Леонид вздохнул, подошел к сияющему уличными отсветами окну.

Вечерний Токио оделся неоновыми огнями. Людей на тротуарах стало не в пример больше. Кажется, только сейчас появился поток возвращающихся с работы «белых воротничков»…

«Это сколько же у них длится рабочий день?»

…Но и красочно одетой молодежи прибавилось. И дорогих автомобилей с туристами и местным бомондом тоже. Все они совершали вечерний ритуал шопинга и вечеринок, как принято в больших городах.

Ночного неба над Токио практически не видно. Только цветные отсветы в облаках.

«Интересно, а с вот такой яркой ночью у многих ли туристов случается бессонница?»

Откуда-то снизу, как показалось Леониду от основания интерполовского здания, вдруг показалась смутно знакомая фигура. Если бы Леонид не знал, что Neo Dolphin сидит у них, решил бы, что это тот же человек. Действительно, слишком похоже: высокая худощавая фигура, черные волосы по плечи, футболка и джинсы не по размеру.

Человек вдруг остановился у тротуара. Леонид заметил странного нищего, замотанного с головой в подобие кришнаитской сутаны. В руках нищего плакат, обращенный к прохожим, с изображением то ли шара, то ли…

«Додекаэдр!» – догадался Леонид.

И сердце вдруг оборвалось.

В животе похолодело от странного совпадения, а сонливость испарилась в мгновение ока.

Человек, невероятно похожий на Neo Dolphin’а, огляделся и, словно стыдясь своего поступка, бросил нищему банкноту. Леонид мельком удивился – ведь это первый встреченный в Японии нищий. Обычно их на улицах не видать. Да и Сугимото с гордостью поведал, что их попросту нет как класса…

– Что за, мать вашу, хрень здесь происходит?!!

Леонид крутанулся на каблуках, перехватил взгляд Беннета, полный возмущения. Спросил быстро:

– Что?!!

– Это ты велел отпустить Суворова?!

Под ложечкой засосало. Леонид бросился к двери, воскликнул:

– Нет! За мной.

– Куда?!

– Он возле входа, его нужно остановить!

Под ошарашенными взглядами японского персонала они с американцем промчались по офису, ринулись к лифтам.

– По лестнице! – взвыл Беннет, отчаянно и бесполезно ударяя по кнопке вызова.

– С дороги! – завопил Леонид.

Кто-то вскрикнул, кажется, кого-то сбил нечаянно с ног. Потом в плечо ударила дверь, ведущая на лестницы, и сразу под ноги бросились ступени.

Леонид перескакивал одним махом по половине пролета, цепляясь за перила. Думал только об одном: как бы не свернуть шею на скользком, укрытом кафельной плиткой полу. Сзади, сквозь камнепад грохота шагов, Беннет отрывисто отдавал команды по внутренней связи, ругался, повторял. Кажется, они с местной охраной друг друга просто не понимали…

Снова удар двери в плечо, скользящий бег через холл, и они вываливаются в канонаду звуков вечернего Токио. Встревоженные полицейские мгновенно оказываются рядом, их перехватывает Беннет, орет и, помогая жестами, пытается объяснить задачу.

Но в этот момент Леонид уже понимает: им не достать Суворова.

Подтверждение его мыслям оказывается словами Джона Беннета, прозвучавшими за спиной:

– Ушел… – и, тоскливое: – Твою же мать!..

Остаток представления Даля просидела как на иголках. Дикарь и Таро-кун о чем-то переговаривались шепотом, вдобавок еще и на ломаном английском. До ее слуха долетали лишь обрывки фраз, из которых она вообще ничего не понимала. Слишком много сленга и компьютерного жаргона. Только однажды ее сердце встрепенулось, когда ей показалось, что услышала имя Neo Dolphin. Быстро покосилась на Дикаря, в надежде перехватить его взгляд, но хакер уже о чем-то горячо спорил с простуженным японцем.

Таро-кун, так и не понявший причину Далиного смущения во время знакомства, выудил из сумки-почтальона черно-зеленый респиратор с желтыми иероглифами, окунул в него лицо. Теперь и без того низкий голос японца стал как из бочки.

«У японцев бзик на почве простуд?» – подумала Даля, уже не раз видевшая на улицах людей в респираторах или в марлевых повязках.

На сцене продолжались плач и стон. Актеры, разрисованные так, словно Арлекины подались в блек-метал, прыгали, рыдали, вертелись и визжали, хныкали, показывали бумажные таблички с художественно прорисованными иероглифами. И по-прежнему было ничего не понятно…

Когда оркестр взял самую высокую ноту, почти добравшись до инфразвука, Даля поморщилась. В ушах закололо.

– И… – возник рядом голос Дикаря. – Занавес!

Как опадает пыль после взрывной волны, оркестровый хор медленно, не разваливаясь на ноты, скатился с гребня инфразвука до обычного грохота, потом достиг громкости человеческого голоса и, наконец, растворился в шорохе закрывающегося занавеса.

– Пора, – пробубнил Таро-кун гулко.

Он вскочил, легко зашагал по проходу между креслами к лестнице. Даля, по знаку Дикаря, заняла место в середине процессии. Когда зал осветился немного фаустовским красноватым светом, она с удивлением заметила, что зал набит людьми. А ведь во время спектакля и шороха лишнего не было, кроме шепотка ее знакомых. Остается только позавидовать терпению японцев…

– Нет-нет, – Дикарь перехватил ее под локоть, когда она двинулась было наверх, к выходу. – Нам вниз. Таро-кун устроил нам пропуск за кулисы. Наверняка тебе не терпится познакомиться с такими замечательными актерами, правда?

Даля не поняла, шутит Дикарь или говорит серьезно.

Стараясь не упустить из виду спину японца, она с осторожностью спустилась под сцену, юркнула в узкий коридор. Под взглядами традиционных японских масок драконов и самураев на стенах они зашагали в полутьме.

– Сюда, – бухнуло впереди из-под респиратора.

Окончательно отдавшись на милость Дикаря и не пытаясь найти объяснение его загадочным действиям, Даля прошмыгнула в возникший сероватый просвет. И с типично женским восторгом осознала, что они вошли в театральную костюмерную. Пришлось даже совершить над собой волевое усилие, чтобы унять зуд в кончиках пальцев, которые уже вознамерились коснуться диковинных костюмов.

– Подожди, – шепнул Дикарь.

Она послушно остановилась. Спина японца исчезла где-то в зарослях этого хлопкового сада с льняными и атласными аллеями.

Никогда не отличавшаяся особой любовью к шопингу, Даля, тем не менее, испытывала настоящие муки. Сейчас бы с любопытством – пока никого нет! – потрогать все эти костюмчики, маски, самурайские доспехи и кимоно, декоративное оружие и шлемы, безумно красивые платья… ммм…

Где-то впереди послышалась японская речь: гнусавое буханье и легкое чириканье. В полутьме обозначились два силуэта, Даля с облегчением – хоть что-то отвлечет от такого количества интересностей вокруг! – узнала Таро-куна. Рядом шла незнакомая девушка-японка.

– Бэка – гайдзин[26], – проговорила девушка с тенью презрительной усмешки.

Таро-кун что-то угрожающе рявкнул, вдвойне страшней из-за акустики респиратора, и девушка покорно опустила взгляд.

– Можана начинать, – очень старательно проговаривая слова, сказал он.

Видимо, Дикарь понял, что сказала японка, и, проходя мимо, он подмигнул ей развязно и нагло показал язык.

Спустя полтора часа Даля себя не узнала в зеркале.

Знакомая Таро-куна легкими движениями и, казалось бы, незначительными штрихами превратила ее если не в азиатку, то в метиса точно. Миндалевидный разрез глаз, аккуратный ротик, высокие скулы. В каштановые волосы вплетены десятки косичек с искусственными перышками, цветными нитями, жемчужными шариками и еще много какой красивой чепухи, так что ее прежнее каре исчезло. Ресницы хитрым образом выросли, удлиняясь к уголкам глаз, усиливая азиатский разрез еще больше.

Практически не пользующаяся косметикой, Даля словно получила Откровение.