Сестра и в тот день благоухала.

– Вивьен, – вздыхаю. – Может, ты имела в виду танцы, а не бойню на мечах?

– Пфф, – вздергивает свой аккуратный носик и бросает на меня осуждающий взгляд, явно не одобряя мою выходку. – Я не собираюсь биться насмерть и пачкать все кровью.

– Дело ваше, мисс, – сдаюсь и бросаю длинный клинок сестре.

На удивление Вив ловит оружие, и кажется, этого ей уже достаточно. Но мы продолжаем. Подробно объясняю, как отражать удары и наносить ответные. Сестра нетерпеливо кивает, давая понять, что все усвоила.

– Да-да-да, ясно. Когда мы уже приступим? – клянусь, у семилетнего ребенка терпения больше.

– Хорошо, твоя взяла, – делаю медленный выпад, переворачивая свой старый тренировочный клинок, хватаюсь за холодное лезвие и наношу слабый удар рукоятью по плечу Вивьен.

Сестре явно не нравится мое движение, и она решает забрать инициативу в свои нежные ручки, неумело, но активно атакуя. Парирую. И снова. И еще. Замечаю замешательство. «Плечо сводит», – главная проблема новичков. И именно она является причиной поражения в доброй части случаев.

Решаю вновь напасть, вернув оружие в привычное положение. Касаюсь правого бедра, шеи, левого бока. Нежно, боясь поранить. Попытки сестры отбиться не венчаются успехом. Сдвинув брови к переносице и поджав губы, она прожигает меня своими кукольными глазками. Злится.

– Довольно. Я устала, – Вив отбросила в сторону блестящий меч. – Ты могла меня поранить!

– Ты могла быть к этому готова, – пресекаю детские попытки обвинения, напоминая сестре, что она давно не ребенок. – Знала, на что идешь, – я бы никогда не сделала ей больно.

Вот так и заканчивались попытки приручить металл (да, после этой была еще парочка). Но именно злость и ярость сводили сестру к позорному провалу. «Одна из самых серьезных потерь в битве – это потеря головы», – говорил Льюис Кэрролл. И, думаю, он явно что-то понимал в этой жизни.

Никто не обращает на нас внимания, потому что дракой тут, на празднике Неблагого Двора, никого не удивишь. А вглядываться, чтобы заметить, что человек бьется с джентри, никто не удосуживается. Слишком уж занят народ пьянством и танцами.

Не спускаю глаз с острия, бликующего в теплом свете свечей. Усталость постепенно сковывает мышцы, а рука, удерживающая мое импровизированное оружие, начинает неметь. Секунда – что-то липкое выплескивается на белую рубаху. Отвлекаюсь. Непонятная жидкость янтарно-медового цвета неприятно стекает по телу, оставляя широкие полосы. Нечто, напоминающее сироп, с сильнейшим ароматом медуницы попало даже на волосы, приклеило их к лицу.

Мерзкие смешки. Кто-то из этих богатых детишек облил меня настойкой из своего бокала. Оглядываюсь, желая вычислить героя, но не успеваю разобраться, в последний момент уходя от удара, но все же получая болезненный порез на боку. «Неважно».

Пора заканчивать шоу. Отступаю, делая аккуратные шаги левой ногой, нельзя забывать о дистанции. Окончательно потеряв самообладание, фейри отчаянно и из последних сил пытается наброситься всем своим тяжелым телом, почти забывая про свое оружие. Рана колет, постоянно напоминая о себе, но сделать с этим что-то сейчас совсем не могу. «Минута, всего минута…» – даю отсрочку, больно впиваясь зубами в сухие губы.

Последний шаг. Ловлю громовой взгляд парня. Злость гаснет, на нее не остается ресурсов. Страх совершенно покидает меня, а азарт лишь разгорается, желая устроить красивый финал. Перехватываю кубок, нужно дать руке отдохнуть. Пришло время контрударов. Именно для этого и нужно было беречь силы. Жду ошибки оппонента и тут же отвечаю массивной граненой частью кубка. Так хотел подойти ко мне? Ладно. Выполняю страстное желание фейри, забирая пространство широкими бесшумными шагами. Теперь наступаю я, ему лишь остается бежать, спасаясь от беспрерывных касаний. Вдох-выдох, снова вдох и снова выдох. Хотел отбросить оружие? Ладно.

Собрав последние силы, касаюсь локтем челюсти джентри, жалю неожиданно и резко, не давая шанса предугадать этот ход. Грохот. Массивная туша прекрасного существа падает. Нет, не без сознания.

Наконец позволяю себе дотронуться до лба, вытирая липкую жидкость, смешавшуюся с потом. Гордо вскидываю подбородок, показывать усталость сейчас не к чему. Нужно спасать паренька с копытами и бежать, чтобы не наделать еще больше глупостей. Надеюсь, больше драться мне ни с кем не придется.

Должно быть, выступление произвело достаточное впечатление, потому что грациозный и величественный вид слетел с лиц фейри, сменяясь суетливым беспокойством.

– Тебе перережут глотку! – злостно завизжала подружка Клавдия, подбегая к оклемавшемуся фейри, что уже сидел на земле, устало почесывая затылок, видимо, еще не в силах встать на ноги.

Не обращаю внимания на этот раздражающий звук. Увижу нож у горла, тогда и начну беспокоиться. Более никто не перечит и не мешает мне, когда сжимая тонкое запястье, вывожу запуганное существо из круга обидчиков и веду в неизвестном направлении, оставляя сидящего рогатого парня, лиса, синевласку и хвостатого фейри в этой вакханалии. Абсолютно черные бусинки с недоверием поглядывают в мою сторону, пока я шаркающими шагами пытаюсь коснуться холодной стены, чтобы не упасть. Игнорирую, думая лишь о том, как бы быстрее вернуться домой. От меня пахнет кровью. Опасно. Лишь бы тошнотворно приторный аромат медуницы хоть чуть-чуть скрывал мощное металлическое амбре.

Музыка становится громче, кажется, играет свирель, переплетаясь с флейтой в быстрой пляске, и скрипка, лишь сильнее подгоняющая и без того бешеную мелодию. Крики постепенно стихают, будто угасая под гнетом заводного мотива. Начинаются танцы, скорее напоминающие бойню – резкие и невозможно быстрые. Вжимаюсь в стену, волоча спутника, дабы веселящийся народ не стер нас в пыль.

– Пожалуйста, хватит… – я устала, злобы совсем нет. Поэтому упрек больше напоминает жалобную просьбу, но закончить не успеваю.

– Альв, – голосок совершенно точно подходил хрупкому юноше с копытцами – звонкий, но тихий, робкий и совсем ненавязчивый, точно маленький колокольчик.

Лишь сейчас замечаю бежевые пятнышки на щеках и оленьи уши. Цвет кожи напоминает кофе с молоком.

– Эбигейл, – раз уж мы решили обменяться любезностями.

– У нас не принято выражать благодарность, но я очень рад, что ты так вовремя ввалилась на празднество, – тараторит мой спутник, когда мы огибаем один из длинных, струящихся изобилием столов. Речь его абсолютно обыденна. Мы будто обсуждаем погоду за ужином, а не говорим о том, что я только что буквально кровь проливала за его рогатую шкуру.

Острая колющая боль неожиданно заставляет согнуться пополам. Уже сомневаюсь в том, что соперник забрал свой маленький ножичек, а не оставил его в моей плоти. Невыносимо. Зажимаю ладонью, которую волочила вдоль стены, рану через ткань, лишь усиливая ноющее чувство. Одежда, перепачканная грязью и улитая липкой жижей, теперь пополнила свою цветовую палитру, впитав яркую кровь. Привлеку больше внимания своей странной позой. Жадно глотаю тяжелый воздух, постепенно распрямляя стан.

– Раз уж благодарность выражать не принято, так окажи мне услугу. Око за око так сказать. Выведи меня от… – отдышка. Как некстати. – Выведи меня отсюда, Альв, – все еще удерживаю его кисть, не желая терять последнюю опору. Мягкий пушок щекочет пальцы, а запястье так тонко, что боишься сломать, точно березовую веточку.

– Ох, если только кто-нибудь узнает… я ведь могу наложить забвение и бросить тебя здесь, – нет, нет, нет. Он не может. Я вижу доброго паренька, не способен он поступить так гнусно.

Отказываюсь даже думать об исходе и последствиях.

– Я не верю, что обладатель столь чистых глаз настолько гнилой внутри, – надежда, больше у меня ничего нет. Ухватываюсь за сомневающийся взгляд.

Как бы уверенно я не шагала, точное направление мне неведомо. А терять время сейчас опасно и глупо.

– Лес с тобой! Далеко ты не уйдешь, – перехватывает инициативу, и теперь уже я плетусь, стараясь не отставать от нового знакомого.