Так Висцезан получил нового герцога, амбиции которого превосходили все, что мог предложить захиревший город. Он собирал налоги. Он собирал наемников. Нанял он и волшебника, пользовавшегося дурной славой. Он женился еще несколько раз, но его жены не заживались на свете, а их громкие титулы все крепче связывали Джиндуса с древней династией Элда.

Встревожило ли все это висцезанскую знать? Встревожило. Даже родственные дома Корианфа обеспокоились таким положением дел и призвали короля Озрика что-то предпринять. Герцог Джиндус стал серьезной угрозой далеко за пределами своего пожираемого лихорадкой города. Немало вельмож в соседних городах молились, чтобы герцога укусил подходящий москит… а иные даже не жалели заклинаний, чтобы помочь случаю.

Но чары летели мимо цели. Увы, мало кто знал о причине этого.

Старый Казимир знал.

И вместе с немногочисленными учениками перебрался в темные переулки Висцезана.

Он был уже не тот, что встарь, — старый Казимир Эйсал.

При жизни герцогини он был великим учителем. У него имелась собственная академия, и студенты в нее стекались даже из Корианфа и дальних портов. Была у него библиотека, отличный дом и подмастерья, чтобы толочь травы и записывать его мудрые мысли, так что самому Казимиру не приходилось много трудиться. Он только занимался с самыми способными учениками, а те уже обучали остальных.

Но дуновение ветра, неплотно закрытая занавесь, голое плечо стареющей герцогини, лихорадка… и все чары Казимира не смогли ее спасти.

Тогда-то он, Казимир, заподозрил, что здесь действует другая сила. Воочию он увидел эту силу, когда ее нанял Джиндус, — увидел в облике тощего, голодного человека, вечно стоящего за плечом воинственного владыки, — и сказал себе, что отнюдь не Джиндуса следует опасаться.

Однако герцогиня уже умерла, новая власть Висцезана до поры скрывала свою силу, но холодное чувство подсказывало Казимиру, что ни городу, ни ему самому добра не будет. Времена переменились, и дурные знамения являлись одно за другим.

Потому-то Казимир бросил свой богатый дом и переселился в Нижний Город. Его ученики и подмастерья из хороших семей — те, кому было куда уйти, — вернулись в свои хорошие семьи или открыли свои дела в селениях побережья.

Он продолжал учить. Он защищал наделенных даром — тех немногих, кого сумел найти.

Но годы брали свое, и удача отвернулась от него.

О, Мифринс — таково было имя силы, стоявшей за плечом герцога, — не сомневался, что Казимир где-то поблизости, но знал природу белой магии, способной ответить на нападение внезапным и мощным ударом… И пока Казимир не казал носа из Нижнего Города, Мифринс, не найдя способа вбить клин в его оборону, предпочитал сидеть в роскошном герцогском дворце, наслаждаясь уверенностью, что крепость черного мага тоже не легко взять приступом.

К тому же его убежище было намного комфортабельнее.

Взять учеников? Это не для Мифринса. Он копил силу, а не делился ею.

У него была сила. Он получал ее из самых глубин ада.

Ад и сочился теперь из дворца Джиндуса — пока еще тонкой незаметной струйкой, но Мифринс знал, чего хочет. В Корианфе он потерпел поражение. Теперь он утвердится здесь.

Учитель в последнюю неделю был нездоров. Учитель уже месяц не занимался магией, не накладывал чар, так что ученикам приходилось создавать заклинания и продавать их в виде листков бумаги, удобных для переноски и полезных.

Исцелением они еще не овладели, но бумажки, способные разжечь огонь или заморозить воду, — это они могли.

При деле был и Виллем Ассус. Он, старший из троих учеников, был почти так же бесполезен, как десятилетний Джеззи, который только и умел, что наложить чары на кошку, да и то если кошка сама была не прочь. Разжигал огонь, замораживал и кипятил воду Алмор. Все заклинания выполнял Алмор — кроме одного листка, более или менее обеспечивавшего преданность мышелова, если его кормить.

А Виллем распродавал их в переулке и окрестностях. В этом и состоял его дар. Собственно, у него еще был дар иллюзии, как у учителя. И он делал важную работу, помогая учителю скрыть Миг-переулок и отгородить его от остального Висцезана.

А вот зажечь свечу он не умел, поэтому во время недомоганий учителя Алмор кормил их, а Виллем создавал иллюзии и заговаривал зубы, внушая покупателям, что иметь с ними дело совсем не страшно.

Сегодня ему удалось заработать каравай вчерашнего хлеба, который он разломал пополам и спрятал под курткой. Недурная добыча: добрый черный хлеб, хоть и подгоревший дочерна и с пустотами под корочкой, — молодая хозяйка Мелена не из лучших стряпух, но зато она охотно покупает зажигательные чары.

И в таверне всегда можно заработать. Тамошнее пиво только и пьется под ледяными чарами.

Это были старые и надежные клиенты. Каждый новый теперь представлял риск, а рекламировать свои услуги они не решались. Однако в таверне их всегда ждали, а задняя дверь таверны надежно утвердилась в потайном переулке.

Этот переулок и прежде был непростым местом: кто не знал, что нужно свернуть у кузницы слепого Гайджера, а потом сразу налево, тот легко мог оказаться в Нищем Ряду, где нищие не слишком гостеприимны.

Так что и без чар переулок был запутанным и опасным. Обитатели его были немногочисленны: торговцы, связанные с волшебником и служившие ему прикрытием, горшечник да несколько предприимчивых карманников, никогда в переулке не работавших. Остальные двери скрывала иллюзия. Вы бы просто подумали, что дверь «Веселого быка» ведет на улицу, да так оно и было. А заднюю дверь не увидишь, сколько ни броди по переулку.

Только вот иллюзия стала ослабевать — и наведенная учителем, и его собственная. Ему все равно приходилось время от времени выбираться из переулка, чтобы сбыть товар, но далеко он не уходил.

Учитель мог отвлечься. Учитель мог забыться, и тогда загулявший подмастерье остался бы на улице навсегда или пока учитель не вспомнит о нем. Убежище мастера, в отличие от торговых заведений, на улицу вообще не выходило.

Так или иначе, Виллем спешил домой и без труда нашел «Веселого быка». У трактирщика он неплохо зарабатывал, хотя лучше было не продавать тому слишком много заклятий зараз, чтобы он не догадался, как легко они изготавливаются. И время было удачным для торговли — затишье между полуднем и сиестой. Поэтому, трижды повернувшись вокруг себя и дважды моргнув — действия, необходимые, чтобы отыскать «Веселого быка», — Виллем перескочил ступеньку заднего крыльца и прошел по темному коридорчику в темное помещение, где торговал пивовар Вигги. Здесь пахло ветчинным пирогом, пролитым пивом, плесенью да и самим Вигги, чей вклад составляли пот и чеснок. Ни одно заклятие не в силах было скрыть Вигги, который, может быть, и торговал ваннами, но никогда их не принимал.

Эта остановка не была у Виллема любимой. Он предпочитал хозяюшку Мелену. Впрочем, можно было иметь дело и с дочерью Вигги: та знала нынешние и будущие расценки, так что торговля, как правило, оказывалась короткой и деловой. Дочь Вигги не имела на него никаких видов — тут пригодилось его искусство иллюзии.

Дочь Вигги — звали ее Эрси — вылетела ему навстречу.

— Виллем! — сказала она. — Виллем! — Она, склонившись через стойку и открыв его взгляду обширные пространства груди, ухватила его за ворот. — Здесь неладно. Люди герцога! Идем, поговорим в переулке.

Виллем все понял с первого намека. Он метнулся назад по темному коридору. Пухлая дочка Вигги поспешила за ним.

В переулке было спокойно: кругом только старые горшки да мусорные бачки. Виллем, выйдя на неверный бледный свет, на скрипучее заднее крыльцо «Веселого быка», перевел дыхание и, набрав в грудь воздуху, обернулся к дочке Вигги за объяснениями — и тут рослый мужчина в кожаном доспехе и стальном шлеме, выскочив из темного коридора, толкнул Эрси прямо в объятия Виллема. Тот покачнулся, удержал девушку на ступеньке и услышал грохочущие шаги за дверью, в том же сумрачном проходе.

Черные шапки. Люди герцога с мечами наголо, готовые к драке… но не с ним. Виллем набросил быстрое: «Меня здесь нет. Ее здесь нет. — И, желая избавить от неприятностей Миг-переулок, наскоро добавил: — Здесь никого нет».