В воздухе снова повеяло сексом. Но на этот раз Прасковья действовала инстинктивно и явно не замышляла ничего плохого, а потому сразу приструнила свою «ауру». Если ее можно было так назвать.

— Ну хорошо. — Я не стал убирать палочку и продолжал держать Прасковью на прицеле. — Дело в Элизе Огневой.

Глаза зельеварки удивленно расширились.

— Не поверишь, но моя просьба будет связана именно с этим делом. Но давай сперва выслушаем тебя.

— Я читал, что в Новгороде лишь два человека способны приготовить «золотистые очарование» — вы и Имперский придворный маг. Не помню, как его там…

— Панютин. Да, все так и есть.

— Это первая странность. К тому же, за неделю до этих событий я уже виделся с Элизой. Она мне тогда показалась очень странной и…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — остановила меня Прасковья. — Николай Костров рассказывал о вашей встрече. Как и об остальных странностях, что заметил за прошедшую неделю. Меня попросили помочь в поисках зельевара, способного создать «золотистое очарование», потому любая деталь могла бы пригодиться. Ты ведь знаешь, что почти все гении оставляют собственный отпечаток на приготовленных изделиях?

— Если честно, впервые слышу.

— Это может быть специфический запах или привкус. Измененный цвет глаз или подкрученное в определенную сторону настроение. Что-то такое, что не испортит эффекта, но зато оставит в памяти след. Можешь считать это небольшой шалостью зельеваров. Таким образом мы заявляем своим конкурентам о том, что данный человек пользуется именно нашими зельями.

— А осмотр Элизы не дал бы этих результатов?

Прасковья недовольно цокнула.

— К сожалению, этот дуболом Панютин взялся за нее раньше меня и «стер все следы». Как был зазнавшимся идиотом во время обучения, так им и остался. Как вспомню, что была когда-то влюблена в него, за голову хватаюсь. Так вот… раз с Элизой ничего не получилось, я пригласила к себе Кострова. Вот мы и разговаривали каждый вечер в течение нескольких дней.

— И сегодня?

Глаза Прасковьи блеснули.

— Так ты не за мной следил… ну понятно. И сразу отвечу на твой вопрос: нет, Николай не причастен к случившемуся и искренне хочет помочь Элизе. Точнее, он делает все, что от него требуется.

— Почему вы так в этом уверены?

— Все просто. Костровы меньше всего заинтересованы в исчезновении «Камня Жизни». Им выгодно, чтобы эта реликвия оставалась в доме у Огневых и никогда его не покидала.

— Почему?

— А вот это уже не мой секрет. Но если захочешь, можешь спросить об этом у Прохора.

В голове тут же всплыли слова деда о непричастности Костровых к этому делу. Похоже, они действительно что-то знают.

Тем временем Прасковья поднялась с дивана, подошла к столу, взяла в руки какую-то бумагу и протянула ее мне.

— Раз мы разобрались с этим вопросом, вернемся к моей просьбе. Но сначала я хочу устранить последние сомнения. Это «грамота о содействии», подписанная статским советником Гавриловым. Тут официально заверено, что Империя наняла меня как консультанта для раскрытия дела Огневых. Внизу, как видишь, магическая печать. Все официально, но негласно. Официальные власти никогда не признаются, что им потребовалась помощь «королевы приворотов».

Я пробежался глазами по тексту и убедился в том, что все в порядке. И печать настоящая. От нее веет особой магией, которую трудно не узнать, если чувствовал ее хоть раз в жизни. А я уже встречал подобные грамоты в кабинете своего деда.

— И чего же вы от меня хотите?

Прасковья вернулась на диван и предложила присесть рядом с ней. Я отказался.

— Дело в том, что у меня уже есть одна подозреваемая. Мы с ней вместе учились и даже дружили какое-то время, пока она внезапно не переехала в Южную Ардалию.

— Что-то знакомое…

— Это небольшое человеческое государство, южнее королевства гоблинов. Они известны своими дикарскими традициями и приверженностью к различным демоническим культам. К примеру, известный тебе «кровавый лебедь» создали именно там.

— То есть вы хотите сказать…

— Что дело Огневых и нападение на поезд связаны? Именно так.

— Там же тоже пытались украсть какой-то артефакт? Призыватель. Дедушка рассказывал, что с его помощью можно извлечь частичку демона из души человека и тем самым разорвать заключенный ими контракт.

— Это простое объяснение его работы, но в целом все верно. Но давай вернемся к нашему делу. Во время наших разговоров Костров несколько раз повторял, что во время прогулок с Элизой он чувствовал что-то похожее на аромат свежескошенной травы. Даже в таких местах, где травы отродясь не было. И тут я вспомнила, у кого, как мне кажется, был похожий «почерк».

— Все равно не понимаю, чем могу помочь в этой ситуации. Если у вас есть подозрения, доложите об этом правоохранительным органам, а они уже во всем разберутся.

— Если бы все было так просто, — вздохнула Прасковья. — Подозреваемая является дочерью одного очень… ОЧЕНЬ влиятельного человека. И если я собираюсь делать такие обвинения, то у меня должна быть железная доказательная база. Иначе ее род воспримет это как попытку очернить их репутацию и ударит в ответ. А я не привыкла подставляться по собственной глупости. Лучше уж сначала все проверить, а уже потом докладывать наверх.

— То есть, своими действиями я тоже могу подставить род Лазаревых?

— Поверь, о твоем задании не узнает ни одна живая душа. Только если ты сам не проболтаешься, конечно.

— Заинтриговали. — Я убрал палочку в футляр и присел рядом с Прасковьей. — И что же я, по-вашему, должен сделать?

Прасковья умеет озадачивать, ничего не скажешь. Но перед тем, как озвучить свое поручение, она рассказала целую предысторию. А заодно объяснила, почему не может попросить об этой услуге никого другого.

Дело было так. В школьные годы жили-были две подруги: Самарина Прасковья и Комарова Алина. Одна была красивой, сексуальной, умной и харизматичной, в то время как другая всегда считалась ее бледной тенью. Серой мышкой, которая постоянно таскается за своей знаменитой и успешной подругой.

Немногие знали, что их дружба строилась на совместных планах на будущее. Они обе были блестящими ученицами и в будущем планировали стать штатными зельеварами на службе у Императора.

Но жизнь — суровая штука. Через несколько лет, после завершения учебы, их пути разошлись: Прасковья стала знаменитой благодаря своим приворотным зельям и пошла в личные ученицы к Прохору-дуэлянту, а Алина поступила на службу и стала Демонборцем. Она так и не смогла простить подругу за то, что она предала их мечту и вместо этого выбрала коммерцию и позорное разбазаривание своего таланта.

А дальше произошла трагедия: во время Новгородского Прорыва Алина побежала в свою лабораторию, чтобы достать запасы боевых зелий и… попала под удар отряда демонов. Саму лабораторию разнесло на части, а девушку, судя по всему, увели в Преисподнюю и сделали рабыней.

Долгое время о Комаровой ничего не было слышно, пока лет десять назад ее не признал их давний общий однокурсник. Он тогда поехал в командировку в одну из южных стран и совсем не ожидал увидеть кого-то знакомого. По словам мужчины, Алина стала совсем другим человеком: половина ее лица была в ожогах, а характер стал резким и даже озлобленным. Она довольно грубо разговаривала с торговцами, что ранее было для нее не свойственно.

Мужчина уже собирался подойти к ней, но именно в этот площадь атаковал культ «кровавого лебедя». Девушка бросилась в толпу и быстро пропала из виду.

Уже позже, когда информация дошла до ее отца, в страну прибыло несколько отрядов Демоноборцев-следопытов. Они были настоящими профи своего дела и получили выследить девочку и вытащить ее из лап демонических отродий. Но все усилия пошли насмарку — Комарова снова бесследно исчезла.

Так вот, Прасковья прекрасно помнила, что эта «свежескошенная трава» была фирменным почерком Алины. Она обожала этот запах и часто говорила, что готова часами сидеть на лужайке и наслаждаться утренней свежестью. Но при этом девушка добавляла в свои зелья определенные нотки, чтобы запах становился более притягательным. Именно поэтому Костров и сказал, что чувствовал что-то похожее на запах свежескошенной травы, но не точь-в-точь.