И пошла дальше.

Тропа, прежде шедшая в гору, стала спускаться в долину, где рос густой лес. Аскари нашла место, где кони свернули в сторону, и увидела далеко внизу двух замыкающих всадников. Они скрылись в лесу, опережая ее примерно на четверть мили.

Аскари, присев, стала обдумывать, что делать теперь. Впереди у нее лежал голый склон, обход занял бы слишком много времени. Услышав позади шорох, она натянула тетиву, но из кустов вышел Скилганнон, за ним Харад. Аскари быстро рассказала им, какую дорогу выбрали всадники. Скилганнон выслушал и вперился в нее своими сапфировыми глазами.

— Мы видели всадника, скачущего на юг.

— Это был Декадо. Скилганнон кивнул.

— Я видел твои следы на холме. У вас была встреча.

— Верно.

— Следы показывают, что ты стояла к нему очень близко.

— Ты хороший следопыт. Да, я помогла ему сесть на коня.

— Зачем ты сделала это, Аскари?

Она расслышала подозрение в его голосе и бросила раздраженно:

— Я не стану тебе отвечать.

— Ты знаешь его? — настаивал он.

— Нет. Он лежал, больной, на земле и бредил. Я поняла, что убить его не смогу.

— Он тоже не стал тебя убивать. Почему?

— Он принял меня за другую. Назвал, как и ты, Джианой. Поцеловал в щеку и спросил, что я ему прикажу. Я велела ему возвращаться в Петар.

Скилганнона поразили ее слова, и его жесткий взгляд смягчился.

— Потолкуем об этом позже. Пока что надо догнать этих конных.

Он начал спускаться по склону. Харад, так и не сказавший ни слова, пошел за ним, Аскари присоединилась.

Луна хорошо освещала открытый склон. Далеко в лесу кто-то пронзительно закричал, словно от боли, раздался звериный рык, в страхе заржали лошади.

Почти весь день Большой Медведь нес слепого на себе, а Чарис тащилась сзади. Она изорвала юбку, исцарапала ноги — чтобы оторваться от погони, они прошли через ежевику. Никогда еще она не чувствовала такую усталость. Ноги точно свинцом налились, икры жгло, как огнем. Они поднимались все выше, и ей становилось трудно дышать. Разговаривать они давно перестали. Гамаль совсем обессилел, лицо у него сделалось серым, губы посинели. Прошлой ночью Медведь сказал им, что погоню ведет джи-амад и что преследователи едут верхом. Надежда на успешный исход таяла с каждым часом.

С горных вершин дул ветер, и Чарис даже за стволами деревьев пробирала дрожь. Большой Медведь положил слепого на землю и посмотрел назад. Чарис тоже оглянулась. Далеко внизу показались из леса всадники с длинными пиками. Их серебристые панцири и шлемы с белыми перьями сверкали на солнце.

Гамаль, очнувшись, тронул мохнатую лапу Медведя.

— Уходи, — сказал он. — Спасайся. Они охотятся не за тобой.

— Ты умереть скоро, — проворчал джиамад.

— Я знаю.

— Я ухожу. — Медведь выпрямился и, не сказав больше ни слова, скрылся в лесу. Чарис села рядом с Гамалем и прижала дрожащего старика к себе, легонько растирая ему спину и плечи.

Дневной свет угасал, холод усиливался. Пятеро всадников выехали на открытое место, и Чарис разглядела бегущего впереди джиама-да. Он, не сбиваясь, шел по следу, оставленному ими всего час назад.

— Ты тоже иди, — прошептал Гамаль. — Медведь был прав. Я умираю. У меня рак. Даже без Декадо я протянул бы не больше нескольких дней. Спасайся, Чарис.

— Я слишком устала, чтобы бежать, — сказала она. — Отдыхайте.

Три бегущие фигуры показались позади всадников и тут же снова свернули в лес. На таком расстоянии Чарис не могла рассмотреть, кто это — солдаты или джиамады. Какая, собственно, разница? Теперь уже ничего не имеет значения.

Не отпуская старика, она подняла глаза к небу. На нем уже загорались звезды. Отец говорил, что звезды — это просто дырки, через которые к людям идет негасимый свет Истока. Керена с этим не соглашалась. Ее отец утверждал, что это духи погибших героев. Исток дал им место на небе, чтобы они в урочный час могли вернуться на землю. Иногда, если повезет, можно увидеть, как герой летит обратно к земле. Чарис сама наблюдала такое чудо. Однажды ночью, когда она сидела на крыше пекарни, по небу промчалась звезда, очень яркая — наверно, это был великий герой.

Но этой ночью звезды не падали.

Гамаль уснул, положив ей на плечо тяжелую голову. Она села поудобнее. Теперь она думала о Хараде. Ей хотелось надеяться, что он пережил взятие Петара. Так скорее всего и есть. Даже джиамад подумает дважды, прежде чем напасть на ее Харада.

В поле ее зрения появился сгорбленный джиамад. Не приближаясь, он присел футах в тридцати от нее. Вскоре подъехали всадники и остановились, глядя на девушку и старика.

— Ну что? — сказала Чарис. — Кто из вас, героев, не побоится подойти и убить слепого?

Солдаты переглянулись, и один из них тронул коня вперед.

— Не мы придумали его убивать, — сказал он. — Это приказ Вечной. Отойди. Насчет тебя я приказа не получал.

— Чума на твои приказы! — осклабилась Чарис. — Я никуда не уйду.

— Ну как хочешь. — Он перекинул ногу через седло и приготовился спешиться.

В это время из леса с громовым ревом выбежал Большой Медведь. Лошади заплясали. Солдат, не успевший слезть, упал, а его конь в панике проскакал мимо Чарис. Медведь налетел на всадников и разодрал когтями шею другого коня. Тот, истекая кровью, заметался, сбросил седока и упал сам. Медведь, не теряя времени, бросился на вражеского джиамада, и в тот же миг один из солдат атаковал его с пикой наперевес. Пика проткнула Медведю плечо и тут же переломилась. Взревев от боли и ярости, Медведь обернулся, чтобы напасть на всадника. Тогда чужой джиамад прыгнул ему на спину и всадил клыки в его шею. Еще один кавалерист устремился в атаку... и раздробил пикой хребет своему джиамаду. Раненый зверь свалился с Медведя. Тот кинулся на солдата, вцепился когтями ему в бок, и стащил с коня. Шлем всадника покатился по земле, и Медведь клыками сокрушил ему череп. Еще чья-то пика вошла в мохнатое тело и тоже сломалась. Медведь зашатался. Из плеча и разорванного горла хлестала кровь.

Чарис с ужасом смотрела, как четверо уцелевших солдат смыкают кольцо вокруг огромного зверя. Трое спешились, пустив лошадей на волю, четвертый колол Медведя пикой, не давая ему подойти близко. Медведь снова взревел, но в этом реве уже не было прежней мощи. В последний раз он попытался напасть на пеших врагов, не устоял на ногах и упал. Солдаты, окружив его, вонзили в него пики. Зверь закричал напоследок, пронзительно и как-то очень по-человечески, содрогнулся и умер.

Тот, кто остался в седле, послал коня к Чарис. Битва, как ни странно, не разбудила Гамаля. Может быть, он уже мертв, подумала Чарис, и не ощутит боли, когда мечи пронзят ему грудь.

— Ты знала, что зверь затаился поблизости, сука, — сказал Чарис всадник, бледный и злой. — Теперь и тебе не жить.

Тут его голова дернулась вправо, черная стрела пробила висок. Какой-то миг он сидел неподвижно, потрясенный до глубины души. Потом выронил пику, поднял руку к голове и повалился на шею коня.

Трое оставшихся выхватили сабли и стали оглядываться, ища, откуда прилетела стрела.

Долго им ждать не пришлось.

Из леса с левой стороны вышли трое. В одном из них Чарис узнала Харада, и ее охватил радостный трепет. Второй был Кал-лан, татуированный чужеземец. Теперь он изменился, стал жестче, голубые глаза похолодели. В руках у него зловеще поблескивали два меча. Третья, темноволосая женщина, одетая по-мужски, держала лук со стрелой на тетиве.

Харад с огромным топором приближался к солдатам, но Кал-лан отозвал его и сам вышел вперед.

— Умирать больше нет нужды. Забирайте своих лошадей и отправляйтесь.

— Мы получили приказ, — возразил ему юноша, первым заговоривший с Чарис. — Слепой виновен в измене и приговорен к смерти.

— Твой приказ больше не имеет смысла, поскольку выполнить его ты не можешь.

— Громкие слова. Посмотрим, каков ты в деле. — И солдат ринулся в атаку. Каллан, не сделав попытки уклониться, блокировал его выпад, слегка повернул запястье, и сабля выпала из руки солдата. Не успел он шевельнуться, Каллан приставил собственный меч к его горлу. В схватку вмешался другой солдат. Каллан, не отнимая левого меча от горла первого, и у второго выбил саблю тем же приемом. При этом он порезал солдату костяшки пальцев, и тот вскрикнул, но тут же умолк, когда правый меч Каллана уперся ему в горло.