– Они роются в грязи. С кем вы были, когда он впервые встретился с вами, и где, и в какое время.

Казалось, о Френче и о наборе рекрутов давно позабыли. Единственное, что их интересовало, – это ее прошлое, все ее тайны, а Билл, который купил у нее должность только ради нее и который так ненавидел и стыдился подобных сделок, сейчас, опять же ради нее, вынужден проходить через этот кошмар.

Когда он вышел из зала, у него был ужасно изможденный вид, казалось, он постарел на много лет.

– Я отдал бы все свои деньги, лишь бы не участвовать во всем этом.

Перед отъездом из палаты ее предупредили, что до окончания слушания она не должна разговаривать с другими свидетелями. Билл не должен приходить к ней, она не может увидеть его, им запрещено любое общение. Слава Богу, ей дали передышку до четверга, слава Богу, она сможет спокойно лежать с закрытыми глазами в комнате, погруженной в полумрак. Ни Додда, ни полковника Уордла, никого, кто может потревожить ее. Даже у Чарли хватило ума оставить ее в покое.

Господи! Как же она ненавидит этот мир, который внезапно ополчился против нее. Ее имя не сходит с газетных полос, на нее показывают пальцем. Даже уличные мальчишки пишут на ее дверях всякие гадости, а на днях кто-то запустил ей камнем в окно.

– Это все от невежества, мэм, – сказала Марта. – Вряд ли им известно, что своими действиями вы помогаете им сохранить их хлеб с маслом и не остаться голодными. Они не понимают, что вы пытаетесь спасти страну от надвигающейся тирании.

Что это Марта там читает? «Пиплз Глоуб»? Она закрыла глаза и уткнулась в подушку.

Ей никуда не деться. В четверг, в три часа, все начнется опять.

В четверг, после предварительного заседания, полковник Уордл заявил суду, что необходимо вызвать для дачи свидетельских показаний госпожу Мери Энн Кларк.

Парламентскому приставу приказали вызвать ее, но, прежде чем она появилась в зале, прошло некоторое время; Когда же она заняла место для свидетелей, все увидели, что она чем-то расстроена, и отовсюду раздались крики: «Стул, стул», – так как члены парламента решили, что она плохо себя чувствует. Однако она осталась стоять и, повернувшись к скамьям, где сидели представители правительства, сказала:

– Я считаю, что мне нанесли оскорбление, заставив прийти сюда. Мне с огромным трудом удалось выбраться из экипажа, который обступила толпа, а посыльный не смог защитить меня. Я послала за парламентским приставом, чтобы он проводил меня в вестибюль. Поэтому я и задержалась.

Ей дали несколько минут, чтобы прийти в себя, и полковник Уордл начал допрос по поводу ее сделки с полковником Френчем. Она ответила, что и полковник, и капитан Сандон постоянно приставали к ней с просьбами и что она всегда передавала прошения полковника Френча герцогу, не читая их, – она считала, что Его Королевское Высочество сам способен разобраться. Увидев, что она еще не оправилась после происшествия на улице, полковник Уордл собрался было прекратить допрос и отпустить ее, но господин Крокер, от правительства, встал и спросил ее:

– Сколько лет вы знакомы с господином Даулером?

– Девять или десять лет. Я точно не помню.

– Вы были должны ему какие-то деньги?

– Я не помню, чтобы когда-либо была должна джентльмену.

– Назовите имена всех джентльменов, с которыми встретился господин Корри в вашем доме в январе?

– Если я это сделаю, ни один приличный мужчина больше никогда не появится в моем доме.

Казалось, раздавшийся в зале хохот только поддержал свидетельницу: она подняла голову и пристально взглянула на господина Крокера.

Члены парламента по очереди поднимались и расспрашивали ее о доме на Глочестер Плейс, о том, кто платил за дом, когда она впервые обратилась к герцогу с просьбой о повышении, запоминала ли она обстоятельства сделок или записывала в блокнот.

– Если ко мне обращался один человек, я полагалась на свою память или на память Его Королевского Высочества, но если мне приносили список, я отдавала его герцогу. Но списки писала не я. Однажды принесли очень длинный список.

– Этот список существует?

– Нет. Я приколола его на полог нашей кровати, и наутро Его Королевское Высочество забрал его. Позже я видела его в бумажнике герцога.

Раздался громкий смех со стороны оппозиции.

– Вы помните, от кого конкретно вы получили этот список?

– Думаю, или от капитана Сандона, или от господина Донована, но оба будут отрицать это.

– Вы получали много писем с прошениями?

– Сотни.

– А вы показывали эти письма, в которых содержались обещания заплатить вам деньги, Его Королевскому Высочеству?

– Он был осведомлен обо всех моих действиях.

Так как ее ответ привел представителей правительства в замешательство, полковник Уордл вызвал своего следующего свидетеля, мисс Тейлор, которая, покраснев и чувствуя себя очень неловко, сменила у барьера госпожу Кларк.

– Часто ли вы, – спросил ее полковник Уордл, – заезжали на Глочестер Плейс в тот период, когда госпожа Кларк находилась под покровительством герцога?

– Очень часто.

– Вы когда-либо слышали, чтобы герцог Йоркский разговаривал с госпожой Кларк о наборе рекрутов полковником Френчем?

– Только один раз.

– Расскажите, пожалуйста, что тогда произошло.

– Насколько я помню, герцог сказал: «Меня постоянно беспокоит полковник Френч. Он требует от меня все больше и больше». А потом, повернувшись к госпоже Кларк, он сказал: «А как он ведет себя по отношению к тебе, дорогая?» – может, он назвал ее другим ласковым словом. А госпожа Кларк ответила: «Сносно. Не могу сказать, что прекрасно». Вот и все.

– Это был весь разговор?

– Потом герцог сказал: «Френч должен решить, наконец, что ему надо, иначе я положу всему этому конец, это касается и его самого, и набора рекрутов». Герцог использовал именно это выражение.

Полковник Уордл заявил, что у него нет больше вопросов к свидетельнице. Она повернулась, собираясь уйти, но тут поднялся министр юстиции. Со стороны представителей оппозиции раздался сочувственный шепот.

Голос, зазвучавший так мягко и вкрадчиво, когда допрашивали госпожу Кларк, теперь стал резким и жестким.

– Как давно вы знакомы с госпожой Кларк?

– Около десяти лет. Может, дольше.

– Где вы познакомились с ней?

– В доме в Бейсуотере.

– С кем вы жили в Бейсуотере?

– С моими родителями.

– Кто ваши родители?

– Мой отец – дворянин.

– С кем вы живете сейчас?

– С сестрой.

– Где вы живете?

– В Челси.

– В меблированных комнатах или у вас есть дом?

– В собственном доме.

– У вас есть профессия?

– Если содержание пансиона можно назвать профессией.

– Кто жил с госпожой Кларк на Крейвен Плейс?

– Когда мы с ней познакомились, с ней жил ее муж.

– А кто жил с ней после?

– Его Королевское Высочество герцог Йоркский.

– А не жила ли она с каким-либо другим мужчиной?

– Мне об этом ничего не известно.

– Вы состоите с ней в родственных отношениях?

– Мой брат женат на ее сестре.

– Чем занимался ее муж?

– Я всегда считала его состоятельным человеком.

– Вы жили с ней на Тэвисток Плейс?

– Я вообще никогда не жила с ней.

– Вы когда-либо ночевали в ее доме?

– Да, изредка.

– Вы считали ее скромной, порядочной женщиной, когда она жила на Тэвисток Плейс?

– Она жила со своей матерью. Больше мне ничего не известно.

Свидетельница была вся в слезах. Со стороны представителей оппозиции раздался негодующий ропот. Министр юстиции не обратил на это внимания.

– По чьей просьбе вы согласились давать показания?

– По просьбе госпожи Кларк.

– Вы знакомы с господином Даулером? – Да.

– Говорила ли вам госпожа Кларк, что она представила герцогу Йоркскому господина Даулера как своего брата?

– Нет, никогда.

– Сколько времени прошло с тех пор, когда вы слышали разговор Его Королевского Высочества и госпожи Кларк, касающийся полковника Френча?