Было больше половины десятого, когда появилась на «тендерберде» Анита.

Вы уже давно снова сидели за машинкой. Я направился к вам, чтобы отвлечь ваше внимание от сада. Анита вошла в дом с черного хода. Поднявшись на второй этаж, я увидел ее сидящей на краю ванны, оба крана были открыты.

Лицо у нее, естественно, осунулось, но выглядела она гораздо менее утомленной, чем я ожидал. Повязку и черные очки она уже сняла. У нее было одно желание – вымыться. Она говорила: «Смыть с себя все это». Глаза ее были широко раскрыты, взгляд – неподвижен. Все то время, что она рассказывала о своей поездке, которая длилась восемь часов, она не выпускала моей руки. Анита оставила следы «вашего» пребывания в Маконе, Турню, Шалоне–сюр–Сон, Аваллоне и еще у въезда на Южную автостраду, где она заправляла машину. Единственным событием, которого не предусматривал мой план, была встреча с жандармом на мотоцикле, остановившим ее за неисправность задних фонарей. Я помог ей раздеться и, пока она принимала ванну, заставил ее повторить весь рассказ. В Шалоне она сняла в гостинице номер на ваше имя, оплатила его вперед. Менее чем через полчаса незаметно выбралась на улицу и уехала. Непредвиденная встреча с жандармом произошла километрах в ста от Шалона, по дороге в Париж, возле Солье. Анита сказала, что нервы у нее были настолько напряжены – к тому же она знала, что в багажнике у нее лежит винчестер, – что она наверняка выстрелила бы в жандарма, если бы он захотел осмотреть машину. Даже сейчас, вспоминая об этом, она вздрогнула. И я тоже. Бернару Тору, а затем и мне она звонила из деревенского кафе, пока чинили фонари на «тендерберде», там же она оставила ваше белое пальто. В общем, из ее рассказа я понял, что она разыграла свою роль отлично.

Я вынул из чемодана Аниты махровое полотенце и чистое белье, вытер ей спину. Стоя в белой комбинации, она попросила у меня сигарету. Она несколько часов не курила. Мы спустились на первый этаж. Воспользовавшись тем, что она разговаривает с вами, я положил в вашу сумочку все, что взял оттуда. Затем вышел в сад. В гараже я старательно протер сиденья «тендерберда». Коврик из Вильнева, ружье и коробку с патронами я отнес в подвал. Потом вернулся в дом, поднялся на второй этаж, побрился, надел чистую рубашку, костюм и поехал на такси в агентство. Там, в безлюдной мастерской, я отыскал папку со старыми макетами реклам для фирмы Милкаби.

Затем прошел в бухгалтерию, написал ваше имя на конверте для жалованья, вложил туда премиальные и еще триста франков, обещанных мною за срочную работу. Я позвонил нескольким коллегам, чтобы обменяться с ними впечатлениями о вчерашнем фестивале во дворце Шайо. Перед тем как вернуться в квартал Монморанси, я поехал к вам, на улицу Гренель. Я поднялся наверх и на двери вашей квартиры на видном месте прикрепил записку, в которой вы сообщали, что улетаете. В Отее, в каком–то кафе, куда я приехал уже на другом такси, я съел сандвич, выпил еще две чашки черного кофе и рюмку коньяку. Мне казалось, что конец моим мытарствам близок. Я считал, что уже одержал победу.

Было немногим больше одиннадцати, когда я вернулся в дом Коба. Анита была готова к отъезду, вы закончили работу. Я отдал вам конверт с деньгами, рассчитывая изъять его у вас позже, когда вы вернетесь на «тендерберде» обратно. Мне совершенно необходимо было посадить вас за руль этой машины, иначе весь мой план, так удачно претворявшийся в дело, рухнет. Следователи прежде всего тщательнейшим образом осмотрят «тендерберд». Не знаю, какие у них есть приспособления для этого, но думаю, весьма эффективные. И мой план рухнет потому, что вы же не могли проехать на машине около семисот километров, ничего не оставив в ней: ни отпечатков пальцев, ни ворсинки от вашего белого костюма, ни волоска. И в то же время, хотя я и почистил сиденья машины, я сделал это наспех, и они могли обнаружить там следы другой женщины. Далее, обследовав ваш труп, они легко установили бы, что на вас нет даже пылинки из машины, что вы в машине не были. Мне мучительно трудно было убеждать вас сесть за руль.

Дани. И вообще, когда я разговаривал с вами, я заколебался, мне даже кажется, что было мгновение, когда у меня вдруг пропала охота продолжать игру. Я не знал, откуда я возьму силы вернуться сюда вслед за вами, покалечить вам руку, заставить вас выпить пузырек дигиталиса, а главное – выдержать те несколько минут, когда вы, ничего не понимая, обезумев от ужаса, будете умирать. И все же я не остановился. Мы заехали за Мишель на бульвар Сюше, к матери Аниты. В Орли мы оставили вас в «тендерберде». Вам я сказал, что наш самолет улетает в полдень, но в действительности у меня было еще часа два на то, чтобы поехать вслед за вами, убить вас, привести все в должный вид в доме Коба, а затем встретиться с Анитой и Мишель в ресторане аэровокзала.

Я сдал наши вещи в багаж. До тех пор, до той минуты, когда я прощался с Анитой в переполненном зале, она не знала, что я вас убью. Если же ей и приходила в голову такая мысль, то она убеждала себя, что она придумывает Бог знает какой бред, что у меня совсем другой план. А там она спросила, что я собираюсь сделать. Я ответил, что вы должны исчезнуть. Узнав, что вы погибнете, она молча замотала головой, держа на руках нашу девочку, и вдруг из ее глаз брызнули слезы. Я сказал, чтобы она ждала меня в ресторане до двух часов, если же я не вернусь к тому времени, то пусть она с Мишель улетает в Женеву. Я к ним прилечу. Он все мотала и мотала головой. Я ушел. В эту минуту я увидел, что вы тронулись с места. Я поспешил на стоянку за своей машиной. Сначала я потерял вас из виду, потом вы вдруг оказались метрах в пятидесяти впереди меня, вы просто поставили «тендерберд» на новое место. Я видел, как вы, выйдя из машины, пошли к зданию аэровокзала. Я ничего не понимал. Впервые я ничего не понимал, Дани.

Я отправился вслед за вами. Я боялся, что вы встретитесь там с Анитой и Мишель. В окно третьего этажа я видел, как они ходят по залу. Но вы были поглощены какими–то своими мыслями. Вы долго сидели за столиком бара. Я стоял метрах в двадцати от вас, за кабиной фотоавтомата. Я обдумал все, что может случиться, пока «тендерберд» находится в ваших руках, включая даже уличную аварию, которая приведет к вмешательству полиции. Однако я знал, что вы при вашей близорукости не станете гнать, вы вообще делаете все очень обстоятельно, и поэтому был уверен, что вы доставите машину в полном порядке. Как видите, я все предусмотрел, Дани, решительно все. Но одно оказалось для меня сюрпризом, и когда я с этим столкнулся, то чуть не сошел с ума – как выяснилось, ни один ваш поступок нельзя было предсказать заранее. Вы действовали, как Рак, под знаком которого вы родились.

Теперь вы понимаете меня, Дани? Так вот, вы снова сели в «тендерберд», а я последовал за вами на своем «ситроене». Вы должны были поехать в Париж, а вы взяли направление на Юг. Я сначала подумал, что вы ошиблись на развилке автострады, но нет, вы так и не повернули. Я смотрел на вас в окно, когда вы обедали в ресторане Фонтенбло. Я не верил своим глазам и кипел от ярости. Я сел в свою машину, которая стояла невдалеке, и там ждал, когда вы выйдете. Стрелки на моих часах продолжали бежать. Я понимал, что мне уже не успеть на швейцарский самолет и Анита с Мишель улетят без меня. В отчаянии я пытался что–нибудь придумать. Я еще надеялся, что, перекусив, вы вернетесь в Париж, в квартал Монморанси. Я подумал, что вы просто решили немного прокатиться, доставить себе удовольствие посидеть за рулем шикарной машины. Но не тут–то было!

Безумная карусель, пленником которой я стал, продолжала крутиться. Вы въехали в Фонтенбло. Я видел, как вы купили какую–то одежду и чемодан. Пот струился у меня по спине. Это был какой–то бред. По вашей воле мы внезапно поменялись ролями. Всю эту ночь я составлял план действий, не принимая вас в расчет, словно вы были пустое место. А теперь выяснилось, что инициатива в ваших руках, что у вас есть свой план, которому вы следуете, совершенно не заботясь обо мне. Все время, что вы ехали к Жуаньи, – а я за вами, буквально в двухстах метрах, приноравливаясь к вашей скорости, – я строил всевозможные догадки, одну невероятнее другой. И самая бредовая была такая: Анита вчера вечером оказалась права, когда говорила, что вас провести невозможно. Значит, вы сейчас знаете, что я следую за вами по пятам. И только одна версия не пришла мне в голову–то, что было на самом деле. Ваша уверенность росла с количеством пройденных километров, и мне приходилось работать головой и одновременно не забывать о педалях, чтобы не потерять вас из виду. Никто никогда не наблюдал за вами так пристально, как я, и все же вы то и дело ставили меня в тупик. Например, около бистро в Жуаньи я лишь в последнюю минуту заметил, что вы остановились. Потом, когда вы снова поехали, меня мучила мысль, кто этот шофер грузовика, с которым вы разговаривали. Тогда, Дани, я еще не знал, какая удача вам сопутствует, но чутьем пенял, что эта встреча, как и все остальные, обернется против меня. К концу дня на автостраде под Оксером, где вы начали гнать со скоростью больше ста шестидесяти километров в час, я безнадежно отстал от вас. Вот тут–то мне стало ясно, что эта гонка, эти покупки в Фонтенбло можно объяснить только одним – вы решили воспользоваться машиной не для небольшой прогулки, а на все праздники, и вы мчались прямо к неведомой мне цели. Необходимо было вас остановить.