— Встань, Эрлис, — произнес чернобородый, и она послушно поднялась на ноги. Голова перестала кружиться, тело сделалось упругим, как струна, исчезла боль, и щека занемела, и кровь из раны больше не текла. Чернобородый ободряюще улыбнулся ей.

— У тебя отважное и верное сердце, девочка, — сказал он. — Мы освободили твоего Крейона, но возвращаться домой вам не стоит. Сейчас лучше всего поскорее исчезнуть отсюда. Нельзя рисковать его головой, ведь это, пожалуй, главное сокровище Грестора.

— Что? — не понял Крейон. Видно было, что он никак не может опомниться.

— Говорю, самое ценное, что есть в Гресторе, — твой светлый ум да еще преданность этой девочки. А потому я хочу спасти вас обоих. Идем!

— Куда?

— К тем, кто ненавидит Грозного бога так же, как и ты, кто борется и гибнет за то, чтобы каждый имел право сам выбирать свою судьбу. Твой талант и твой опыт, Крейон, нам очень пригодятся. А Эрлис будет помогать тебе, как и раньше. Согласен?

— Я не знаю, кто ты, — ответил Крейон. — Но у меня нет выбора…

— Слыхал о Ратасе? Это я и есть. А свой выбор ты уже сделал, иначе Су тару не пришлось бы посылать за тобой целый отряд.

— Но как же Эрлис?.. Она ранена и не сможет идти с нами, а одну я ее не оставлю…

— Сможет! Погляди на нее.

Крейон растерянно осматривал рану девушки.

— Да нет же! — бормотал он. — Это невероятно! Кровь не могла так быстро остановиться…

— Как видишь, я тоже кое-что умею, хоть тебе и не чета. Удивляться будешь потом, а сейчас не трать времени зря. Пока Сутар не прислал новый отряд; мы должны успеть взять все, что тебе понадобится, из твоего дома и оставить город. Надо торопиться.

В тот же день Ратас отвел их в горы. Они поселились в старой хибаре среди скал. Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы сделать новое жилье пригодным для работы Крейона. Все, что смогли забрать из голубой комнаты, перенесли туда. Когда же дом в горах привели в порядок и жизнь в нем наладилась. Ратас тоже поселился в нем. Он и Крейон начали работать вместе.

Так сладко Вита спала, наверное, только в детстве. Еще полусонная, приоткрыла глаза, увидела потолок чужого дома — и ее охватило с детства знакомое странное чувство: проснешься утром на новом месте, и в первые минуты никак не можешь понять, где ты. А потом удивление сменяется бурной радостью: она опять в селе, у бабушки, и впереди — целое лето, полное солнца и тепла, новых впечатлений, знакомств, ну и приключений, конечно!..

Вита погрузилась в полудрему, вспоминая просторный бабушкин дом, где она так часто проводила каникулы, комнаты, пропахшие яблоками, старую раскидистую вишню, долго служившую ей любимым гимнастическим снарядом… А уж малинник — это были настоящие джунгли, и там даже водились ужи, ведь рядом было озеро. А походы в лес, купанье в озере до посинения, бесконечные бои с местными мальчишками!.. Были еще и вечера! В небе мерцали крупные звезды; в траве дружным хором стрекотали сверчки-невидимки, а в доме таинственно звучал тихий голос маленькой седой бабушки Веры, сплетая бесконечное кружево сказки. Когда Вита научилась читать, то сама уже пересказывала прочитанные книжки своим подругам и соседским малышам, ходившим за нею вереницей. Часто она увлекалась и начинала придумывать для своих любимых героев новые невероятные приключения. Одну такую историю даже попыталась записать, просидела над нею несколько месяцев, да так и не закончила. В голове так хорошо все складывалось, а строчки на бумагу отчего-то ложились скучные и невыразительные, как в упражнениях из учебника. Тогда она забросила все это и летом устроила в бабушкином дворе самые настоящие представления — про Золушку, Царевну-Лягушку, Морозко, короля Дроздоборода. А вот премьера «Али-бабы» так и не состоялась — не набралось сорока разбойников.

Когда Вита подросла, на смену сказкам пришли исторические романы. Это был удивительный мир глубоких страстей и героических деяний, мир, где все

— до конца, и любовь, и ненависть, где мужчины отважны и непоколебимы, а женщины — несказанно прекрасны и верны. Она начала со «Спартака» и «Айвенго», проглотила огромное количество толстых и тонких книг, а кончила научными монографиями и журнальными статьями. Ее влекли загадки древности, исчезнувшие цивилизации, тайны веков. Вита просто не представляла себе, что будет в своей жизни заниматься чем-то иным. Отца, всю жизнь преподававшего историю в школе, порадовал ее выбор. Конечно, можно было бы подать документы в вуз где-нибудь поближе, а не ехать к черту на кулички, ведь именно так поступили многие Витины одноклассники, но она хотела самостоятельности (подальше от заботливых родителей!), хотела действия (где ж и простор для него, как не в большом городе!), хотела новизны (а кто же в семнадцать лет не ищет чего-то нового!). Мама повздыхала, как и полагается матери, у которой дети уже взрослые, посоветовалась с отцом и наконец согласилась.

В дорогу собирали ее всей семьей. Мама сама сшила новое синее платье, а отец подарил сумку на длинном ремешке. Провожали ее погожим ласковым вечером. Отец напустил на себя сдержанно-мужественный вид, брат не очень удачно острил, мама тихо печалилась, а Вита старалась не выставлять своей радости напоказ, но это ей плохо удавалось.

Вита знала, когда поезд прибывает на конечную станцию, но неудобно было все время спрашивать у соседей по купе, который час. Свои же часы она, складывая вещи, умудрилась уронить на пол, вот и пришлось оставить их дома — отец обещал сдать в ремонт. Впрочем, можно было и не спрашивать — она и сама догадывалась, что путешествие подходит к концу. Поезд замедлил ход, с двух сторон начали появляться первые высотные дома, а главное, в вагоне воцарилось уже знакомое Вите особенное, радостно-суетливое настроение.

Девушка вынесла чемодан в узенький коридорчик и встала у окна, жадно вбирая в себя плывущий ей навстречу новый мир.

День был солнечный. Ей вспомнилось, что хорошей приметой, наоборот, считается приехать куда-нибудь в дождь. Ну и что с того! Подумаешь, приметы. Это, верно, выдумали для того, чтобы утешить мокнущих под дождем. Теплый ветер влетел сквозь раскрытое окно и взъерошил ей волосы, он принес с собою предчувствие чего-то необычайного и волнующего.

Поезд остановился. Пассажиры двинулись к выходу, людской поток подхватил ее. Легко выскочила из вагона, поставила чемодан на землю и огляделась.

Вокруг бурлил большой вокзал, люди сидели, стояли, бежали: шли, несли вещи, ели на ходу, спрашивали, где нужный путь, успокаивали детей, давали последние поручения; кто-то радовался встрече, кто-то расставался, быть может, навсегда… А она застыла в самой гуще этого шумного роя и не могла сдержать улыбки, хоть и понимала, как чудно это выглядит: стоит на перроне светловолосая девчонка и улыбается неведомо кому. Недаром на нее начали оглядываться. Вита быстро подхватила свои вещи и отправилась на поиски камеры хранения. Еще дома решила сразу сдать туда чемодан, а при себе оставить спортивную сумку, в которую предусмотрительно сложила самое необходимое. Забрать вещи можно будет позже, когда она узнает, куда поселят ее на время экзаменов.

Недолго думая. Вита взяла шифром год своего рождения и закрыла автоматическую кабинку. Привычным движением головы отбросила волосы с глаз, закинула сумку на плечо и так же решительно и весело, как она все делала сегодня, двинулась подземным переходом к выходу в город.

Большое табло на фасаде вокзала показывало время, дату и день недели, и Вита, оглянувшись, не слышит ли кто, торжественно произнесла: девять сорок восемь, двадцать шестое июля, вторник. Исторический момент — начинается новая жизнь!

Внезапно девушка вспомнила все, что было дальше, и сна как не бывало. Куда же он делся, этот счастливый солнечный день? И отчего это не на койке в общежитии проснулась она сейчас, а на тюфяках в какой-то полутемной каморке? Нет, хватит вылеживаться! Надо что-то делать. По крайней мере, узнать, где она и что с нею.