— А к тебе кто-нибудь потом заходил в дом? — спросил Каллидино.

— Нет, — ответил Валлис, покачав головой, — Они оставили у моего дома сыщика, который, по своему обыкновению, вздумал прогуливаться взад и вперед по улице. Мне не составило особого труда проследовать за ним по пятам и прошмыгнуть незамеченным в подъезд…

Следить за кем-нибудь — дело не из легких, и лишь немногие отдают себе отчет в том, какое же требуется напряжение, чтобы ни разу, даже на мгновение, не отвести взгляда от объекта наблюдения! Поэтому даже опытный сыщик может оказаться не на высоте положения и совершить промах — как тот, что наблюдал за домом Валлиса… Итак, единственная опасность для прочности алиби Валлиса могла заключаться в том, что кто-либо за время его отсутствия побывал у него в доме.

— А как обстоят твои дела? — спросил Валлис у итальянца.

Каллидино усмехнулся.

— С моим алиби — никаких проблем, — сказал он. — За меня замолвят словечко мои милые земляки. Они не прочь приврать — особенно неаполитанцы.

— Ты что, тоже неаполитанец?

— Что ты! — ответил Каллидино с оттенком презрения. — Я сицилиец!

Валлис расхохотался.

— Но кто же был четвертым в банке? — спросил Каллидино.

— Несомненно, что им был наш таинственный незнакомец, — ответил Валлис. — Я никогда в жизни не проливал крови, но на сей раз, если понадобится сделать это для того, чтобы выяснить кто же он, я пойду на это. Моему терпению пришел конец!

Он помолчал минуту.

— Нужно разделить добычу… У Перса где-то имеется родственница — не то сестра, не то дочь… Ей надо будет отдать его долю. А в Саутворке мы найдем надежного адвоката, который займется нашими делами.

Каллидино одобрительно кивнул головой и мечтательно произнес:

— Что касается меня, то меня с давних пор прельщают виноградники юга. Я построю себе виллу в Монтекатини и буду попивать хорошее винцо. Вторую виллу я построю на Лаго-Маджоре и там буду купаться. Всю оставшуюся жизнь я посвящу еде, выпивке и купанию…

Валлиса же в эти минуты больше беспокоила мысль о четвертом человеке: «Этот незнакомец всегда непостижимым образом прознает о наших планах; выходит, что он постоянно следит за нами! Он для нас еще более опасен, чем полиция… Но какую, черт возьми, цель он преследует?»

— Я все ломаю себе голову, как бы мне захватить его в свои руки, — произнес Валлис уже вслух.

— При помощи газетного объявления, — ответил Каллидино, поняв, кого имел в виду его шеф.

Валлис хотел выругать своего приятеля за неуместную шутку, но затем прикусил язык: предложение итальянца было не лишено здравого смысла.

«Не желает ли непрошенный гость с Хаттон-Гарден связаться с человеком, лежавшим тогда на полу, и назначить ему место встречи? У этого человека имеется деловое предложение. Безопасность гарантируется».

Гилберт Стендертон прочел это объявление за завтраком и улыбнулся.

Эдит заметила его улыбку и спросила:

— Что там такое смешное, Гилберт?

— Иногда попадаются забавные объявления, — ответил он.

Она проследила за его взглядом, запомнила страницу газеты и примерное местоположение объявления, решив, что при первой же возможности выяснит причину, заставившую его улыбнуться.

— Кстати, — добавил Гилберт, — сегодня я положу в банк на твое имя немного денег.

— На мое имя? — переспросила Эдит.

Он утвердительно кивнул.

— Да. Недавно мне повезло на бирже, и я заработал на американских железнодорожных акциях двенадцать тысяч фунтов.

Она испытующе посмотрела на него.

— Ты это говоришь всерьез? — спросила она.

— Зачем же мне шутить? — возразил он. — В последнее время курс железнодорожных акций сильно поднялся, и я заработал на разнице. В свое время я скупил их по дешевке, а когда они поднялись, поспешил продать… Смотри, вот справка маклера.

Он вынул из кармана лист бумаги и протянул ей.

— Уверяю тебя, — продолжал он, улыбаясь, — что мои доходы поступают ко мне не из темного источника.

Эдит ничего не ответила ему. Она знала, что он был четвертым человеком ночью в «Северном банке». Но какова была цель его пребывания там?

Будь он сыщиком, или если бы он состоял на секретной государственной службе, она бы примирилась с его действиями. Но как узнать, какова его настоящая роль? Неужели он тоже взломщик?

— Ты не думай, я не все деньги внесу на твое имя. Кое-что оставлю и себе, — шутливым тоном продолжал он.

— Гилберт! — решилась спросить Эдит. — Почему у тебя тайны от меня?

— Какие тайны? — осведомился он.

— Почему ты не рассказал мне, что был позавчера ночью в банке?

Он ответил не сразу.

— Я не рассказал тебе об этом, но я и не отрицал этого, — сказал он.

— И что ты там делал?

— Следовал указанию моей счастливой звезды, — попытался он отшутиться, но Эдит не удовлетворилась его ответом.

— Я наблюдал за работой трех знаменитых взломщиков, — ответил он уже серьезным тоном. — Я это делал неоднократно. Должен тебе сказать, что у меня у самого особые способности по этой части. Я, знаешь ли, прирожденный взломщик, однако мое воспитание, происхождение и почтительное отношение к закону лишили меня возможности избрать эту профессию. Я так и остался дилетантом. Я не совершаю преступлений, но и не могу подавить в себе интереса к ним. Я, — продолжал он, тщательно подбирая слова, — пытаюсь установить, какое психологическое воздействие оказывают эти преступления на тех, кто их совершает. Кроме того, у меня есть особая причина для того, чтобы держать под контролем эту шайку вместе с награбленными ею ценностями.

Озабоченный вид Эдит смутил его. Да, она знала теперь слишком много для того, чтобы можно было далее умалчивать об остальном. Ему стало жаль ее.

Поначалу он предполагал, что ему удастся скрыть от нее подоплеку происходящего, но разве могут жить под одной крышей два человека, заинтересованные друг в друге, без того, чтобы не стремиться узнать о том, чем каждый из них занимается.

— Я никак не могу понять, — озабоченно сказала Эдит, — отчего ты вдруг отказался от всех твоих любимых развлечений и изменил свой уклад жизни? Ты отверг службу в министерстве иностранных дел, ты забросил музыку… И какая связь между всем этим и тем вечером, когда перед твоим окном прозвучала «Мелодия в фа-миноре»?

Гилберт вздрогнул от последнего вопроса. Он ответил не сразу, а когда заговорил, в его голосе чувствовалось замешательство.

— Ты не совсем права, — сказал он. — Я приступил к наблюдениям за преступниками еще до того, как услышал… мелодию. — Он снова замолчал. — Я опасался, что рано или поздно услышу эту мелодию под моим окном, и был заранее подготовлен к тому, что этот тяжелый день наступит. Вот и все, что я могу тебе сказать…

— Прошу тебя, скажи мне, — прошептала молодая женщина, — если бы ты знал, что я люблю тебя, ты все равно пошел бы по избранному тобой пути?

— На этот вопрос я не могу тебе дать ответа, — сказал он дрогнувшим голосом. — Быть может — да, быть может, и нет. — Затем, словно приняв какое-то решение, он добавил: — Несомненно, я поступил бы так же, но сознание того, что ты меня любишь, затруднило бы мне выполнение моей задачи…

После ухода она без особого труда обнаружила в газете то объявление, которое привлекло его внимание за завтраком. Так значит, непрошенным гостем на Хеттон-Гарден был не кто иной, как Гилберт! Он следил за взломщиками, и они знали об этом…

Напрасно пыталась она разгадать тайну Гилберта. Несмотря на уже имевшиеся у нее сведения, она продолжала блуждать во мраке…

Выйдя из дома, Гилберт направился в свою небольшую контору в Чипсайде, которую снял для того, чтобы иметь возможность заниматься в ней своими текущими делами.

Он отпер маленькую комнатку, расположенную на третьем этаже, и вошел внутрь.

Затем он сел за письменный стол и решил заняться деловыми бумагами и письмами, поступившими на этот адрес.