Информация несколько удивила меня, так как я полагал, что мой доброжелательный попутчик направляется в Центрум. Но в Дункале – крупнейшем городе континента – он сразу же вышел из челнока, пожелав мне удачи. Похоже, он не имел ни малейшего представления о том, кем и чем я являюсь в действительности; наверное, это навсегда осталось для него загадкой.

– Объявляется посадка, – вновь ожил репродуктор. – Следующая остановка – Центрум.

У меня возникло осознанное желание немедленно выскочить из корабля, но я взял себя в руки и, расслабившись, попытался подготовиться к возможным неожиданностям.

На борт поднялись еще три пассажира – мужчина и женщина в черной форме правительственных чиновников и молодая девушка, столь странного вида, что я бестактно уставился на нее.

Женщины Медузы особым шармом не отличались. Разумеется, они доставляли – при желании – немало удовольствия, но были абсолютно фригидны, а их излишне развитая мускулатура лично у меня вызывала отвращение. Отчасти это было связано с тем, что они неоднократно меняли пол и в итоге приобретали черты гермафродита. Я уже почти забыл разницу между нормальными женщинами и уроженками Медузы – и вдруг увидел ее.

Судя по легкой одежде, она была местной, но разительно отличалась от всех, кого я видел прежде. Ее оливковая кожа выглядела необычайно нежной – не в пример нашим продубленным шкурам, а фигуре позавидовала бы любая королева красоты. Она была чрезвычайно сексуальна. С лица ее не сходила завлекающая улыбка, длинные волосы были приятного светло-каштанового цвета. Даже на цивилизованных планетах такую вряд ли встретишь.

– Тике, сядь в кресло и пристегнись, – бросил ей вошедший мужчина.

– Слушаюсь, мой Господин, – сказала она медовым, хотя и несколько детским голоском и немедленно подчинилась. Я с удивлением отметил, что она почти не сводит глаз со своего Господина. Чиновники тоже уселись, и тут мужчина заметил, каким взглядом я пожираю его Тике.

– Что, никогда не видели Девушек Радости? – поинтересовался он.

– Нет, сэр. Я из Серой Бухты и… У нас таких нет.

– Еще бы, – горделиво согласился он. – У вас их только арестовывают. Неплохой экземпляр, не правда ли?

Я через силу улыбнулся в ответ. В Тике проглядывало что-то неестественное, от чего можно было содрогнуться.

Конечно, я не раз слышал о Девушках Радости. Они должны были удовлетворять самые экстравагантные причуды, на которые так падки чиновники из высших эшелонов. Но никто, с кем мне доводилось разговаривать о Девушках Радости, ни разу не видел их лично. И я удивлялся, почему на планете, где всегда девяносто процентов населения – женщины, не существует Юношей Радости.

Мой попутчик оказался неимоверно болтлив. Либо его действительно совершенно не волновали окружающие, либо он был на удивление талантливым артистом. В двух словах я поведал ему свою наспех состряпанную легенду, в которой правдивым было лишь то, каким образом мне удалось попасть на борт челнока. Похоже, мои объяснения полностью его удовлетворили.

Насколько я понял. Девушки Радости, по существу, были модернизированными наложницами. Разумеется, мой попутчик ни разу не назвал Тике рабыней, однако их взаимоотношения становились понятны с первого взгляда. Тех, кого признавали виновными в преступлении против государства и приговорили к Абсолютному Понижению – их еще называли АПээшниками, – как правило, отправляли на спутники Момрата, но некоторых отбирали психиатры Криминальной Полиции и превращали в Девушек Радости.

– Среди них есть настоящие корифеи, – доверительно сообщил чиновник, когда речь зашла о полицейских психиатрах. – Вы даже не представляете, как выглядела Тике перед тем, как попасть в их руки.

– А бывают Юноши Радости? – не удержался я.

– Нет, – покачал головой чиновник. – Это каким-то образом связано с микроорганизмами Вардена. Не знаю тонкостей, но при стирании психики субъект любого пола неизбежно превращается в женщину. – Он искоса взглянул на Тике, и та зарделась от удовольствия, а я едва удержался от вспышки.

В самые дремучие периоды истории человечество не придумало ничего отвратительнее, чем жалкое и презренное рабство – а худшим из худших была неволя, возрожденная крупнейшими открытиями в психологии. Царящий на Медузе режим я воспринял как откровенно сумасшедший. Зачем рабы, когда есть роботы? Объяснить это можно только нездоровой психикой власть имущих. Сидящему передо мной ублюдку Тике досталась по решению правительства, так как каждому чиновнику такого ранга полагалась Девушка Радости. Он и взял ее с собой наверняка в качестве наглядного доказательства своей высокопоставленное(tm) и потому, что присутствие послушного, как скотина, человека согревало его бумажную душонку. Что же это за планета, где покорные живые игрушки вызывают у ее лидеров такое же наслаждение, как созерцание редкостных самоцветов и шедевров у коллекционеров?

Я с большим трудом подавил желание убить моего словоохотливого попутчика, его сопровождающую – и Тике, хотя последняя, в известном смысле, была мертва уже давно.

Примерно минут через двадцать после старта внезапно ожил репродуктор:

– Пристегнуть ремни. Причаливаем. Чиновники недоуменно нахмурились. Женщина повернулась в своему попутчику.

– Странно… – сказала она. – А почему не включились тормозные двигатели? Он кивнул.

– Неужели что-то случилось?

В челноке не было иллюминаторов, но я и так понял, в чем дело. "Приехали", – щелкнуло у меня в голове. Теперь я был готов ко всему.

Челнок завибрировал, раздались кроткие хлопки тормозных двигателей, и мы аккуратно вошли в причальный док. Зашипел воздух в шлюзовой камере, и задняя дверь медленно скользнула в сторону. Мужчина отстегнулся, подошел к люку, выглянул и повернулся к нам.

– Это не Центрум, – недоуменно произнес он. – Похоже, мы на орбитальной станции.

Я тяжело вздохнул, щелкнул пряжкой и направился к выходу.

– Не волнуйтесь, – сказал я на прощание, – вы здесь ни при чем.

Причальная палуба была стандартной – челнок соединялся с орбитальной станцией при помощи длинной трубы со шлюзовой камерой. Такие орбитальные станции имеются у всех планет системы Ромба Вардена. Здесь, в частности, располагался главный компьютер, управлявший планетой, но к ее исполинским размерам я оказался не готов. На станции существовала искусственная гравитация; сквозь прозрачную полоску, идущую по всей длине трубы, открывался вид на гигантскую конструкцию, напоминающую больше космический город, который мог приютить огромное население.

Труба заканчивалась еще одной шлюзовой камерой, и я зашел в нее не колеблясь. Убить меня можно было гораздо раньше и без хлопот. Скорее всего вторая камера – это обычная мера предосторожности и от утечки воздуха, и от нежелательных посетителей. Вездесущий видеоглаз никто и не думал скрывать – он красовался на самом видном месте; наверняка за экраном сидел человек-наблюдатель. Я заметил также несколько небольших проекторов совершенно диковинного вида – по всей видимости, очистители или оружие.

Внешняя дверь плотно закрылась за мной, но внутренняя открываться не спешила. Внезапно помещение залило бледно-голубым сиянием – силовое поле, действие которого я немедленно ощутил на себе. С этого момента я перестал чувствовать свои микроорганизмы Вардена. Все коммуникационные каналы были оборваны, и я принял свой подлинный облик. Ну что ж, придется рассчитывать только на себя.

Излучение прекратилось так же внезапно, как и началось, внутренняя дверь отворилась, и я обнаружил, что мне очень трудно двинуться с места, словно на плечах лежала непосильная ноша. Похоже, что теперь мои микроорганизмы Вардена контролируют непосредственно компьютер, и он принял меры предосторожности. Они оказались на редкость эффективными. Я мог совершать только простейшие действия, и все.

В приемном отсеке меня поджидала женщина в черной униформе правительственного чиновника. Рядом с ней стоял сержант; на ремне – пустая кобура, а в руках – странное оружие, явно не лазерное. Очевидно, парализующий пистолет. Весьма удобно: можно косить террористов, не опасаясь повредить корпус станции.