Подобные описания — свидетельство тому, как основные переживания души повторяются с внутренней необходимостью и как они преображаются. Можно привести много сходных примеров.

Но разве «сошествие Христа во ад» не легендарный образ, ничего общего не имеющий с Евангелиями? Нет нужды вступать здесь в борьбу с подобными представлениями. Мы возразим на них словами Самого Христа: «Уже немного Мне говорить с вами, ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин., 14: 30). Такова основа крестной молитвы Христа: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». Вполне достаточно опереться в нашей медитации на этот главный настрой.

Чрезвычайно важно воочию видеть, что за злом в мире стоят могучие духовные силы, которые поднялись на борьбу против того, что предуготовлял земле Христос. Именно теперь мы поневоле часто с этим сталкиваемся. Так переживал это и апостол Павел: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей и мироправителей тьмы века сего» (Еф., 6: 12). Подобное воззрение внушает милосердие к людям. Мы понимаем, что они лишь орудия на службе мироправителей, которые им неведомы, и учимся отличать их от того, что в них действует. Лишь теперь мы впервые обретаем истинную волю к спасению, желание «спасти», о котором так много говорится в Библии.

И когда, осознав все это, мы начинаем мыслить как истинные помощники людей, то одновременно постигаем всю серьезность мировой ситуации. За землю действительно сражаются духовные воинства, как вослед древним видениям изображалось это в картинах битвы на Каталаунских полях. Случается иной раз «чертовщина», которой мы не поймем, если не будем знать, что здесь через людей действует нечто превосходящее человеческое разумение и человеческую волю.

Нашей собственной силы никогда не станет на то, чтобы одержать победу. Однако, хотя победа, как можно почувствовать, и одержана Христом, битва еще в разгаре. «Он хочет одолеть нас». Сражаться вместе с Христом против ада — преж‑де всего означает: бодрствовать во время мировой битвы. Но для этого надо видеть ад. Ведь земля и есть арена страшной битвы света и тьмы.

Помощь в этой медитации может оказать картина Дюрера — «Христианский рыцарь», скачущий на коне меж смертью и чертом. Еще лучшим подспорьем будет статуя Христа, изваянная Рудольфом Штайнером. Под воздетой в благом приветствии левой рукой Христа проваливается в бездну Люцифер, сила эгоизма; под правой, духовно мощной поднимающейся рукой погружается в бездну Ариман, сила земной чувственности. Фауст увидел Мефистофеля и попытался подчинить его себе. Нам необходимо сделать нечто большее: мы принесем избавление самой силе зла, если в своем служении миру не уступим ей.

Если для этого нам нужно внутреннее упражнение, можно присовокупить сюда «Крест на Голгофе». Солнце меркнет. Наступает тьма. Непроглядная тьма окружает крест. И это не только внешняя тьма. Могущественные силы угрожают кресту со всех сторон. Но крест стоит спокойный, светлый, крепкий. Как мощное знамение Божие высится он во мраке, указывая прямо ввысь. В нем несокрушимо возвещает о себе сила, противостоящая всякому притяжению к земле, — сила движения ввысь. Тот, кто блюдет в мире это направление, одолеет Аримана. Перекладина креста указывает в ширь пространства. Неустрашимо простирается она во тьму. В ней возвещает о себе сила, противостоящая устремлению прочь от земли, — сила благословения. Несущий в себе это направление преодолеет Люцифера. Мы видим, как сияет Христос на кресте. Он есть новый солнечный свет, разгоняющий всякую тьму. Если наш дух и не может проникнуть тьму вокруг — наше «Я» во Христе все равно сильнее тьмы. Мы даем обет: »Будь что будет, пусть несметные полчища враждебных сил выступят против меня и попытаются меня уничтожить, но я соединяю мое «Я» со Христом, сияющим на кресте. В нем я одержу победу!» Непоколебимый Божий покой наполняет душу перед лицом грозных опасностей.

На высокой, надличностной, «космической» ступени мы, таким образом, снова обретаем то, чего достигли в медитации «бичевания», — мир, покой. Так в медитации креста на более высокой, надличностно–космической ступени мы снова обретаем и то, что дала нам медитация «омовения ног». «Любовь» стала теперь огромной, как мир, «покой» — глубоким, как мир. Большее величие невозможно. За этим переживанием следует воскресение. На более высокой, надличностно–космической ступени оно приносит то же, что и медитация «тернового венца», — превосходящую мир святость.

Если мы свяжем решимость любви с медитацией креста, а победительную силу мира, покоя — с медитацией «сошествия во ад», если посмотрим на крест как на небесное знамение, воздвигнутое Богом в земной тьме, если в этом смысле по–новому и свободно осознаем нашу земную задачу, мы сможем завершить эту двойную медитацию словами человекоосвящения о том, что тело на кресте несет новое исповедание и в крови стекает с креста новая вера.

Наше исповедание Христа есть сила, направляющая нашу жизнь вверх. Наша вера в Христа вновь указывает нам направление в мир. Ученик Христов возвышен над миром, но и посвящен миру. Крест — знак Христа, как колесо — знак Будды. Колесо знаменует учение о самоспасении человека. Крест говорит о самоотвержении ради избавления мира.

В конце концов наша медитация перейдет в причастие. Это может произойти при всякой медитации, но здесь — с особой силой. Тело, в котором жил Христос, уже само по себе было вознесением земли к небу. В нем жили и действовали все те силы, которые направляют чувственное бытие ввысь. Если мы соединимся с этой возносящей силой Христа, то и в наше тело войдут силы, которые уподобят его Христу. Мы примем от сил Христовых новое тело, которое само в полном смысле слова есть «новое исповедание»

и победа над Ариманом. И если в этом новом теле мы ощутим ток любви, силу самоотречения, стремящуюся излиться вдаль, то мы будем и одной крови со Христом. Это и есть в последнем, божественном смысле «новая вера» и победа над Люцифером. Можно вправду ощутить себя крестом, сияющим во тьме, и все силы Божий будут собраны в нас. Только если Христос присутствует в нас, это может произойти на самом деле. Он поддерживает нас так же, как на старинных картинах Его Самого поддерживает Отец. Огромная сила исходит от такой медитации.

В конечном счете речь идет не о том, чтобы мы «верили в крест», но чтобы мы стали этим крестом. В земном бытии наша жизнь не может иметь иного характера. Совершенно сознательно мы воздвигаем себя в мире как крест, на котором сияет и побеждает Христос.

Кто побывал вместе с Христом на кресте — пусть даже без того ясного осознания, какое мы пытаемся пробудить нашими медитациями, — тот может надеяться воскреснуть с Ним. «Следуй за Мною!» — сказал Христос, имея в виду не только «жизнь в бедности» и не «исход в мир», но именно крест. За крестом, и только там, ждет воскресение.

Завершим наши рассуждения словами поэта, чтобы сильные чувства пронизали все наши мысли.

Кристиан Моргенштерн говорит так:

Познал я ЛЮДЕЙ до самой их глуби, до самого дна, Мне мира основа, последняя связь видна.

Я понял, их корень — любовь, любовь — их суть, Любить всегда — лишь это мой в жизни путь.

Объятьем ОН руки раскрыл, к кресту пригвожден, Мир целый и мне бы обнять, как Он[4].

Когда мы были студентами, почти забытый ныне философ Клас снабдил нас несложным руководством для рассмотрения произведений искусства. Сначала произведение искусства некоторое время должно воздействовать на нас как целое. Затем его следует рассмотреть во всех деталях и, наконец, вновь воспринять как целое, но уже насытив всеми ранее полученными впечатлениями.

Этот совет, пожалуй, небесполезен и для медитации. Ведь во время медитации человек уединяется в каком‑либо слове или образе. Он впускает в себя слово или образ и позволяет им действовать на него со всею их силой. Закрыв глаза, можно прямо‑таки заполнить предметом медитации пространство, в котором живешь, — так, что не остается места ни для чего другого. Тогда только замечаешь, как медитация проникает до глубинных оснований, на которых формируется тело, как она преобразует наше сокровенное силовое тело сообразно своему содержанию. Собственно, каждая новая медитация формирует в нас иное силовое тело. Как сказал бы об этом Рудольф Штайнер, всякое лекарство словно отливается в форме человека, так что, к примеру, если человек регулярно принимает ртуть, то духовное восприятие может усмотреть в нем тончайшего ртутного человека, который становится все сильнее и сильнее, — вот так же обстоит и с духовным лекарством, с медитацией. Здесь действие тоже усиливается с каждой медитацией, и чем больше медитаций, тем благотворнее они дополняют друг друга. Медитация, исполненная с напряжением всех сил, может вызвать сильные физические боли, поскольку то новое, что хочет возникнуть в нас, как бы наталкивается на старое. Но эти боли не похожи на другие. Это скорее боли исцеления, а не болезни, и по прошествии они оставляют — а уж это‑то всегда в наших руках — чувство выздоровления.