Дуня вдруг испугалась.

— Ты забрала то, что тебе не принадлежит, — сказал он. Дуня поежилась от свиста бури в его голосе.

— Что? — ее зубы застучали так сильно, что она едва могла говорить, и мужчина повернулся к ней в зареве зимнего света.

— Тот кулон не для тебя, — прошипел он. — Зачем ты его забрала?

— Ее отец привез его для Василисы, но она еще ребенок. Я поняла, что это талисман, — пролепетала Дуня. — Я не украла его… но я боюсь за девочку. Она слишком юна… слишком юна для магии или внимания старых богов.

Мужчина рассмеялся. Дуня услышала горечь в звуке.

— Богов? Бог один, дитя, а я не больше ветра среди голых ветвей, — он затих, а Дуня ощутила вкус крови там, где прокусила губу.

Он кивнул.

— Хорошо, храни его для нее, пока она не вырастет, но не дольше. Думаю, мне не нужно тебе говорить, что будет, если ты меня обманешь.

Дуня закивала, дрожа еще сильнее. Мужчина ударил хлыстом. Конь побежал еще быстрее по снегу. Хватка Дуни на сидении ослабевало, она безумно цеплялась за него, но падала назад…

Она проснулась с воплем на своем матрасе на кухне. Она лежала в темноте, дрожала и долго не могла согреться.

* * *

Анна просыпалась с неохотой, смаргивала сны с глаз. Сон был приятным, в кои — то веки, там был теплый хлеб и нежный голос. Но, когда она потянулась, сон ускользнул, и она осталась пустой, сжимала одеяла вокруг себя, чтобы защититься от холода рассвета.

Она услышала шорох и обернулась. Демон сидел на ее стуле и чинил одну из рубах Петра. Серый свет зимнего утра бросал полоски тени на кривое существо. Она поежилась. Ее муж храпел рядом с ней, не замечая, а Анна старалась не замечать призрака, как делала каждый день с тех пор, как проснулась в этом ужасном месте. Она отвернулась и вжалась в перину. Но не могла согреться. Ее муж сбросил одеяло, а ей всегда было холодно здесь. Когда она попросила разжечь огонь, служанки растерянно посмотрели на нее. Она подумывала придвинуться к теплому мужу, но он мог захотеть ее снова. Хотя он пытался быть нежным, он был настойчивым, а она почти все время хотела побыть одна.

Она рискнула посмотреть на стул. Существо смотрело на нее.

Анна не выдержала. Она скользнула на пол, надела попавшуюся под руку одежду, обвила шарфом отчасти расплетенные косы. Она миновала кухню, получив испуганный взгляд Дуни, которая всегда вставала рано, чтобы испечь хлеб. Серый утренний свет становился ярче, земля блестела, словно усеянная драгоценными камнями, но Анна не замечала снег. Она видела деревянную церквушку в двадцати шагах от дома. Она бросилась туда, открыла дверь и пробралась внутрь. Она хотела плакать, но стиснула зубы, сжала кулаки и подавила слезы. Она уже слишком много плакала.

Ее безумие ухудшилось на севере. Стало намного хуже. Дом Петра был полон демонов. В печи пряталось существо с глазами — углями. Человечек в ванной подмигивал ей из пара. Демон, похожий на груду палочек, двигался по двору.

В Москве демоны не смотрели на нее, щадили ее, но тут они всегда глядели. Некоторые даже подбирались ближе, словно хотели заговорить, и Анна убегала, ненавидя растерянные взгляды мужа и его детей. Она видела их все время, кроме церкви.

Тихая и спокойная церковь. Ее нельзя было сравнить с церквями в Москве. Тут не было золота или позолоты, был лишь один священник. Иконы были маленькими и плохо нарисованными. Но она видела здесь только пол, стены, иконы и свечи. В тенях не было лиц.

Она стояла, по очереди молясь и глядя в пространство. Рассвет прошел, когда она пошла в дом. На кухне было людно, ревел огонь. Все пеклось, варилось и сохло без остановки с утра до ночи. Женщины не отреагировали, когда Анна вошла, никто не оглянулся. Анна посчитала это намеком на ее слабость.

Ольга первой подняла голову.

— Не хотите хлеба, Анна Ивановна? — спросила она. Ольга не могла любить бедняжку, что заняла место ее матери, но была доброй девочкой и жалела ее.

Анна была голодна, но в печи сидело крохотное растрепанное существо. Его борода сияла от жара, оно грызло почерневшую корочку.

Губы Анны Ивановны шевелились, но она не могла ответить. Существо посмотрело поверх бороды и склонило голову. В его ярких глазах было любопытство.

— Нет, — прошептала Анна. — Нет, я не хочу хлеба, — она повернулась и побежала в сомнительную безопасность своей комнаты, пока женщины на кухне переглядывались и медленно качали головами.

10

Княгиня Серпухова

Следующей осенью Колю женили на дочери соседнего боярина. Она была полной желтоволосой девушкой, и Петр построил им свой домик с хорошей глиняной печью.

Но люди ждали особой свадьбы, когда Ольга Петровна станет княгиней Серпуховой. На это ушел почти год переговоров. Подарки из Москвы начали приходить раньше, чем дороги покрыли лужи, но на детали ушло время. Путь из Лесной Земли в Москву был тяжелым, гонцы задерживались или пропадали, ломали головы, попадались ворам или калечили лошадей. Но им все равно удалось все устроить. Юный князь Серпухова прибудет сам, женится на Ольге и заберет ее в Москву

— Ей лучше быть замужней во время путешествия, — сказал гонец. — Будет не такой испуганной, — и гонец добавлял, что митрополит Алексей из Москвы хотел, чтобы брак был устроен до того, как Ольга прибудет в город.

Князь прибыл, когда бледная весна стала ослепительным летом с нежным небом и увядающими цветами среди летней травы. За год он повзрослел. Прыщи пропали, но он не стал красавцем. И он скрывал робость за бойким характером.

С князем Серпуховым прибыл его двоюродный брат, светловолосы Дмитрий Иванович, вопящий поздравления. Князья прибыли с соколами, лошадьми и женщинами в резных деревянных телегах, привезли много подарков. С ними прибыл и защитник: монах с ясными глазами, не очень старый, молчаливый. Они подняли много шума, пыли и звона. Вся деревня вышла поглазеть, многие приглашали в свои дома, а лошадей — в их конюшни. Владимир робко надел искрящееся кольцо из зеленого берилла на палец Ольги, и весь дом радовался так, как не было после смерти Марины.

* * *

— Мальчик хотя бы добрый, — сказала Дуня Ольге в редкую тихую минутку. Они сидели у большого окна летней кухни. Вася сидела у ног Ольги, слушала и пыталась зашивать одежду.

— Да, — сказала Ольга. — И Саша поедет в Москву со мной. Он проведает меня в доме мужа, а потом уйдет в монастырь. Он пообещал, — берилловое кольцо сверкало на ее пальце. Ее суженый еще прислал ей кулон из янтаря и отрез чудесной ткани, огненной, как маки. Дуня делала из нее сарафан. Вася только делала вид, что шьет — ее ручки были сжаты на коленях.

— Ты прекрасно справишься, — твердо сказала Дуня, откусывая конец нити. — Владимир Андреевич богат, молод, будет слушать совета жены. Он поступил щедро, приехав на свадьбу в твой дом.

— Он приехал, потому что так сказал митрополит, — возразила Ольга.

— И он в любимцах у Великого князя. Он лучший друг юного Дмитрия, это ясно. У него будет высокое место, когда умрет Иван Красный. И ты будешь великой. Ты справишься, моя Оля.

— Да — а, — медленно сказала Ольга. Вася опустила темную головку. Ольга погладила волосы сестры. — Он добрый, но я…

Дуня улыбнулась.

— Ты надеялась, что прибудет принц — ворон, как птах из сказки, что прилетел за сестрой князя Ивана?

Ольга покраснела и рассмеялась, но не ответила. Она подхватила Василису, хоть с той уже не нужно было обращаться как с маленькой, и покачала ее в руках. Вася застыла в руках сестры.

— Тише, лягушонок, — сказала Ольга, словно Вася была крохой. — Все будет хорошо.

— Ольга Петровна, — сказала Дуня, — моя Оля, сказки для детей, а ты женщина, скоро будешь женой. Выйти замуж за неплохого мужчину и быть в безопасности в его доме, поклоняться Богу и рожать сильных сыновей — это по — настоящему и правильно. Пора оставить мечты. Сказки только делают зимние ночи слаще, — Дуня вдруг вспомнила бледные холодные глаза и ледяную руку. Пока она не подрастет. Она поежилась и добавила тише, глядя на Васю. — Даже девы из сказок не всегда живут счастливо. Аленушку превратили в утку, ее заставили смотреть, как злая ведьма убивает ее утят, — Ольга все еще была хмурой, гладила волосы Васи, и Дуня добавила строже. — Дитя, это доля женщин. Вряд ли ты хочешь быть монахиней. Может, ты его полюбишь. Твоя мама не знала Петра Владимировича до свадьбы, и я помню ее страх, хоть твоя мама была такой смелой, что легко встретилась бы с Бабой — Ягой. Они полюбили друг друга с первой ночи.