— Я желаю знать правду.

— Я предпочла бы, чтобы вы задавали мне конкретные вопросы.

Это тоже было хитрой уловкой, таким образом она смогла бы понять, что было известно полиции. Мегрэ тем не менее принял эту игру.

— Это письмо действительно было написано шестого января? Я должен вас предупредить, что анализ чернил позволит нам проверить это.

— Оно было написано шестого января.

— Ваш муж был в курсе?

— Он должен был догадываться.

— Догадываться о чем?

— О том, что я скоро уеду.

— Почему?

— Потому что наша жизнь стала невыносимой.

— С какого времени?

— Вот уже много месяцев.

— Два года?

— Возможно.

— С тех пор, как вы встретили Висенте Алваредо?

Анна Кехель нервничала все больше, и ее нога как бы случайно коснулась розовой туфли Лины.

— Примерно.

— Муж догадывался о вашей связи?

— Не знаю. Возможно, что нас, Висенте и меня, кто-то видел. Мы не прятались.

— Кажется ли вам естественным, что замужняя женщина?..

— Я так мало ею была!

— Что вы хотите этим сказать?

— Последние несколько лет Феликс и я жили как чужие.

— Однако два года назад у вас появился ребенок.

— Потому что муж непременно хотел иметь сына. Хорошо хоть не родилась вторая дочь.

— Ваш сын от него?

— Вне всякого сомнения. Я встретила Алваредо уже после того, как родила, и только начинала тогда выходить из дома.

— У вас не было других любовников?

— Ваше дело — верить или не верить. Но это был первый.

— Что вы планировали на вечер четырнадцатого числа?

— Не понимаю, о чем вы?

— Шестого числа вы написали своей подруге, что прибудете в Амстердам пятнадцатого.

Анна Кехель произнесла что-то по-голландски, но Лина лишь кивнула ей головой и продолжала так же уверенно смотреть на комиссара.

Мегрэ наконец раскурил свою трубку.

— Я попытаюсь вам объяснить. Алваредо хотел, чтобы я развелась с Науром и вышла за него замуж. Я попросила Висенте неделю отсрочки, потому что знала, что это будет нелегко сделать. В семье Науров никогда не было разводов, и Феликс стремился поддерживать традиции.

Мы решили, что я поговорю с ним четырнадцатого, и, чтобы он ни ответил, мы немедленно уедем в Амстердам.

— Почему в Амстердам?

Казалось, она была удивлена непонятливостью комиссара.

— Потому что это город, где прошло мое детство, я жила в нем, когда была девушкой. Висенте не знал Голландии. Я хотела показать ее ему. Добившись развода, мы поехали бы в Колумбию повидать его родителей перед свадьбой.

— У вас есть собственное состояние?

— Нет конечно. Но нам не нужны деньги Науров.

Она добавила с оттенком какой-то гордости:

— Семья Алваредо богаче Науров, ей принадлежит большая часть золотых приисков Колумбии.

— Хорошо. Итак, вы ушли из дома около восьми часов, ничего не сказав мужу. Алваредо ожидал вас в своей «альфа-ромео». Где вы ужинали?

— В небольшом ресторане на бульваре Монпарнас, Висенте ходит туда обедать почти всегда, он там рядом живет.

— Вас не беспокоила возможная реакция мужа на ваше предложение?

— Нет.

— Почему нет, если он противился разводу?

— Потому что он ничем не смог бы меня удержать.

— Он по-прежнему любил вас?

— Я вообще не уверена в том, что он меня когда-нибудь любил.

— По какой же причине он женился на вас?

— Возможно, для того, чтобы везде показываться с красивой и хорошо одетой женой. Все началось в Довиле, в тот год, когда я получила титул «Мисс Европа». Мы несколько раз сталкивались в холлах и коридорах казино. Однажды вечером, когда я стояла возле стола с рулеткой, он протянул мне жетоны и прошептал: «Ставьте на четырнадцать».

— И выпал четырнадцатый номер?

— Не в первый, а на третий раз. Он выпал два раза подряд, и я в жизни не видела столько денег, как в тот вечер, когда обменяла жетоны в кассе.

Ситуация изменилась. Теперь она могла рассказывать правду — то, что было почти очевидным.

— Он узнал номер моей комнаты и прислал мне цветы. Мы несколько раз обедали вместе. Феликс казался робким. Чувствовалось, что он не привык общаться с дамами.

— Однако ему было тридцать пять лет.

— Я не особенно уверена, что до меня он знал других женщин. А потом он увез меня в Биарриц.

— И по-прежнему ничего от вас не требовал?

— В Биаррице, где, как и в Довиле, Феликс проводил все ночи в казино, однажды он вошел в мою комнату около пяти часов утра. Обычно Наур не пил. Но тогда я почувствовала, что от него пахло алкоголем.

— Он был пьян?

— Выпил одну или две рюмки для храбрости.

— И это случилось именно тогда?

— Да. Он провел со мной всего полчаса. И за пять следующих месяцев приходил ко мне не больше десяти раз. Тем не менее он предложил выйти за него замуж. Я согласилась.

— Потому что он был богатым?

— Потому что мне нравилась жизнь, которую он вел, переезжая из гостиницы в гостиницу, из казино в казино. Мы поженились в Каннах. Продолжали спать в разных комнатах. Этого хотел он. Феликс был очень стеснительным. Я думаю, ему было как-то стыдно за то, что он такой толстый, он весил тогда намного больше, чем в последние годы.

— Он относился к вам с нежностью?

— Обращался со мной, как с куклой, и ничего не изменил в своей обычной жизни. Нас повсюду сопровождал Уэни, с которым Феликс проводил больше времени, чем со мной.

— Какие у вас отношения с Уэни?

— Он мне не нравился.

— Почему?

— Не знаю. Возможно, потому, что Уэни имел слишком сильное влияние на мужа. Может быть, из-за того, что он принадлежит к другой породе, которую я не понимаю.

— Как вел себя Уэни по отношению к вам?

— Казалось, он меня не замечает. Наверное, он глубоко презирает меня, как презирает вообще всех женщин. Однажды, когда мне было особенно скучно, я попросила разрешения нанять себе горничную-голландку. Я поместила объявление в амстердамских газетах и выбрала Нелли, потому что она казалась веселой девушкой.

Теперь она уже улыбалась, однако ее обеспокоенной подруге совсем не нравился оборот, который принимала беседа.

— Вернемся к тому вечеру в пятницу. В котором часу вы вернулись домой?

— В половине двенадцатого.

— До этого времени вы с Алваредо оставались в ресторане?

— Нет. Мы пошли к нему домой за чемоданом. Я помогла ему сложить вещи. Мы поболтали, выпили по рюмке.

— Когда вы приехали сюда, он оставался в машине?

— Да.

— Вы вошли в комнату мужа?

— Нет. Я поднялась к себе и переоделась. Потом спросила Нелли, дома ли муж, она сказала, что слышала, как Наур вернулся.

— Нелли вам сказала, был ли он один или с секретарем?

— С секретарем.

— Вас не смущало, что тот мог присутствовать при вашей беседе с мужем?

— Я привыкла к вечному присутствию Уэни. Не знаю, который был час, когда я спустилась вниз. Я уже надела шубу. За мной шла Нелли с чемоданом, который она поставила в коридоре, и мы поцеловались на прощание.

— Она должна была к вам присоединиться?

— Как только я вызвала бы ее.

— Она поднялась в свою комнату, не дожидаясь результатов вашего разговора с мужем?

— Нелли знала, что я приняла решение и не откажусь от него.

Зазвонил телефон, стоявший на маленьком круглом столике. Мегрэ знаком показал Люка, чтобы тот взял трубку.

— Алло!.. Да… Комиссар здесь… Одну минуту… Мегрэ знал, что сейчас услышит голос Жанвье.

— Он приехал, шеф, находится у себя, на бульваре…

— На бульваре Монпарнас?

— Вы уже знаете? У него однокомнатная квартира на третьем этаже. Я звоню из небольшого бара, что напротив этого дома…

— Продолжай наблюдать за ним… Пока…

Лина спросила с самым естественным видом, как будто это само собой разумелось:

— Висенте приехал?

— Да. Он у себя.

— Почему полиция за ним следит?

— Потому что ее задача наблюдать за всеми подозреваемыми.