Меченосец отпихнул занесенный клинок генерала.

— Если убьешь его сейчас, Невенка узнает. Нам это ни к чему — пока.

Медленно, точно сомнамбула, он обошел Мулене и подкрался к источнику дивного сияния.

— Тайс, глянь-ка!

Рогала тяжело вздохнул.

— Неудивительно, что граф Кунео так переживал из-за Высокой Башни и предателей.

— Он был в курсе, — догадался Готфрид, осторожно касаясь левой рукой находки.

— Несомненно. Еще бы не быть.

Гасиох, до сих пор извергавший водопад непрошеных советов, вдруг замолк. Не к добру это: молчаливый демон казался куда подозрительнее болтливого. И что ж вылечило его словесный понос?

— Мисплер знал, — заключил Готфрид. — И Эльдрахер, и Эльгар с Алером. Вот почему миньяк хотел захватить Сартайн. А Мулене, наверное, так до самого конца и не подозревал.

Пальцы юноши коснулись гладкой стали.

— Щит Дрибрана!

Готфрид нащупал петли, поручень и, отложив Добендье, закрепил находку на левой руке. Меч Зухры недовольно заныл.

— Нам лучше поспешить к Блибелю, — спохватился юноша.

Трака кивнул. Лицо его оставалось совершенно безучастным. Интересно, его возможно хоть чем-нибудь удивить?

— Тайс, оставайся здесь. Если Мулене придет в себя, убей. Если нет, через полчаса все равно убей.

Гном возразил — уже в спину Меченосцу. Тот напоследок расслышал, как Гасиох утешает и убеждает приятеля: мол, лучше как раз остаться, пусть их бегают.

Опоздав на десять минут, они нашли Блибеля в зале совета. Солдаты Траки умудрились дальше его не пустить, не учинив при том кровопролития. Посуровевший полковник долго молчал и наконец выдавил:

— Теперь пойдете со мной?

— Конечно, — заверил Готфрид. — Нам не терпится.

— Да, — рассеянно подтвердил Трака, занятый составлением заклятия.

Он знал, что ждет впереди: пока поднимались по лестнице, юноша поделился подозрениями.

— Коли так, ваше оружие, господа!

— Полковник, я знаю лишь один способ отдать меч врагу, — сообщил вентимилец, опуская руку на эфес.

— Мы пойдем с тобой, но не ожидай, что всецело отдадимся твоей милости, — пояснил Готфрид. — После всего случившегося на такое не отважится и последний дурак.

Правая щека полковника дернулась, рука потянулась к клинку, но здравый смысл победил, и офицер, развернувшись, затопал по лестнице. Парень — за ним. Трака собрал людей и направился следом, подняв по пути лежавший у двери посох Хучайна.

У подножия лестницы выстроились в две шеренги гвардейцы олдани. Вот он, живой сгусток всего лежащего к западу от Ниргенау: окровавленные, измызганные, битые множеством изнурительных войн солдаты еще держатся, стоят во фрунт. Измятый обрывок. А сколько же было загублено зря, сожжено, развеяно, стерто! Ради чего?

И жизнь, и войны еще впереди. Может, и повезет найти ответ. Только вот не пожалеешь ли, что нашел?

Дворец впечатлял посильней Высокой Башни. Как и Королева городов, здание росло с каждым столетием. Огромный его лабиринт расползался по склонам Фарона каплями воска с подтаявшей свечи, местами вторгаясь в городские кварталы. Обитель магов внешне почти не изменилась со времен Бессмертных Близнецов: магистры, хоть их и глодало желание строиться и расширяться, уходили вглубь, выкапывая новые подземелья. Императоры же хотели явить миру свое величие, многие — чтоб посрамить предшественников. Большую часть каменных причуд, венчавших Фарон, родило банальное тщеславие, превратившее королевское жилище в отдельный город.

У Готфрида, правда, не было времени любоваться архитектурой: он пытался совладать с драгоценной находкой. Сосредоточившись, юноша сумел погасить сияние — так щит Дрибрана почти не отличался от обычной потрепанной военной снасти. Но приобретение оказалось чуть ли не коварнее Добендье, его ни на мгновение нельзя было упускать из внимания.

У дворца их встретил проводник и так долго вел бесконечными закоулками, то и дело сворачивая, что юноша не выдержал и пригрозил:

— Теперь прямо иди! Хватит уверток! Или поцелуй Зухры ты предпочитаешь ласкам своей жены?

Придворный охнул, на лице его изобразилась борьба страхов, в которой ужас перед Добендье быстро пересилил. Через две минуты перед Меченосцем распахнулись врата огромного зала с нефритовым полом.

Клинок задрожал и едва слышно загудел. Он вспомнил: здесь, перед алебастровым троном, таким огромным с виду, хоть и стоит в дальнем конце зала, Турек Арант зарубил Каркайнена. Пол остался пунцово-алым там, где пролилась кровь Бессмертного Близнеца.

Стража слаженно затопала и встала образцовым строем перед непомерной оплывшей тушей. Отличные охранники, проворные, опасные вояки — цвет Олданской гвардии.

Готфрид ощущал присутствие Нероды и подходил осторожно. Вот же она, в этой чудовищно обрюзгшей массе на троне, отзывавшейся на имя Эльгар! В тот миг, когда угасавшая надежда расправила крылья, когда судьба сделала империю единственной силой, способной снова объединить королевства, ее повелитель лишился души, превратился в марионетку демона! Последние романтики Запада… Невенка перебила их одного за другим, разнесла иллюзии вдребезги, а их приверженцев перед смертью ткнула носом в страшную правду. И пусть новый фантазер стоит перед нею с Великим мечом в руках — что он сможет сделать? Мечта мертва. Здесь Нерода уже выиграла, и это ничем не изменить.

Гибель Андерле потрясла юношу сильнее, чем смерти Анье и Лойды. Империя была последней волшебной сказкой его детства. Но суровый голос вторгся из глубин души, зарокотал, затвердил непокорно: она жива! Йедон Хильдрет, решительный упрямец, не изменился. Что ж, шанс есть. Зыбкий, малый, зависимый от силы и воли графини Кунео. Дочь солдата, девчонка олданской крови, она едва попала в фальшивый и страшный мир политики. Как справится дитя с обманчивой и безжалостной придворной жизнью?

— Она — плоть от плоти моей, — твердил Хильдрет.

Жаль, встретить ее не довелось. Пусть она и истинная дочь своего отца, но что ее упорство против подобных Невенке Нероде? Однако, в самом деле, наперед судить опрометчиво.

С легким раздражением, едва заметив, Меченосец отбил атаку гвардейцев. Обезумевший Блибель дико завопил, и изо всех дверей хлынули солдаты, бросились на огорошенных вентимильцев.

Готфрид будто стоял в стороне, наблюдая за убийственной машиной. Сартайнцы все набегали, вокруг громоздились кучи тел. На нефритовом полу кровь стекалась в глубокие лужи.

Затем схватка закончилась — через час ли, через день? Никто больше не нападал. В зале остались только генерал Трака и Меченосец с Добендье, накормленным бесчисленными жизнями. Клинок теперь был сильнее, чем когда-либо. Неважно, где убивать и зачем. Он — орудие Зухры. Ее голос.

Готфрид открыл рот, готовясь произнести вложенные госпожой слова, и что-то внутри сумело услышать, понять их смысл.

— Нерода, сейчас мы сочтемся — раз и навсегда.

Казалось, шепчет, хрипло и сдавленно. Но почему же дрожат стены?

— За все содеянное тобой, за то, кем ты стала, ты умрешь последней смертью и больше не воскреснешь.

Туша на троне шевельнула пальцем, и из-за алебастровой громады вышли уцелевшие тоалы, неся Гердеса Мулене. Они тащили на цепи, словно собаку, спотыкающегося гнома Рогалу.

— Вы ослепили его!

Зал заполнился злобным хохотом — один из черных слуг оказался демоном Гасиохом, к чьей голове вернулось тело. Он дергал поводок и глумился на каждом шагу.

Что ж, снова провели. Но пока не победили. Пусть попробуют! Нерода еще узнает, что почем. Гасиох, хитроумный бес, все это время шпионил для нее. Лучшего разведчика и не придумаешь! Узнает и он. К гному же Готфрид не испытывал и тени жалости. Зухра безразлична к своим орудиям, и ее Меченосец тоже.

Первый тоал даже не успел защититься, второй отбивался недолго.

Трака напал на демона с особой яростью, присущей господам восставших рабов. Гасиох растаял дымом, завопив удивленно и отчаянно, а напоследок проклял Нероду. Готфрид расхохотался, и смех его громом покатился по залу. Изменник не смог предугадать собственной гибели — колдунья предала его.