Мегрэ находился рядом с домом и не пошел завтракать в «Пивную Дофина», о чем немного сожалел. Ему было бы приятно взять туда с собой Жанвье и рассказать ему все, что он только что узнал.

— Что-нибудь обнаружил? — поинтересовалась жена.

— Еще не знаю, интересно ли это. Нужно искать во всех направлениях.

В два часа он собрал у себя в кабинете трех своих любимчиков инспекторов: Жанвье, Люкаса и молодого Лапуэнта, которого будут так называть и в пятьдесят лет.

— Жанвье, поставьте, пожалуйста, кассету. А вы оба хорошенько слушайте.

Когда началась запись, сделанная в кафе «Друзья», Люкас и Лапуэнт навострили уши.

— Я только что там был. Узнал профессию и адрес одного из троих, сидевших за столиком и шептавшихся. Прозвище его — Мимиль. Он рамочный мастер, лавочка его находится на улице Фобур-Сент-Антуан, не доходя несколько домов до улицы Труссо. — Мегрэ особенно не обольщался. На его взгляд, дело шло слишком быстро. — Вы двое установите наблюдение за его лавкой. Договоритесь, чтобы вечером вас сменили. Если Мимиль выйдет, следуйте за ним, лучше вдвоем. Если он с кем-то встретится, один из вас пойдет за вторым. Так же нужно действовать, если в лавку зайдет человек, не похожий на клиента. Иными словами, мне нужно знать, с кем он будет общаться.

— Ясно, шеф.

— Ты, Жанвье, подберешь фотографии мужчин лет тридцати пяти, черноволосых красавчиков, черноглазых, с густыми темными бровями. Снимков должно быть несколько, но речь может идти и о людях, которые не скрываются, не имеют судимости и не отбывали срок.

Оставшись один, Мегрэ позвонил в Институт судебно-медицинской экспертизы. К телефону подошел доктор Десаль.

— Говорит Мегрэ. Закончили вскрытие, доктор?

— Полчаса назад. Знаете, сколько раз парня пырнули ножом? Семь. И все в спину. Все ранения на уровне сердца, и все же оно не задето.

— Нож?

— Минутку. Лезвие не широкое, но длинное и остроконечное. По-моему, шведский, пружинный. Смертельное ранение только одно: пробито правое легкое, парень истек кровью.

— Что-нибудь еще можете добавить?

— Он был здоров, но атлетом его не назовешь. Из интеллектуалов, не слишком спортивных. Все органы в прекрасном состоянии. Небольшое содержание алкоголя в крови, но пьян не был. Выпил несколько рюмок, по-моему, коньяка.

— Благодарю, доктор.

Оставалась обычная рутина. Прокурор поручил дело следователю по имени Пуаре, с которым Мегрэ не приходилось работать. Еще один юнец. Мегрэ казалось, что штаты юстиции в течение нескольких лет обновились с поразительной быстротой. А может, в этом впечатлении виноват возраст комиссара? Он позвонил следователю; тот попросил его подняться к нему прямо сейчас, если он свободен. Мегрэ захватил отпечатанные Жанвье тексты разговоров, записанных на магнитофон.

Пуаре, по молодости лет, располагался пока что в одном из старых кабинетов. Мегрэ уселся на сломанный стул.

— Рад познакомиться, — любезно произнес следователь, высокий мужчина с ежиком светлых волос на голове.

— Я тоже, господин следователь. Само собой разумеется, я пришел поговорить о молодом Батийле.

Пуаре развернул газету: на первой полосе красовался заголовок на три колонки. Мегрэ заметил снимок молодого человека с еще короткой прической; он производил впечатление мальчика из хорошей семьи.

— Вы, кажется, виделись с родителями?

— Да, это я сообщил им о случившемся. Они вернулись из театра, оба были в вечерних туалетах. Входя в квартиру, чуть не напевали. Мне редко приходилось видеть, чтобы люди так быстро расклеивались.

— Единственный ребенок?

— Нет, есть еще восемнадцатилетняя сестра, которую им, похоже, нелегко держать в руках.

— Вы ее видели?

— Пока нет.

— Что у них за квартира?

— Очень просторная, богатая и в то же время веселая. Есть, кажется, старинная мебель, но ее немного. Обстановка современная, но не вызывающая.

— Они, должно быть, чрезвычайно богаты, — вздохнул следователь.

— Думаю, да.

— Газетная статья, на мой взгляд, слишком романтична.

— О магнитофоне упомянуто?

— Нет, а что магнитофон играет важную роль?

— Возможно… Впрочем, я пока не уверен. Антуан Батийль очень любил записывать разговоры на улицах, в ресторанах, кафе. Для него это были человеческие документы. Жил он довольно одиноко и по вечерам частенько выходил на охоту за ними, главным образом в густонаселенные кварталы. Вчера он начал с ресторана на бульваре Бомарше, где записал обрывки семейной сцены. Потом отправился в кафе на площади Бастилии; вот, что он там записал.

Мегрэ протянул листок следователю; тот нахмурился.

— Довольно подозрительно, не так ли?

— Очевидно, речь идет о встрече в четверг вечером у какого-то дома в окрестностях Парижа. Хозяин постоянно там не живет: видимо, приезжает в пятницу и уезжает в понедельник.

— Верно. Это следует из текста.

— Чтобы убедиться, что вилла будет пустой, шайка послала туда для наблюдения двух человек — тех, что сменяли друг друга. С другой стороны, я знаю, кто такой Мимиль, и у меня есть его адрес.

— В таком случае…

Казалось, следователь хотел сказать, что дело в шляпе, однако Мегрэ был настроен менее оптимистично.

— Если это та шайка, о которой я подумал… — начал он. — Вот уже два года происходят ограбления богатых вилл в то время, когда их хозяева оказываются в Париже. Почти всегда воры забирают картины и ценные безделушки. В Тессанкуре они не взяли два полотна, которые были копиями, что наводит на мысль о…

— Знатоках.

— Одном, во всяком случае.

— Что же вас беспокоит?

— Эти люди до сих пор не убивали. Это не в их стиле.

— Однако то, что случилось вчера вечером…

— Предположим, они заподозрили, что магнитофон был включен. Им не составляло труда выйти вслед за Антуаном Батийлем, к примеру, вдвоем. Когда они оказались в пустынном месте, вроде улицы Попенкур, им оставалось лишь наброситься на него и отнять магнитофон.

— Это верно, — невесело вздохнул следователь.

— Такие грабители убивают редко, только когда их положение становится отчаянным. Эти работают уже два года, и мы не можем их поймать. Мы понятия не имеем, как они сбывают картины и предметы искусства. Тут нужна хорошая голова, человек, который разбирается в живописи, имеет связи, дает наводку, распределяет обязанности и, быть может, даже сам принимает участие в ограблении. Такой человек, увы, существует, и он не дал бы сообщникам пойти на убийство.