«Этельред Неразумный! Он жил, кажется, в одиннадцатом веке. Бедняжка повредилась в уме, — подумал мистер Бэнкс, — не стоит с ней спорить».

— А Альфреда Великого вы тоже знали? — спросил он вежливо.

— Ха! Он был ещё хуже Этельреда. Обещал присмотреть за моими пряниками. «Не трогай их, — говорит, — я буду поддерживать огонь и присматривать!» А сам? Подкинул дровишек в печь да и забыл о пряниках начисто. Размышлял о своём королевстве, а имбирные звёзды тем временем превратились в уголья.

Имбирные звёзды! Всё-таки у Мэри Поппинс дар заводись странные знакомства.

— Ну, ничего, — сказал мистер Бэнкс успокаивающе, — остаются ведь настоящие звёзды, правда? Их не спалишь и с места не сдвинешь.

Не обращая внимания на новый взрыв визгливого хохота, мистер Бэнкс посмотрел на небо.

— А вот и первая звезда. Дети, загадывайте желание! А вот и вторая. Как они быстро появляются! Господи, до чего они сегодня яркие! — сказал он тихим от восторга голосом. — Как они мерцают — будто у них там праздник. Полярная звезда! Сириус! Небесные Близнецы! И вон… Да-да, я всегда узнаю его по поясу с тремя большими звёздами в ряд. Святые небеса! — вскричал вдруг мистер Бэнкс. — Их четыре! Или меня подводит зрение? Джейн, Майкл, вы видите? Лишняя звезда в поясе?

Они проследили за его пальцем, указывающим в небо, и действительно, там было что-то маленькое, мерцающее. Может быть, не совсем звезда, но что-то там определённо было.

Они сморгнули, не веря себе и наполовину всё-таки веря.

— Да, кажется, — прошептали они, не смея сказать громче.

Мистер Бэнкс подкинул в воздух свой котелок. Он был вне себя от радости.

— Новая звезда! Мир, рукоплещи! Джордж Бэнкс, проживающий в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку, первый заметил её! Я должен сохранять спокойствие — да, спокойствие, оставаться рассудительным и невозмутимым.

Однако, несмотря на эти благие намерения, мистер Бэнкс был как в лихорадке.

— Мне немедленно нужно найти адмирала и одолжить у него телескоп. Всё проверить. Доложить Астрономическому обществу. Вы ведь доберётесь домой сами, Мэри Поппинс? Сами понимаете, я не могу откладывать такое дело! Доброй ночи, миссис Смит, — поклонился он Тётушке-Птичнице. — И вам доброй ночи, мадам…

— Миссис Корри, — сказал старушка, ухмыляясь.

Мистер Бэнкс, уже шагнувший прочь, остановился как вкопанный. Где он слышал это имя? Он уставился на странную маленькую женщину, потом зачем-то повернулся к Мэри Поппинс.

Обе дамы серьёзно смотрели на него, ничего не говоря и не двигаясь, словно застывшая иллюстрация, глядящая со страницы.

Внезапно мистеру Бэнксу показалось, что он находится совсем в другом месте. И ещё ему показалось, что он стал кем-то другим, оставаясь в то же самое время самим собой.

С белым воротничком, в бархатных штанишках, привстав на цыпочки в своих ботинках на пуговках, он прижимается носом к стеклянной витрине, протягивая кому-то трёхпенсовую монетку. В воздухе стоит густой запах имбирных пряников, древняя маленькая женщина лукаво спрашивает: «А что ты делаешь с золотыми звёздами?» И его собственный детский голос отвечает: «Я держу их под подушкой». «Разумный мальчик», — старушка кивает кому-то за его спиной, кому-то в шляпке с цветочками.

— Джордж, где ты?

И другой голос, помоложе, тоже выкрикивает его имя:

— Джордж! Джордж!

Чары разрушены.

Мистер Бэнкс снова оказался в Аптекарском садике, в привычном мире. «Это ничего, — сказал он себе, — минутное помешательство, игра воображения».

— Невозможно, — нервно рассмеялся он, встретившись взглядом с Мэри Поппинс.

— Всё возможно, — отозвалась она спокойно.

Мистер Бэнкс поднял брови. Она что, смеётся над ним?

— А невозможное? — Он тоже посмеётся в ответ.

— И невозможное, — кивнула она.

— Джордж! — снова позвал далёкий голос — на этот раз в нём послышался испуг.

— Я здесь! — отозвался он.

И он отвернулся от этого странного, лунатического, сумасшедшего мгновения — сна? Наваждения? Неважно!

«В конце концов, — подумал он, — куда ж без колдовства в Иванов день?»

— Ах, Джордж! — вскричала миссис Бэнкс, ломая руки. — Дети ушли на вечерний пикник, я не могу их найти. Вдруг они заблудились!

Мистер Бэнкс двинулся навстречу дрожащей фигуре, бредущей по лужайке.

— Как они могли потеряться? Они ведь с Мэри Поппинс. Уж она-то точно приведёт их домой. А ты пойдёшь со мной, любовь моя. Послушай, какая у меня потрясающая новость! В жизни не угадаешь! Похоже, я открыл новую звезду. Надо посмотреть на неё в подзорную трубу. Если это правда, я стану главным Звездочётом, а ты — настоящей звездой.

— Не говори глупости, Джордж, — хихикнула миссис Бэнкс. — Вечно ты со своими звёздами! Лишь бы меня разыграть.

Но она не сердилась, что он говорит глупости, и ей нравилось, что он зовёт её «любовь моя».

— Адмирал! Адмирал! Подождите! Нам нужно посмотреть в ваш телескоп!

Голос мистера Бэнкса слабеющим эхом проплыл над Аптекарским садиком. И в то же время ветер донёс песню, которую пели хором у озера:

— Всю жизнь, — прошептала Тётушка-Птичница, взглянув на небо. — Ну, мне пора. У меня на плите томится ирландское рагу, а сынок вернётся голодным.

Она кивнула на паркового сторожа, который всё ещё разбрасывал цветы и стебли, выкрикивая их названия небесам.

— Марь доброго Генриха! Омела! Любисток! Всё, что душе угодно!

И ни одна травка не упала на землю.

— Пойдём, Артур, — сказала миссис Вверх-Тормашками. — Пора нам домой.

— Если у нас есть дом, — проворчал мистер Вверх-Тормашками, всё ещё погружённый в меланхолию. — А ты подумала о пожарах и землетрясениях, дорогая? Всякое могло случиться.

— Вот увидишь, ничего не случилось… Приходи к чаю в четверг, Мэри. К тому времени всё наладится.

И миссис Вверх-Тормашками увела мужа прочь, указывая ему путь в сумерках.

— Подождите меня, миссис Смит, милочка! — по-птичьи зачирикала миссис Корри. Трёхпенсовики на её платье подмигивали, а то место, где к воротнику притронулась медвежья лапа, ярко сияло. — Я должна рано ложиться — не то погублю свою красоту. И что тогда скажет Прекрасный Принц? А? — И она скорчила гримасу своим гигантским дочерям. — Ну-ка, Фанни и Анни, пошевеливайтесь! Пошли-ка домой, вы ещё успеете сунуть под подушки по паре травок — цикламен и конский щавель творят чудеса. Может, мне наконец удастся сбыть вас с рук. Красавцы мужья и десять тысяч в год. Руки в ноги, хромые жирафы! Подтяните носки! Вперёд!

Сделав реверанс Мэри Поппинс и получив в ответ любезный кивок, миссис Корри удалилась, подскакивая в своих мягких ботиках между еле плетущимися дочерьми, а Тётушка-Птичница плыла сбоку по траве, словно судно на всех парусах.

Аптекарский садик, ещё недавно весёлый и шумный, теперь казался тёмным и замершим.

— Джейн, возьми юлу, — распорядилась Мэри Поппинс. — Нам тоже пора домой.

И разноцветная жестяная планета, которая так весело вертелась и жужжала, отправилась в корзинку, немая и безжизненная.

Майкл огляделся в поисках авоськи и вдруг вспомнил…

— Мне же нечего нести, Мэри Поппинс! — пожаловался он.

— Понеси сам себя, — посоветовала она коротко и, повернувшись к коляске, послала её вперёд яростным толчком. — Ну-ка, шагаем вперёд, и желательно с той ноги.

— А какая нога та, Мэри Поппинс?

— Та, что впереди, конечно.

— Но иногда это левая нога, а иногда правая. Они не могут обе быть той ногой, — возразил Майкл.

— Майкл Бэнкс! — Она бросила на него один из своих свирепых взглядов. — Если ты намерен стоять здесь и разглагольствовать, то оставайся. А мы идём домой.

Ему действительно хотелось поразглагольствовать, и он был не прочь поймать её на слове. Но Майкл знал, что Мэри Поппинс всегда выигрывает. И какой толк разглагольствовать совсем одному с пустотой, которая не может тебе ответить.