Утро было тяжёлым, всё тело у меня задеревенело и, несмотря на жар костров, я едва смог встать, в горле ощутимо першило, а из носа начало капать.

– Рон, вставай, – прохрипел я, придвигаясь вплотную к костру, – я уже в ледышку превратился.

Нубиец тяжело заворочался и поднялся на ноги, тоже придвигаясь к костру.

Его зубы стучали друг о друга.

– З-а-з-а-м-ёр-з, – произнёс он, плотнее кутаясь в шкуру и чуть ли не влезая в костёр.

– Ты же у нас опытный воин, чего тебе мёрзнуть, – подколол его я, сам трясясь от холода так, что явственно слышал стук собственных костей.

– У меня на родине не такие зимы, как тут, – стуча зубами ответил Рон. – Проклятая зима, как же я её ненавижу!

Услышав скрип снега, я скосил глаз влево. К нам подходили девочка и старик, который, явно замерзая сам, тем не менее укутывал хозяйку в одеяла.

Не удостоив меня взглядом, маркиза встала с другой стороны костра и начала греться. Старик поклонился нам с Роном и поблагодарил за тёплые шкуры и одеяла, а также предоставленную бричку. Он видел, что мы спали на земле.

К нам подошёл Карог. Хоть и выглядел он лучше нас всех, но всё равно протянул руки к костру, ворча что-то нелестное в адрес погоды.

– Карог, снимаемся с лагеря, позавтракаем на постоялом дворе? – кашляя и постоянно вытирая бегущие сопли, спросил я. – Если мы не попадём в тепло, я точно заболею.

– Хорошо, как скажете, барон, – кивнул командир и крикнул своих помощников.

В бричку мы не то что загрузили, а просто-напросто утрамбовали всех раненых, так что мне пришлось сесть позади Рона на лошадь, потому что на другую усадили девушку со слугой. «Маркиза в седле держится куда лучше меня», – машинально подметил я, скосившись на неё.

Не успели мы тронуться, как со стороны дороги в нашу сторону вылетел большой отряд всадников и, рассыпаясь, начал брать нас в круг. Воины Карога обнажили оружие, а я начал всматриваться в приближающихся всадников. Присмотревшись, я увидел, что, кроме дворян, в этом отряде было много воинов из дорожного патруля.

– Где маркиза? – закричал один дворянин, наверное, даже моложе меня, с перекошенным лицом и мечом наголо, ускоряя лошадь и выезжая из общего строя.

Я мешком свалился с лошади Рона и шагнул вперёд.

– Во-первых, орать надо было вчера, когда маркиза подверглась нападению, – спокойно сказал я, остановившись немного впереди, но всё же под защитой Рона. – А во-вторых, кто вы такой? Маркиза сейчас находиться под моей защитой.

Парень выпучил на меня глаза, до него не сразу дошли мои слова.

– Да ты знаешь, с кем разговариваешь? – заорал он.

– Если перестанете орать и представитесь, то узнаю, – зло ответил я. У меня текли сопли и першило в горле. Всё что я хотел, так это оказаться на постоялом дворе и залезть в лохань, полную горячей воды. Глядя надрывающего глотку молодого пацана, я как-то отстранённо думал: «Неужели я был таким всего несколько месяцев назад»?

– Маркиз, незачем так кричать, барон говорит правду, – раздался позади меня строгий девичий голос.

Я оглянулся и увидел, что маркиза со своим слугой подъехали ко мне.

Парень, увидев девушку, легко спрыгнул с лошади и подбежал к стремени её лошади. Мне, глядя на то, как лихо он это сделал, оставалось только завидовать.

– Маркиза, как я счастлив вас видеть! Когда мне сегодня доложили, что на землях отца было совершено нападение на дворянку, я бросил всё и кинулся к вам на помощь, – смотря снизу вверх на девушку, взахлёб говорил он голосом, в котором чувствовалось восхищение и обожание.

«Блин, ну точно как я, когда втюрился в Сатти, – улыбнулся я про себя. – Как же сильно я изменился за эти месяцы, пожалуй, родители теперь с трудом узнают своего сына».

– Рад, что вы наконец прибыли, господин Неизвестнокто, – с иронией вмешался я в их диалог. – Вижу, вы знакомы с маркизой, поэтому можете забрать её воинов и её саму, мне хочется вернуть себе бричку и продолжить свой путь, у меня слишком много дел.

Девушка от моих слов вспыхнула и от злости очаровательно закусила нижнюю губку. Парень повернулся ко мне и возмущённо затянул старую песню.

– Ты знаешь, с кем разговариваешь? Это маркиза Элиза, дочь герцога Нарига, сеньора всей провинции Шатар. Я, маркиз Ланкур, никому не позволю так пренебрежительно к ней относиться!

– Чихать я хотел на герцога, и на тебя мне чихать, – ответил я, и в ту же секунду соплям в моём носу стало так тесно, что я действительно чихнул, громко и выразительно. На глазах у всех демонстративно вытерся рукавом и, оглядев изумлённый народ, нагло улыбнулся.

– Барон, вы отвратительны! – раздался голос девушки, в котором слышалось презрение.

– Маркиз, забирайте маркизу и её воинов, ради Единого, – сказал я, пропустив её слова мимо ушей. – Я не держу никого из вас. Вам нужно быстрее доставить её к лекарю, так как у неё сломана рука, и я не знаю, есть ли там осколки. Если не поспешите, то жизни маркизы может угрожать опасность.

Юношу, который, похоже, был действительно главным среди этой кавалькады, поскольку в наш с ним разговор никто не вмешивался, от моих слов перекосило, но, услышав об опасности для жизни обожаемой им маркизы, кинул на неё испуганный взор и принялся орать команды своим вассалам.

Бричку разгрузили, и в ней остался только один наш тяжелораненый. Усадив маркизу перед собой на коня, а остальных раненых разместив между другими всадниками, маркиз бросил на меня злобный взгляд и пришпорил коня.

Я посмотрел на лицо девушки, которую неожиданно спас, я ведь так и не обменялся даже парой фраз с этой красивой девочкой, оказавшейся дочерью моего заклятого врага. Провожая её взглядом, я с удивлением увидел, как она обернулась и посмотрела на меня, но затем резко отвернулась, поджав губы.

«Только тебе и осталось забивать себе голову разными неблагодарными девчонками», – плюнул я в снег и залез в бричку, днище которой было завалено множеством шкур, добытых вчера Роном.

Раненый мне улыбнулся и подвинулся. Я взял вожжи и хотел тронуться, но ко мне подъехали Рон и Карог.

– Ну что ещё? – взмолился я, – Может, поедем уже? Я тут с вами сдохну скоро!

– Просто Карог хотел сказать, что ты мастер заводить себе высокопоставленных врагов. Этот ревнивый пацанёнок – старший сын герцога Ришара, понимаешь ли, владельца провинции Гостонь, – заржал Рон. Карог, скинув капюшон, тоже оскалился.

– Да пошли они все, эти герцоги, маркизы и маркизки, со всеми своими завихрениями в мозгах, – разозлившись, закричал я. – Всё, ни минуты лишней не останусь в этом королевстве, сразу поеду к гномам.

– Макс, ты чё орёшь-то? – спокойно спросил Рон.

– Да достали они уже все, – успокаиваясь, сказал я, – поехали, чем быстрее, тем лучше.

Когда мы проезжали мимо места вчерашнего сражения и до сих пор стоящей на дороге сломанной кареты, окружённой людьми, поставленными для её охраны, Рон начал рассказывать историю о том, как они вчера атаковали и победили нападавших.

Я посмотрел на горящие костры, а также людей, которые сгрудились вокруг них.

«А ведь действительно, меня вчера могли здесь убить, – мелькнула у меня мысль. – Герцог не поскупился на разбойников, чтобы меня устранить».

Вспомнив о портрете, я принялся ощупывать себя, вспоминая, куда его положил. Припомнив, что вроде как во внутренний карман плаща, я начал проверять все карманы, но с удивлением обнаружил, что ничего в них нет. Ещё раз старательно охлопав себя по груди и по бокам, я понял, что смахиваю на базарного ротозея, ищущего украденный кошелёк. Оглянувшись, я увидел, как Рон быстро отвернулся от меня и сделал вид, что разговаривает с Карогом.

– Р-о-н!! – ласково позвал я, – Не расскажешь, куда делся холст с моим портретом?

Нубиец подъехал ближе и я по его слишком честной физиономии убедился в том, что нубиец как-то причастен к исчезновению портрета.

– Рон?! – подтолкнул я его к признанию.