В заключении выступили «ветераны» - бывшие начальники Фабричного райотдела, и члены руководства. Старые трясущиеся, обвешанные наградами, они что-то долго втирали с трибуны, затем выслушав привычный поток ленивых аплодисментов, садились на свои места. Ветеранов из числа простых работяг среди них не было, - кто спился, кто помер…

В двенадцатом часу дня «торжественное» закончилось и все разошлись. Официально рабочий день был до часу дня. Фактически уже в 12 из окон четвертого этажа, где «гнездились» опера слышались пьяные песни. Следствие и дознание еще работали примерно до 4-х дня, но потом и они разошлись. Большинство подразделений заказали себе места в питейных заведениях, мелкие подразделения отмечали праздник на работе. Участковые договорились, что соберутся на одном из опорных примерно к 18.00 час.

Ветеранов пригласили в отдел кадров, где угостили вином и фруктами, которые накануне выпросил у торгашей на ближайшем рынке инспектор по работе с потребительским рынком Кузнецов. Его должность считалась «хлебной», позволяющей кормиться за счет нарушителей в сфере торговли, поэтому руководство райотдела постоянно «напрягало» его для подобного обеспечения праздников и финансирования всевозможных мероприятий. Сотрудники райотдела частенько наблюдали, как Кузнецов, страдающий больным сердцем, кряхтя, хватаясь за левый бок ладонью, поднимался по лестнице, таща очередной большей пакет в начальские кабинеты.

Все прошло как-то скучно и обыденно. Сначала скинулись по сотне рублей. Потом заслали гонцов на машине с гипермаркет. Гонцы вернулись только часам к восьми вечера, пока подготовили стол, расставили тару и «шанцевый инструмент» (ложки и вилки), поломали куриц-гриль, порезали колбасы и сыр, открыли упаковки с салатами, пошел уже девятый час вечера. Потом длительное время распивали и закусывали, громко разговаривали, периодически выходили покурить. Кто «дошел до кондиции» стали петь под гитару. В двенадцатом часу ночи Виктор попрощался с «братьями по разуму» - то есть коллегами по отделу пошел домой. На этот «День милиции» его, как и большинство других простых сотрудников не поощрили и не отметили ни чем.

* * *

12.11.2007г. Понедельник.

Бурные праздничные выходные закончились. В понедельник двенадцатого ноября Виктор как обычно явился в райотдел на утреннее совещание участковых начищенным, поглаженным, свежим и тщательно побритым. В отличие от него у большинства других, пришедших утром участковых, вид был ужасен.

Отсидев совещание, получив у Ромки Никонова пачку новых материалов, Виктор подписал у начальника МОБ отработанные материалы, после чего отнес их, - одни в штаб, другие в канцелярию. Накинув бушлат и фуражку, Виктор уже спускался по лестнице, собирался уходить из райотдела по своим делам, когда по громкой связи дежурный объявил, что ему необходимо зайти в дежурную часть. Спустившись на первый этаж, Виктор нехотя подошел к окошку дежурного и наклонился:

-Шо случилось? Що тоби трэба?

-Да знаешь, как бы тебе сказать, чтобы не очень сильно огорчался – иронично ответил дежурный – трупик один образовался на твоей зоне, сходи, оформи.

-А что, в опергруппе нет никого, способного труп осмотреть?! С каких это пор опергруппа жмуриков бояться стала?

-Опергруппа вместе с дежурным участковым на выезде. Тебе ведь, все равно сейчас идти на участок.

-Почему же сразу и на участок, может я сходить похмелиться собирался, вон, как ребята, например, – Виктор качнул головой в сторону проходивших через фойе участкового Воронина и опера Фомина.

-Что ты, что ты! Как можно такие пошлые мысли допускать! Мы на участок идем, с преступностью бороться! – воскликнул Воронин, слышавший последние слова Виктора.

-Ну да, знаю, в засаде сидеть. Расскажи хоть потом, «засадил» али нет?!

-Ладно, не ломайся, вот тебе адресок, зайди, оформи труп как положено и отзвонись в дежурку.

Виктор нехотя взял протянутый ему клочок бумаги, мельком глянул на него и, сунув в карман, махнул рукой дежурному на прощанье и вышел из райотдела.

Примерно через полчаса Виктор подошел к калитке дома, по адресу записанного дежурным и резко толкнул ее. Калитка распахнулась. Во дворе полутораэтажного старого, деревянного давно некрашеного, обветшавшего, еще дореволюционной постройки дома, рядом с кучей поленьев, в окружении всякого хлама стояли несколько человек – на вид явно местные алкоголики. На земле в метре от входа на веранду пожелтевшим лицом вверх, лежало тело пожилого мужчины, в лохмотьях, алкотско-бомжовской наружности.

-Кто милицию вызывал?

-Я! – ответила одна из стоявших во дворе, на вид немолодая и явно «поддающая» женщина.

-Разойдись, «синьеры», ваш участковый идет! – скомандовал Виктор.

Алкоголики расступились, пропуская «хозяина четвертой зоны» к мертвому телу своего собрата. Виктор подошел поближе. Труп лежал на спине, вытянутые вдоль тела руки слегка согнуты, голова запрокинута, рот приоткрыт. Живот покойника сильно раздулся, от чего рубашка натянулась. На нем были старые заношенные трико синего цвета, грязная шерстяная рубашка, наполовину расстегнутая, из под рубашки виднелась потрепанная «майка-алкоголичка», когда-то белая, а ныне грязно-серого цвета. На ногах старые истрепанные пластмассовые шлепанцы серого цвета.

-Это и есть ваш мертвец? – спросил Виктор, кивнув на распростертое, на дворовой грязи тело.

Ответа не последовало.

-Звать-то как вашего трупа?

-Белов Александр Николаевич, - ответила немолодая алкашка.

-Сколько ему лет?

-Да кажется, сорок девять в этом году стукнуло. Вот только месяц назад отмечали.

-И как я вижу, до сих пор еще отмечаете?! Ну что-ж, день рождения плавно перешел в поминки.

Алкашка перевела взгляд на труп, высморкалась, утерлась рукавом рваной кофты и, попросив сигареты у рядом стоявшего алкобрата, закурила.

-Вы кто? - спросил Виктор, обращаясь к немолодой «синьерше».

-Жила я с Сашкой – ответила та, хлюпая носом.

-А-а, «трупова сожительница» стало быть! – ухмыльнулся Виктор.

Ее «морда лица» не выдавала никаких эмоций, кроме желания выпить в связи с неожиданно появившимся поводом.

-Скажи своим корешам, чтобы не расходились. Мне понадобится еще один свидетель и пара понятых.

Виктор осмотрел труп, затем схватив его «за грудки», слегка приподнял его торс, заглядывая под него. При этом тело жмурика издав характерный звук, «испустило дух», от чего воздухе распространился тухлый запах. Оставив тело в покое, Виктор отошел в сторону и огляделся. Не увидев во дворе ничего стоящего внимания, прошел в дом. В помещении дома, давно не убираемом и не мытом кругом громоздился разнообразный старый хлам и мусор. По углам стояла, старая поломанная мебель, валялись пустые бутылки, окурки и коробки из-под сигарет. Всюду были разбросаны объедки и прочий мелкий сор. В доме сильно воняло мочой и гниющим мусором, из-за чего Виктор поспешил выйти наружу, на свежий воздух. Пока он был в доме, часть алкобратства исчезла.

Виктор присел на ступеньки и, достав бланк объяснения, положив планшетку на колени, приготовился писать. Со слов сожительницы получалось, что Белов А.Н при жизни был хроническим алкоголиком, детей не имел, нигде не работал, кроме того страдал эпилепсией, за что получал пенсию. Из-за его пенсии вокруг него всегда крутилось много местных алкоголиков, так как он имел, пусть и небольшой, но постоянный халявный источник доходов. Прошлой ночью (примерно в час ночи) с ним случился очередной приступ эпилепсии. Вызвали «скорую». Те осмотрели его, что-то вкололи ему в задницу и уехали. Около шести утра он попросил принести ему «опохмелиться». Сожительница поднесла ему, после чего опять завалилась спать. Примерно через полчаса она вышла во двор по нужде и обнаружила Белова лежащего во дворе без признаков жизни.

Записав объяснение, Виктор попросил «трупову сожительницу» прочитать написанное, написать внизу под текстом: «с моих слов записано верно, мною прочитано» и поставить подпись. Виктор подозвал стоявшего поблизости алкоголика и после нескольких расспросов выяснил, что тот ничего нового дополнить не может, его рассказ в общих чертах повторял сказанное сожительницей. Выяснив его анкетные данные, Виктор составил второе объяснение с его слов, попросил прочитать и подписать под текстом, что объяснение им прочитано и расписаться.