Мисс Бримли вошла, твердой рукой закрыв дверь перед носом у семерки малышей, пытавшихся под шумок втиснуться следом за ней. Весь холл, куда ни глянь, был завален мешками и пакетами. Были здесь и плотные джутовые тюки с красивыми ярлыками, и корявые свертки в рваной оберточной бумаге, и решетчатые ящики, и бельевые корзины, и видавшие виды чемоданы, и даже старинный матросский сундук с пожелтелой наклейкой «В море не брать».

Девушка повела мисс Бримли наверх, в большую комнату, где помещалась, видимо, контора. Там стоял простой стол, заваленный корреспонденцией, и кухонный стул. В углу шумел примус, а рядом меланхолически пускал пар электрочайник.

— Вы уж извините, — сказала девушка, когда вошли, — но внизу просто негде разговаривать. Не стоя же на одной ноге, как инки. Или не инки, афганцы, что ли? Как вы нас разыскали?

— Сперва побывала в вашем вест–эндском бюро, — ответила мисс Бримли, — и меня адресовали к вам. И показалось мне, весьма сердито. А уж сюда довела детвора. Дети всегда знают дорогу. Вы мисс Доони, да?

— О нет. Я здесь ей в помощь. Джил Доони пошла на Розерхайд к таможенникам. Вернется к чаю, если вы ее хотите видеть.

— Зачем же, дорогая, я всего лишь на две минутки. Моя знакомая из Карна («О боже, как шикарно!» — вставила девушка) — по–настоящему она мне дальняя родственница, но проще ведь назвать ее знакомой, не правда ли? — в четверг она дала для беженцев свое старое серое платье, а после хватилась, что там на корсаже осталась приколота брошь. Я–то уверена, ничего там не приколото — она немыслимо рассеянная, — но вчера утром она позвонила мне в растрепанных чувствах и заставила меня пообещать, что я немедленно поеду навести справки. Вчера я, к сожалению, не смогла — от зари идо зари привязана к своему журналишку. Но я вижу, вы не поспеваете пересылать, так что я, думаю, не опоздала?

— Какое там! Мы на целые мили отстали. Весь этот завал внизу надо еще распаковать и рассортировать. Нам из каждой школы шлют уполномоченные — иногда это ученики, а иногда из персонала, — набьют все подряд в мешок и шлют багажом или почтой, чаще багажом. А мы тут сортируем перед отсылкой.

— Так я и поняла из слов Джейн. Когда она хватилась своей броши, то сразу же пошла к женщине, ведающей у них сбором и отправкой, но, конечно, опоздала. Вещи уже отослали.

— Какой ужас… Вы не знаете, когда именно их отослали?

— Знаю. В пятницу утром.

— Из Карна — багажом или почтой?

Этого вопроса мисс Бримли боялась, но сказала наугад:

— Почтой, пожалуй.

Девушка метнулась к столу и, разворошив залежь бумаг, выудила оттуда тетрадь в твердом переплете, озаглавленную «Книга учета». Раскрыла ее наудачу и залистала взад–вперед с задерганно–спешащим видом наслюнивая то и дело пальчик.

— Раньше, чем вчера, прибыть посылка не могла, — говорила девушка. — И уж, конечно, до нее еще не дошли руки. Честно, я не знаю, как мы со всем этим управимся, а тут еще пасха подходит, и мы совсем зашьемся. А вдобавок половина всего собранного гниет в таможенных пакгаузах… Приветик, вот и мы! — Она пододвинула тетрадь к мисс Бримли, тоненьким пальцем указывая на карандашную запись в средней графе: «Карн, посылка, 27 фунтов».

— Если вас не слишком затруднит, то нельзя ли нам быстренько взглянуть? — попросила мисс Бримли.

Спустились в холл.

— Тут не такой уж кошмарный хаос, как может показаться, — сказала девушка через плечо. — Понедельничные поступления — ближние к дверям.

— А как вы узнаете, откуда прислано, если почтовый штемпель неразборчив? — спросила мисс Бримлй, глядя, как девушка роется среди посылок.

— Мы снабжаем всех уполномоченных бланками этикеток. На бланках — индекс школы–отправителя. А не то просим написать на обертке название школы печатными буквами. Но без сопроводительных писем — еще и сопроводилки разбирать было бы совсем безумие. Пришел багаж или посылка — мы просто заполняем и шлем бланк открытки с благодарностью и подтверждением, что получен груз такого–то веса такого–то числа. Сюда к нам шлют одни уполномоченные, а все другие знают только адрес Белгрейв–сквер по объявлениям в газетах.

— И как э т а система, эффективна?

— Ни капельки, — ответила девушка. — Уполномоченные забывают наклеивать наши этикетки или же израсходуют за пас бланков, а новые запросить у нас не удосужатся. А потом, дней через десять, звонят разгневанные — почему им нет уведомления о получении? А иногда уполномоченных меняют, не сообщив нам и не показав новичкам, как паковать и надписывать. А то вдруг ученики решат сами все делать, и никто их не инструктирует. Леди Сара злится, как тигрица, когда вещи прибывают на Белгрейв–сквер — тогда ведь приходится их перевозить к нам для разборки и учета.

— Понятно, — сказала мисс Бримлй, взволнованно следя за руками девушки, а та, роясь, продолжала говорить:

— Вы сказали, ваша знакомая преподает в Карне? Надо же! Она ужасно светская, должно быть. Интересно, какой принц в жизни? На снимках он немножко рохля. Мой двоюродный брат там учится — зануда отчаянный. Он знаете что мне рассказывал? Во время Эскотских скачек они всю неделю… Привет! Вот и посылка!

Она разогнулась, держа в руках объемистый прямоугольный тючок, перенесла его на стол под лестницей. Принялась аккуратно развязывать крепкий шпагат. Мисс Бримли, стоя рядом, взглянула любопытно на печатную этикетку. В левом верхнем углу ее отштамповано К — видимо, присвоенный Карну индекс, а к четверке приписана шариковой ручкой буква Б.

— Что означает Б? — спросила мисс Бримлй.

— А это они сами там в Карне условились. Уполномоченной там выбрана мисс Д'Арси, но у них сбор идет теперь с таким успехом, что она кооптировала себе помощницу. Подтверждая получение, мы всегда указываем, кто послал — А или Б. Не знаю, кто эта Б, но она ужасно деловая.

Мисс Бримлй воздержалась от вопроса, какую долю присланных из Карна вещей отправляла мисс Д'Арси, а какую — ее неназванная помощница.

Девушка развязала шпагат и перевернула посылку вверх дном, чтобы выпростать загиб бумажного мешка. И в это время мисс Бримли заметила на сгибе тусклое бурое пятно размером в шиллинг. Здраво–рассудительная во всем, она и тут попыталась в уме подыскать пятну иное объяснение, чем то, что так явно напрашивалось. А девушка, продолжая распаковку, сказала вдруг:

— Послушайте, это ведь в Карие случилось — цыганка жену учителя убила? Ужасно, сколько этих убийств происходит, правда?.. Хм! Так я и думала, — оборвала она себя. Она уже опростала мешок и принялась было разворачивать внутреннюю обертку, но, очевидно, вид посылки ее остановил.

— А что? — быстро спросила мисс Бримлй.

— Да упаковка не блещет, — со смехом ответила девушка. — Обычно, когда с меткой К Б, то упаковано так аккуратно, как ни в какой другой посылке. А эта совсем не так. Не узнать прямо. Наверно, заменял временно другой кто–нибудь? Я сразу по внешнему виду подумала.

— Почему вы так уверены?

— О, это как почерк. У нас глаз наметан.

И, снова засмеявшись, она без дальних слов сняла остальную обертку.

— Серое, вы говорите, платье? Сейчас увидим. Обеими руками она стала перебирать вещи и откладывать их в стороны. Разобрав кучу почти уже наполовину, она вдруг воскликнула:

— Это надо же! На них, наверно, затмение ума нашло. — И вытянула из груды ношеного платья прозрачный пластиковый плащ, пару кожаных перчаток, очень старых, и пару ре зиновых галош.

Мисс Бримли крепко схватилась руками за край стола. Ладони ее покалывал озноб.

— Плащ. Да еще мокрый, — прибавила брезгливо девушка и отбросила всю эту гадость от себя на пол.

Мисс Бримли невольно вспомнилось письмо Смайли: «Убийца был забрызган кровью». Да, и на убийце был пластиковый с капюшоном плащ, галоши и эти старые кожаные перчатки с пятнами цвета обожженной глины. И не забрел случайно он ночью к Стелле в дом, а рассчитал все загодя, задолго, и ждал. «Да, — подумала мисс Бримли, — ждал долгих ночей».

— Боюсь, что серого платья здесь нет, — дошел до нее голос девушки.