В конце 1920-х гг. страна уже жила в обстановке всепроникающей и всеохватывающей лжи. Вся информация, которая предлагалась народу, была строго отобрана и сфальсифицирована. В конце 1926 г. от имени ЦК во все партийные, советские и другие организации было разослано постановление, запрещавшее самостоятельную подписку на белоэмигрантскую печать, из которой думающие люди могли получить хоть какую-то правдивую информацию о положении дел в своей стране. С этого времени в местные партийные органы стали поступать только сводки материалов из зарубежной печати, подготовленные в Секретариате ЦК[268]97. А 7 января 1927 г. Секретариат принял постановление «О руководстве радиовещанием», через три дня одобренное Оргбюро ЦК[269]98. Это постановление очень знаменательно, так как касалось повседневной жизни каждого советского человека, получавшего информацию главным образом через радио. В постановлении говорилось:
«Предложить всем парткомитетам, на территории которых имеются радио-телефонные станции, взять под непосредственное руководство работу этих станций, максимально используя их в агитационных и просветительных целях. Для обеспечения политической выдержанности материалов, передаваемых по радио, и систематического партийного руководства работой радиостанции парткомитетам необходимо:
1. Выделить ответственного партийного товарища в качестве руководителя радиовещанием, отвечающего за организацию дела и содержание всех передающихся по радио материалов непосредственно перед соответствующим партийным комитетом.
2. Установить обязательный и предварительный просмотр парткомитетами планов и программ всех радиопередач.
3. Тщательно подбирать докладчиков и лекторов, принимающих участие в радиоагитации, обеспечив политически грамотный и выдержанный состав.
4. Принять меры к обеспечению охраны микрофонов с тем, чтобы всякая передача по радио происходила только с ведома и согласия ответственного руководителя…».
Только в такой обстановке непроницаемой секретности и лжи могла существовать и действовать коммунистическая власть. Ядро этой власти скрывалось под несколькими напластованиями. Можно выделить их, по крайней мере, три. Первый слой – это внешняя форма власти. В СССР, стране классического сталинизма, как и в нормальном правовом государстве с гражданским обществом, имелись политическая партия и своеобразный парламент – Верховный Совет, существовали Советы на всех уровнях (от республики до поселка), проходили выборы, созывались съезды Советов и партийные съезды, проходили многочисленные собрания партийных, комсомольских, профсоюзных организаций. Но все это было лишь бутафорией, создававшей у населения иллюзию участия в политической жизни, а в мире – имидж страны, строящей социализм. Сталинизм, будучи идеократической партийно-государственной диктатурой, прикрывался социализмом как религией – все в СССР делалось ради социализма, во имя социализма и для блага трудящихся масс. Маскировка реальной власти под идеократической оболочкой социализма таким образом не только породила ложь и двоемыслие в государственной политике страны, но и пропитала ими образ жизни ее населения.
В действительности, уже в 1920-е гг. не было никакой самостоятельности в принятии решений не только партийными, но и любыми другими съездами и конференциями. Все они предварительно согласовывались с ЦК партии[270]99. Однако иллюзия деятельного участия трудящихся в политической жизни страны существовала и многократно усиливалась массированной пропагандой идеократического характера. Эта пропаганда велась не только через средства массовой информации, находившиеся под жестким контролем партийного руководства, но и через школу, армию, комсомол, вуз.
Второй слой власти – это власть партийно-государственной бюрократии, проводившей в жизнь от своего имени директивы высших партийных органов. В этом отношении никакой самостоятельности не было ни у губкома, ни у ЦК компартии национальной республики. Все они в равной степени зависели от Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии. Руководствуясь правилом, введенным ноябрьским 1922 г. циркуляром ЦК за подписью Молотова и Кагановича, секретарь ЦК компартии национальной республики, крайкома или обкома ВКП(б), получив из Центра партийную директиву, аналогичным образом действовал по отношению к нижестоящим партийным комитетам. Вот один из типичных примеров более позднего времени: 2 октября 1937 г. «всем секретарям обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий, всем председателям СНК, крайисполкомов и облисполкомов» была разослана шифротелеграмма за подписями Председателя СНК Молотова и Секретаря ЦК ВКП(б) Сталина о проведении «по каждой республике, краю, области от 3 до 6 открытых показательных процессов с привлечением крестьянских масс и широким освещением процесса в печати, приговорив осужденных к высшей мере наказания в связи с вредительством и бактериологическими диверсиями в животноводстве, приведшими к массовому падежу скота»[271]100. Следуя этой директиве, 5 октября 1937 г. Бюро Запсибкрайкома, согласовав конкретные вопросы с начальником краевого Управления НКВД Г.Ф. Горбачом и прокурором Западно-Сибирского края И.И. Барковым, приняло соответствующее постановление, разосланное затем местным райкомам партии: «Во исполнение директивы ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 2 октября принять предложение Горбача и Баркова о проведении в Ояшинском, Искитимском, Куйбышевском, Купинском, Венгеровском и Чановском районах открытых судебных процессов над врагами народа, вредителями в области развития животноводства. Установить срок проведения этих процессов 15–20 дней...»[272]101.
Был установлен также незыблемый порядок исполнения партийных директив государственными органами. Партийная директива – решение вышестоящего партийного комитета – поступала в секретную часть государственного органа, занимавшего место, соответствующее по уровню в иерархии месту партийного комитета, передавшего директиву. Заведующий секретной частью знакомил с ней руководителя своего ведомства, который, исходя из полученной директивы, принимал соответствующее постановление уже от своего имени и далее действовал как высшая власть в системе государственных органов, спуская свое постановление нижестоящим инстанциям. С середины 1920-х гг. Политбюро не просто руководило работой всех центральных учреждений (СНК, СТО, Президиум ВЦИК, Госплан и др.), но и утверждало их постановления, и заставляло «в советском порядке», т.е. от имени Советов проводить в жизнь партийные решения. Это было закреплено постановлением Политбюро от 15 октября 1925 г.[273]102
Ни в одном официальном протоколе или приказе государственных органов не должно было быть ссылки на постановление высших партийных органов. Партаппарат стремился сохранить анонимность своей власти и поддерживать имидж партии как общественно-политической организации. Поэтому вся переписка с партийными органами по вопросам директивного характера, постановления и выписки из постановлений Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, Президиума ЦКК, а также переписка, содержащая указания на директивные постановления партии, шла под грифом «секретно». Эти материалы не следовало проводить по журналам входящих и исходящих бумаг, и никем, кроме руководителя учреждения, они не могли вскрываться. Хранить их следовало также в секретном отделе. Лишь в тех случаях, когда партийные органы обращались к советским учреждениям за содействием или присылкой необходимых сведений просто как общественная организация, документация проходила в официальном порядке. Таким образом, в общей канцелярии не должно было оставаться никаких следов директивной деятельности партии.
