— Раздевайся, — сказал Декадо.

— Зачем это?

Меч Огня чиркнул солдата по шее.

— Шевелись, если жить хочешь. Раздевайся и полезай в ванну. Тот медленно вошел в воду.

— Молодец. Теперь вылезай и подбери сабли своих друзей.

— Не стану я драться с тобой!

— Никто тебе не велит со мной драться. Делай, что говорят. Декадо сопровождал его, чтобы тот не пробовал улизнуть.

Солдат подобрал обе сабли.

— А теперь чего?

— Теперь уходи. Через сад.

— Голый, что ли?

— Зато живой.

— Я пойду, а ты пырнешь меня в спину.

— Иди. — Меч Декадо хлопнул его плашмя по плечу.

— Как скажешь.

Солдат открыл садовую дверь и вышел. Что-то серое пронеслось мимо него. Он с криком отшатнулся, выронил сабли, упал и пополз, корчась в судорогах. На пороге возникла бледная фигура, щуря большие круглые глаза от света ламп. Безгубый рот на сером, как у трупа, лице открылся. Из него торчал единственный зуб, запятнанный кровью.

Меч Огня из-за шторы пронзил насквозь оба виска серого гостя. Декадо вытащил меч и подошел к бьющемуся в корчах солдату.

— Это еще не смерть, — сказал он. — Тебя просто парализует на пару часов, а уж потом ты умрешь. Вечная неудачников не жалует.

Раненый лишился сознания. Декадо, стоя над ним, решал, как ему быть. Единственные свои хорошие, единственные счастливые годы он провел с Вечной, а теперь она его предала. Боль от ее измены постепенно вытеснялась холодным гневом. «Пойду и вырежу сердце у нее из груди, — думал Декадо. — Потом убью Унваллиса... и Мемнона тоже?»

Повелитель Теней был ему как отец. Он лечил его, помогал справляться с припадками ярости. Солдат сказал, что он просил частицу тела Декадо — значит, намеревался вернуть приемного сына назад.

Декадо нужно было время, чтобы подумать.

Он вышел из купальни с мечами в руках. В саду никого не было, и он беспрепятственно дошел до конюшни. Там он выбрал крепкого гнедого мерина, оседлал его и выехал из дворца.

Бой был коротким и кровавым. Вражеская конница числом около двух сотен, скрывавшаяся в лесу на склоне горы, внезапно атаковала отряд Алагира. Они, видимо, рассчитывали на то, что застигнутые врасплох Легендарные не окажут сопротивления. Враг атаковал с высоты, и все преимущества были на его стороне. Но Легендарные по приказу Алагира спокойно развернули коней и сняли с седел луки. От первого же залпа начали падать люди и кони. Всадникам, скачущим следом, пришлось поворачивать, чтобы не растоптать своих, и атака захлебнулась. За первым залпом последовали второй и третий.

Легендарные, бросив луки, обнажили сабли и ринулись вперед. Длинные пики не годились для ближнего боя, поэтому враги побросали их и тоже взялись за клинки. Но они уже потеряли преимущество и теперь имели дело с опасным противником, прорубавшим себе дорогу в самый их центр. К большому облегчению Алагира, одолженный ему конь, пугавшийся собственной тени и развевающихся плащей, в бою страха не ведал и слушался каждой команды всадника.

Алагир, пробиваясь к вражескому командиру на белоснежном коне, пригнулся под саблей загородившего ему путь солдата. Тот был в тяжелом панцире и кольчуге, но руки оставались незащищенными, и Алагир перерубил ему лучевую кость. Солдат выронил саблю, Алагир проскакал мимо. Офицер, так и не расставшийся с пикой, сделал слабый выпад в его сторону. Алагир отклонил древко саблей. В следующий миг их кони сшиблись, и он обрушил свой клинок на бронзовый шлем офицера. Тот пошатнулся. Алагир рубанул еще дважды. Третий удар рассек противнику ухо и шею. Тот вылетел из седла, а белый конь ускакал прочь. Алагир, несмотря на сумятицу боя, пожалел, что время не позволяет его поймать. Вент-рийский чистокровка заслуживал лучшего наездника.

Он оглянулся, ища нового противника, но враги уже обратились в бегство. Бойцы Алагира из числа молодых и неопытных погнались за ними, но он отозвал их назад.

Алагир рглядел усеянное трупами поле битвы. Врагов, убитых или раненых, он насчитал семьдесят. Восемь Легендарных лежали недвижимо, еще девять упали с коней и получили тяжелые раны. Подъехал Гильден с глубоким порезом на щеке, почти точно посреди старых шрамов. Кровь струилась ему на кольчугу.

— Какой будет приказ? — спросил он.

— Сначала займись нашими ранеными, потом отбери двух пленных, чтобы дотянули до нашего лагеря — и двинемся дальше. Там, на юге, — Алагир указал на горный склон, — хороший обзор, и мы посмотрим, сколько их войск просачивается через перевалы.

Гильден, перегнувшись с седла, сплюнул кровью.

— Хорошо еще, что бойцы из них неважные.

— Они не так уж и плохи, — возразил Алагир. — Просто они не дренаи.

Гильден улыбнулся, и его щека стала кровоточить еще сильнее. Он выругался.

— Пусть кто-нибудь тебе это зашьет, — сказал Алагир.

— Что делать с пленниками, которые нам не нужны?

— Пусть уходят, но только пешие.

— Агриасу это не понравится.

— По-твоему, мне есть до этого дело?

— Не похоже.

Вдали неожиданно взлетела огромная стая птиц. Конь Алаги-ра поднялся на дыбы. Потом под землей прокатился рокот, и конь понес. Несколько других всадников, не удержавшись, упали с седел. Алагир некоторое время крепко держал поводья, давая волю испуганному коню, потом стал потихоньку поворачивать его влево, чтобы после вернуться назад. Из земли перед ним поднялся столб пыли, и раздался оглушительный гром. Конь, теперь уже в полной панике, несся прямо туда. На земле футах в пятидесяти от себя Алагир увидел зубчатую черную линию, словно прочерченную невидимым гигантским мечом. Потом земля раскололась, и трещина стала расти в ширину.

Первым побуждением Алагира было вынуть ноги из стремян и спрыгнуть. Но случай с Эгаром еще жил в его памяти. Страх, испытанный им при виде друга, неподвижно лежащего на земле, не оставлял его никогда. Если уж ему суждено умереть, то пусть это будет не от падения с лошади. Конь продолжал мчаться. Пыль окутала их плотным облаком, и Алагир не видел, насколько широкой сделалась трещина.

У самого разлома он издал дренайский боевой клич. Обезумевший от ужаса конь прыгнул. На один бесконечно долгий миг Алагир подумал, что им конец. Они словно повисли в воздухе над провалом. Потом копыта коня стукнулись о твердую землю. От толчка Алагир чуть не вылетел из седла. Конь сделал несколько неверных шагов и остановился, дрожа всем телом. Алагир потрепал его по шее. Пропасть позади них между тем стала смыкаться. Пыль снова взвилась столбом, и Алагир увидел, как валятся вековые деревья на горном склоне. Он сел на трясущегося коня и поехал через закрывшийся ров обратно к своим. Почти все они спешились и удерживали коней под уздцы.

— Что это было? — крикнул ему бледный и ошарашенный Багалан.

— Землетрясение. Не кричи, кони и так напуганы. — Алагир с удивлением отметил, что по его голосу совершенно нельзя догадаться, какого страху он натерпелся. Чувствуя слабость в коленях, он решил пока не слезать с коня и, оставшись в седле, стал оглядывать поваленный лес. Вражеские кавалеристы, способные стоять на ногах, жались к победителям, начисто позабыв о войне.

Некоторое время все молчали. Потом пыль немного осела, и Алагир увидел, что Гильден сидит на земле, а другой солдат зашивает ему щеку.

— Забудь про пленных, — сказал ему Алагир. — Пусть выроют могилу для наших убитых, а потом уходят. Все.

Гильден поднял руку в знак того, что слышал и понял.

У Багалана, все еще бледного, на руке виднелась мелкая рана. Алагир слез и достал из седельной сумки кисет, где лежала кривая игла.

— Садись, — велел он племяннику. — Будем тебя зашивать. Парень плюхнулся наземь и спросил:

— С чего тебя понесло прыгать через ту пропасть?

Алагиру, вдевавшему нитку в иглу, вопрос показался несуразным, но потом он смекнул, как это выглядело со стороны. Он вдруг повернул коня и поскакал прямиком к зияющей трещине. Заметив, что и другие не сводят с него глаз, он хмыкнул и покрутил головой.