– Ну, девчонку насиловал. На вашем диване. У меня своего-то нет. Ты глянь по столам на всякий случай, ничего не пропало? А то я ее на улице заторпедировал.

– Охерел совсем?! – Андрей дернул ящик стола. – У меня тут «сообщенки», «установки»… А покрывало кто стирать будет? Тетя Ася? Не покрывало, а «Поле чудес». В натуре а-зе упало!

Последняя фраза сорвалась совершенно случайно – просто в голове Андрея сидела вчерашняя история с ограблением драйверов.

Херувимов поменял виноватое выражение лица на крайне удивленное.

– Хе-хе… Братан, ты, что ль, тоже лодочник?

– Я убью тебя, лодочник! Какой еще лодочник? Все, блин, поставлю новый замок, ни одну клячу не притащите! Свои диваны доставайте!

– Да погоди ты! Ты на какой лодке служил?

Теперь уже Андрей обалдело уставился на фаната.

– Ну, ты сказал: «А-зэ упало». Или мне послышалось?

– Сказал…

– Ну?! Так на какой?

– Я не служил… Это… Это…

Андрей почувствовал, как участился пульс. Словно у гончей, почуявшей дичь.

– Это случайно. У меня один знакомый так ругается. Я по инерции. Кстати, а что это значит?

Херувимов сел на диван.

– А-а… Я уж думал, братан, мы с тобой одной крови. «А-зэ упало» – это полный пи… ну, то есть все, кранты. Твой кореш что, на атомной служил?

– Да вроде.

– Я так и подумал. Это словечко у каждого атомщика на зубах. «А-зэ» – аварийная защита реактора. Когда она выходит из строя, то есть падает, лодка превращается в радиоактивный кусок железа. Это самая большая жопа, которая может случиться в походе. Попадание торпеды по сравнению с этим – комариный укус.

Андрей кинул взгляд на карту города. В северной части размещался порт, несколько ремонтных баз, небольшой заводик-верфь.

– А у нас здесь атомные лодки появляются?

Вопрос был задан коряво, но Андрея интересовал сейчас не слог. Фанат Херувимов понял, что имел в виду коллега.

– А откуда ж я, по-твоему, взялся? Пять лет назад ракетный подводный крейсер стратегического назначения системы «Акула» пришвартовался к пирсу нашего любимого городка для производства ремонтно-профилактических работ. Как пришвартовался, так до сих пор и стоит. Сначала не было запчастей, потом – денег, потом – еще чего-то. В конечном итоге лодку выкупил у российского флота какой-то деятель и устроил в ней гостиницу с рестораном. Ресторан кормил толстосума где-то год, потом закрылся. Что сейчас стало с лодкой, я понятия не имею, но она наверняка еще у пирса торчит. Скорее всего ее распилят и продадут прибалтам как металлолом контрабандным образом.

– А экипаж? Экипаж-то куда делся?

– Да разбежались кто куда. Я год помаялся, уволился и сюда, в ментуру, подался, благо в городе жил. Многие тоже уволились, но по домам разъехались. Кое-кто тут осел.

– Ты знал весь экипаж?

– Нет, конечно. Сто восемьдесят человек, а наша команда была сборной, с разных лодок, вместе всего пару месяцев оттрубили. Своих-то, естественно, знаю.

– Других лодок в городе нет?

– Нет, наша одна красавица.

– И где можно узнать список экипажа?

– А зачем тебе?

– У меня материал тут один… Возможно, с лодки люди.

– Ну, лет пять назад существовал штаб ремонтной бригады в порту. Там были списки экипажа.

Андрей уже заряжал чистый лист в машинку.Запрос был готов через минуту.

– Мне дадут сведения по такой писульке? Это не секретная информация?

– А ты поставь в углу «секретно», и вся любовь. Но я думаю, от тех секретов одно название осталось. Рокеры да панки всю лодку баллончиками разрисовали. Это теперь не лодка, а морской пейзаж в стиле Матисса.

Андрей допечатал в углу гриф, бросил бумагу в папку и, накинув куртку, помчался в порт. На автобусе.

Ко второй половине дня он уже кое-что имел. Штаб, как ни странно, еще функционировал, Андрея поначалу даже слушать не захотели, но, увидев предъявленный лист с магическим словом, тут же извинились.

Моряков из числа местных жителей в списке насчиталось девять человек вместе с фанатом Херувимовым. Примерно сто двадцать человек рассосались по просторам родимой страны, уволившись к черту, о чем имелась отметка, пятнадцать остались во флоте и бороздили океаны, потопляя вражеские суда и гоняя пиратов. А все остальные осели здесь. Возможно, без прописки. Обрадовавшийся было Андрей к концу изучения секретных материалов призадумался. Отыскать тридцать человек даже в небольшом городе о-о-очень, блин, тяжко. Если тратить день на человека, плюнув на все… Ого, месяца полтора.

Тем не менее Андрей аккуратно выписал всех бывших подводников – пока есть над чем работать, надо работать, другого-то все равно ничего нет.

Вечером случилось ЧП. Когда Андрей вернулся из путешествия по городским паспортным столам, фанат Херувимов загробным голосом поведал ему о трагедии.

– Тоха влетел.

– Куда влетел? По пьянке?

– Хуже. На мель сел. Пошел утром зубы ремонтировать. К частнику. Цены увидел, ствол достал и говорит: «Чини зубы, красноперый, если жить хочешь!» Патрон в патронник. В кресло забрался. Докторишка, Айболит несчастный, вместо новокаина снотворное Тохе зарядил. Ну и все! Так Тоху в кресле и повязали. Отдел собственной безопасности. Прокуратуру слету подключили. Тоху на трое суток в камеру. Полный пи…, полный. С тебя треха на передачку. Сам знаешь, какая в изоляторе кухня. Макароны с говном да компот из сточных вод.

– Что возбудили? – Андрей достал кошелек.

– Не знаю точно. То ли разбой, то ли превышение служебных полномочий. Я Тоху понимаю, у него кариес на кариесе, а в нашей зубодерне бормашины с педальным приводом. Спятишь, пока досидишь, или тик наживешь.

– Слушай, трехи не наберется, сдай за меня. С получки верну.

– Хорошо.

– Наши поехали разбираться?

– Поехали, а толку-то… Если не посадят, так уволят. Тоха на святое покусился, на зубы. Ты ж понимаешь, в свете решений партии… Обойдется, если начальника скинут, дантиста.

«Господи, за что ты так не любишь милицию?» – подумал Андрей, возвращаясь в кабинет. По пути он завернул в туалет и глотнул воды из-под крана. Противной, скользкой болью напомнила раненая верхняя «четверка». Потревоженный холодом нерв-червячок недовольно задергался в своем домике. Андрей приложил теплую ладонь к щеке. Червячок успокоился.

В кабинете он вытащил из папки несколько ксерокопий «несгибаек» с фотографиями храбрых морских волков. Маловато. Всего семь штук. Это те, что получали паспорта в их городе. Фотографии остальных придется доставать окольными путями. Он сравнил их с фотороботами. «Роботы» были примитивными, эксперт имел навыки работы с компьютером, но как художник никуда не годился. Однако на безрыбье…

Один из морячков нес на своем лице отдаленное сходство с творением мастера. Андрей пробежал глазами «несгибайку». Тридцать лет, родина в каком-то Белозубове (где это?!), поменял паспорт на удостоверение личности офицера, затем вернул себе гражданский облик. Не женат (подозрительно!), русский, родители, место жительства… Место жительства. Оба-на! Воронов, на каком месте жительства были твои глаза?! Вечно они смотрят вдаль! Тихо, тихо, тихо… Машина… С замерзшими стеклами! Если бы они ехали за «КамАЗом», стекла всяко оттаяли бы. И двигатель! Пару раз глох. Конечно! Попробуй слиняй на непрогретом движке!

Андрей опять почувствовал, как застучало в висках. Спокойно, спокойно… Всякое бывает, наперед не загадывай.

Бывший моряк с «Акулы» жил в соседнем от места происшествия доме. Класс! Но… Бомбить фраеров рядом со своим домом? Риск же! Сумасшедший риск! Любая соседка, тетя Ася, или там дедок с лавочки (шпионы хреновы) высмотреть могут. Случайно-специально. «Здравствуй, сынок. Ты никак грабишь кого?» – «Да, Егорыч, вот чуваков на компьютеры опускаю». – «Ну, Бог в помощь, мне штучку не оставишь?» Поэтому спокойней дыши, Воронов, спокойней.

Андрей снял трубку, набрал номер. Молодой драйвер оказался дома. «Давай, пулей сюда!» Второго не застал, тот вышел по делам. Ладно. «Передайте, что жду».