Другой знаменитый пример того, как сон или видение становится прорывом в науке - открытие структуры бензольного кольца немецким химиком Ф.А.Кекуле. Вот слова самого Кекуле:
«Я развернул кресло к очагу и погрузился в дрему. Вновь, атомы, о которых я все раздумывал, замелькали у меня перед глазами. Меньшие группки теперь скромно удерживались на заднем плане. Мысленным взором, отточенным повторяющимися видениями подобного рода, я отличил бОльшие структуры различных форм. Длинные ряды зачастую поднимались вместе, все в движении, извиваясь и поворачиваясь, как змеи, и вдруг! Что это было? Одна из змей закусила свой собственный хвост, и фигура насмешливо закружилась у меня перед глазами. Я пришел в сознание, как вспышка молнии. На этот раз, я провел остаток ночи, работая над следствиями гипотезы».
Другими словами, он вошел в состояние измененного сознания, увидел ответ на то, что занимало его, и по возвращении к согласованной реальности наяву, он провел остаток ночи, подгоняя химическую структуру или уравнение, чтобы подтвердить свой проблеск интуитивного озарения. Он это придумал! Многие научные открытия и теории, которые мы сейчас считаем составляющими фундамент научной мысли, есть результат снов, видений, или измененных состояний гениев, подключившихся к правому полушарию мозга, или к подсознанию.
Но даже гении подвержены общепринятой реальности. Какими бы чудесными не были, например, Эйнштейновские прыжки в воображение, он все еще медлил с отпусканием некоторых понятий реальности. Эйнштейну самому не нравилось направление, в котором указывали его теории относительности и пространственно-временного континуума. И, несмотря на весь его вклад в некоторые принципиально новые понятия, Эйнштейн сопротивлялся идее отказа от своей классической физической системы мировоззрений, необходимой для рассмотрения постулатов развивающегося ответвления физики, впоследствии названном квантовой механикой. С появлением теории относительности Эйнштейна, парадигма классической физика была лишь немного изменена, чтобы объяснить его наблюдения, касающиеся подвижных систем отсчета.
С Эйнштейновскими уравнениями пришла идея, что физические параметры электрона могут различаться в зависимости от методов, выбранных для наблюдения. Представление о монолитной, основанной на частицах, вселенной пока еще нисколько не оспаривалось.
КВАНТОВАЯ ФИЗИКА И СТРАННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
С формулированием теорий квантовой физики, реальность была до некоторой степени переопределена, и правила изменены, когда это стало касаться вещей размером с электрон или меньше. На квантовом уровне, восприятие того, что составляет то, что мы называем реальностью, было определено как зависящее от экспериментатора. Реальность, можно сказать, на этом уровне энергии до некоторой степени относительна в глазах наблюдателя. Квантовая теория дала последовательные математические модели, которые могут быть использованы для экспериментального подтверждения поведения частиц или состояния энергии на уровне виртуальных частиц и фотонов.
Однако, спешу добавить, несмотря на то, что эти модели вроде бы предсказывают поведение субатомных частиц, теория квантовой физики все еще не в состоянии объяснить некоторые из фундаментальных парадоксов, что ставят в тупик физиков со времен Ньютона. Например, гравитация все еще никак не вписывается в какую-либо теорию, и уже в течение некоторого времени Теория Суперструн* (*направление математической физики, изучающее динамику и взаимодействия не точечных частиц, а одномерных протяжённых объектов, так называемых квантовых струн, прим. пер.) пытается объяснить и интегрировать силы природы в одну единую теорию поля, которая по сей день уклоняется от объяснений. Помните, что я только что сказал: то, что кажется разумным с точки зрения математики, и дает симпатичные уравнения, описывающие жизнь с квантового уровня существования, еще совсем не означает, что эти теории точны. Они просто являются наилучшим приблизительным расчетом, который мы можем достигнуть, на данный момент.
На что бы мне хотелось, чтобы вы обратили внимание по поводу этих ученых: «факты» не настолько высечены и высушены, как гипотетические исследования. Есть много элементов игры и воображения, и много озарения и воодушевления. Ученые просто «это придумывают». Собственно, слово «факт» происходит от латинского factum, что означает «выдуманный»* (* опять игра слов; множество вариантов перевода, одним из которых является общепринятое толкование «сделанный», тогда как другим вариантом действительно может быть «выдуманный», прим. пер.). Так что, замечательно -верить в науку, если она предлагает вам полезный взгляд на реальность, но если нет - то чувствуйте себя свободным перекраивать вашу реальность с помощью вашего воображения и озарения. Если вам это пригодится, то не важно, что говорит наука на этот счет, поскольку ученые, по-видимому, так или иначе, все придумывают.
МАТЕМАТИКА КАК МИСТИЦИЗМ
Математика, в своих высших формах, это очень абстрактный язык, который скорее отдает дань сфере творческой личности или фантазера, чем представляет собой холодную, жесткую область научного факта. Способность фантазировать, или войти и насобирать идеи в измененных состояниях -есть важнейшие навыки, которые многие гениальные ученые и изобретатели проявили в высокоразвитой форме. Помните, если мы основываем наши суждения о том, что реально, только из того, что продемонстрировали другие, что уже стало догмой и принятым фактом, то мы попросту лишь доказываем то, что наши предшественники вообразили возможным. Мы не открываем ничего научно нового.
Нам нужно сделать то, что королева сказала в «Приключениях Алисы в Стране Чудес»: а именно, «поверить в целых шесть невозможных вещей перед завтраком». Если мы введем это в ежедневное правило, то станем переживать впечатления и мысли, которые более не поддерживают традиционную линию партии обычной, общепринятой реальности. Вместо этого, мы заселим владения наших мыслей царством удивительных и волшебных возможностей. Именно в такой области берет начало и располагается опыт Матрицы Энергетики.
Итак, когда ученые наблюдают трансформационные видения, они должны взять эти наблюдения и перевести их на математический язык. Затем другие исследователи могут изучить их теории и прийти к какому-то соглашению насчет их целесообразности в качестве научных постулатов. Но в делая это, всегда есть шанс, что что-то станет неясным или утратится при переводе.
Даже у блестящих идей и фантазий, всегда есть моменты, которые не особо вписываются. И что мы с ними делаем? Нужно разработать какой-то другой математический язык, предусматривающий особые обстоятельства или феномен, которые не очень-то подтверждают буквальную интерпретацию или математическое описание теории, например, все та же досадная сила гравитации. Эйнштейн, как и многие другие, искал этот Священный Грааль науки: Единую Теорию Поля. Ему пришлось открыть общую теорию относительности, чтобы предусмотреть проблему гравитации, и в конце своей жизни он все еще искал способ соединить все кусочки в единую, всеохватывающую теорию. Согласно его собственным опубликованным заметкам, он не смог достичь этой цели.
Таким образом, может быть гравитация есть нечто, что мы просто выдумали, чтобы объяснить другие вещи, нам непонятные. А что, если все наши научные теории обладают такими фатальными изъянами, и мы просто не видим, где же эти слабые места находятся? Что, если где-то в наших толкованиях законов физики мы напортачили? Может, осознанию очень простой истины, мы предпочли сложное объяснение с кучей математики, и все приняли это за правду, потому что цифры красиво сложились? Ошиблись ли мы, приравнивая математическую точность и впечатляющие теории к действительному описанию физических свойств нашей вселенной?
