! Тебе плохо, ты умираешь? Тебе очень плохо?..

Наконец я сжалился над заботливой женщиной, было похоже, что она откровенно беспокоилась об исходе нашей любви:

– Мне просто хуево, лапочка! Но это не имеет никакого значения для меня только потому, что ты находишься рядом. – отвечал я через силу, собрав всю волю в кулак.

Мне, скажу правду, очень хотелось заткнуть на время фонтан вопросов, бьющий не понятно из какого органа у моей подруги и полежать в тишине. Кожа моя уже давно была перенасыщена контактами с бархатом ее тела. Скажу откровенно, мне был необходим отдых, отдых и еще раз отдых…

Она, умная и чуткая, все поняла и замолчала, ожидая последующих мужских откровений. Ее глаза – вытаращенные и почти вылезшие из орбит – говорили о многом. Но самым главным было то, что я понял: природа снова вернула мне способность произносить лаконичные, понятные окружающим фразы. Да, пожалую, ко мне еще и зрение вернулось: ведь вижу-то я не обезьянку, а Ирину Яковлевну. Иначе как же я мог разглядеть "вытаращенные глаза" любимой…

Алкогольная интоксикация в своей остаточной фазе между тем поджимала печень и побуждала рвотный рефлекс. Приходилось держаться из последних сил, дабы не допустить "свинства" прямо здесь, в спальне. Надо было срочно отвлечься на частности, сосредоточиться на малозначительных деталях процесса восстановления подорванных сил. Я не мог понять, в чем заключалось "переусердствование": толи я надорвался в запое, толи в сексе. Толи имели место излишки и в том и в другом. Но ведь известно? Клин вышибают клином… Но что в данном случае можно назвать "клином", который нужно вышибать опять-таки "клином"? Я завис на этой фазе рассуждений, пробуксовывая казалось бы на элементарной логике.

Как ни крути, но что-то сломалось в моей голове. Иначе почему я, находясь в объятиях Ирины Яковлевны, вдруг совершенно некстати укатился мыслями в ту редакцию, куда сдавал книги в набор. Там я давно вычленил – да, да, именно "вычленил", причем многократно, – весьма сдобную попку и шикарную грудь молоденькой бухгалтерши по имени Олечка.

Олечка, надо сказать, было именем-маркером моих внутренних предпочтений. Я всегда спотыкался о плоть персон женского пола, носящих это имя и имеющих такие славные анатомические деликатесы. Вечно, касаясь их взглядом, я балдел и пускал "слюни" в штаны и через губу – это явление у меня отмечается практически с глубокой юности!.. Я вообще всегда очень легко "дописывал картины" из быта отдельных людей и целых народов. Буйная фантазия являлась моим решительным камнем преткновения: мне было достаточно увидеть женскую грудь, слегка заголившуюся из-за неплотно застегнутой блузки, чтобы дорисовать все остальные детали. Что-то похожее на метафорический онанизм владело мною. Наткнувшись на интересную деталь, я уже видел ее владелицу совершенно голой, причем вполне радикально прикидывал и саму технику наших с ней вероятных суетных отношений.

Сознание возвращалось ко мне, но продвигалось какими-то странными закоулками. Теперь его швырнуло в сторону некоторых исторических справок, задействованных мною в последней книге. "К 1785 году русское дворянство приобрело почти все признаки стабильного сословия: 1) сословные права были закреплены законом; 2) права эти являлись наследственными и безусловными; 3) дворянство обзавелось сословной организацией – уездными и губернскими дворянскими собраниями; 4) почти полностью выкристаллизовалось сословное самосознание и менталитет; 5) дворянство получило право на самоуправление и участие во всех его видах; 6) оформились и внешние признаки дворянской принадлежности. Избирательность прав дворянства отражалась на многих сторонах жизни общества. Но, может быть, достаточно пояснить в этом контексте особенности преступности в России. Естественно на долю деревни приходилось наибольшее число преступлений: 65,4% всех осужденных были крестьянами и крестьянками. Однако нужно помнить масштабы вообще сельского населения. На долю 3,2 миллионов рабочих в общей структуре населения приходилось 30% из числа осужденных. Совсем недавно и они тоже в основной своей массе были выходцами из крестьян. Отрыв от привычной среды повышал криминогенность более, чем в 19 раз по сравнению с истинными крестьянами-хлебопашцами, живущими в деревенской общине. Пожалуй, для всех социальных структур общества, в том числе и дворянства, можно смело применять формулу: не бедность, а стремление разбогатеть любыми способами, не исключая и криминальный, чаще всего подталкивало к совершению преступления любой степени тяжести".

Я отстранился от залета в никуда, чтобы попытаться понять смысл таких исторических исследований. Зачем нужны эти экскурсы в прошлое? Последствия алкогольной интоксикации били тяжелой кувалдой меня по интеллекту – я никак не мог взять в толк, почему моей памяти было необходимо выбросить на поверхность такую информацию?.. Скорее всего, я силился перекинуть мостик к событиям сегодняшним, поставившим мою страну в позу "аля-ваш"!.. Французский термин, переводимый "поза коровы", зудил затылок. Россия виделась мне большой зеленой коровой, сношаемой мировым империализмом. Эка, к каким обобщениям меня качнуло с перепоя!.. Но к чему все это?..

Вестимо, вестимо… Нынешние новые русские так азартно перегрызают друг другу горло и пытаются обмануть государство только потому, что действует та же формула: "приоритет жажды наживы". Значит это универсальный, межисторический феномен. Тогда не стоит удивляться нынешнему течению событий: все должно само себя исчерпать!..