Вопли продолжались, и Крэндолл покатил вдоль коридора. Ему показалось, что кричит Джонни, а Джонни не стал бы орать зря. Раз кричит — значит, ему и в самом деле несладко.

Потом вопли стихли, но Крэндолл уже засек дверь, из-за которой они только что неслись. Подкатил, повернул ручку. И увидел Очкарика, мясника, которого при обращении положено звать доктором Ригли.

Очкарик, одетый в забрызганный кровью зеленый халат, словно паук над мухой, нависал над мясницким столом, а на столе лежало наполовину укрытое простыней человеческое тело. Жмурик… Крэндолл узнал бы жмурика, даже если бы застывшее лицо его не было повернуто в сторону двери. Да, это был Джонни, это его разгрымзанные неподвижные гляделки пялились сейчас сквозь Крэндолла.

— Что ты делаешь с Барнетом?! — крикнул Крэндолл. И натолкнулся на стальной взгляд Очкарика — тот поднял голову.

— Не понял…

— Я спрашиваю, что ты делаешь с Джонни, болт тебе в грызло? — Крэндолл подкатился ближе к мясницкому столу.

Очкарик выпрямился, повернулся к нему всем своим паучьим телом:

— Возвращайся в палату! Вы уже ничем не можете помочь своему другу.

— Почему?

— Потому что Джон Барнет умер!

— Но я слышал, как он орал…

И тут Крэндолла чуть не стошнило: он увидел на белом подносе возле Джонни окровавленную человеческую граблю, отхваченную по локоть, с растопыренными побелевшими пальцами.

Между тем Очкарик вцепился в свое мясницкое перо, узкое, острое и блестящее.

— Я сказал, Джон Барнет мертв! Ты меня хорошо понял? — Очкарик сделал несколько стремительных шагов и махнул пером перед физиономией Крэндолла. — Давай, Крэндолл, проваливай! Тебе здесь нечего делать. Ясно?!

То, что здесь нечего делать, Крэндоллу было ясно. Он ведь не мясник!.. Вот только почему это Очкарик кромсает Джонни в одиночку? Где его свора?

Морда Очкарика все больше смахивала на крысиную. И Крэндолл понял, что пора уносить ноги. Откатился на полметра назад. Мясник тут же шагнул следом, по-прежнему держа перо наизготовку.

Сила солому ломит, дело известное… Крэндолл, вздохнув, бросил последний взгляд на Джонни. Экая корешу непруха вышла — перед коповскими пушками не согнулся, а концы отдал на мясницком столе от какой-то дрянной болячки!

И тут он увидел, как неподвижные гляделки Джонни ожили, медленно закрылись и снова открылись. Джонни моргнул, болт ему в задницу. Раз, и другой, и третий… Нет, рано ты, мясник, хавало вонючее, хоронишь Джонни! Джонни еще тебя перепрыгает!..

Но Очкарик уже оттеснил незваного гостя в коридор. Дверь закрылась. Щелкнул замок.

Крэндолл развернул коляску и покатил в свою палату. Ему было не по себе: он знал, что никогда уже не забудет увиденное в стенах мясницкой — вопли кореша, отхваченная по локоть окровавленная грабля. И неожиданно ожившие мертвые гляделки…

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

День второй

Когда они вернулись в Штаб-квартиру, Малдер достал из сейфа «зиг зауэр 226».

— Что ты собираешься делать? — Скалли посмотрела на него с удивлением.

Малдер зарядил пистолет и начал пристраивать под левой мышкой кобуру.

— Могу сказать тебе, что я не собираюсь делать! Сидеть и ждать, пока Барнет еще кого-нибудь убьет и пришлет мне очередную любовную записку!

— Ты хочешь сказать, призрак Барнета?

Малдер фыркнул:

— Вот уж не думал, Скалли, что ты веришь в призраков…

Зазвонил телефон. Скалли сняла трубку:

— Алло. Да, минутку… — повернулась к Малдеру. — Это тебя…

Тот застегнул последнюю застежку, поправил кобуру и подошел к телефону:

— Малдер слушает…

— Фокс Малдер?

Голос звучал вкрадчиво и размеренно, и Малдер сразу узнал его.

— Это ты, Барнет?

Он включил магнитофон и показал Скалли рукой на дверь.

Скалли все поняла, сказал громким шепотом:

— Попробую засечь… — и стрелой вылетела за дверь.

— Похоже, ты удивлен… — голос в трубке по-прежнему был вкрадчивым и размеренным.

— А разве мне запрещено удивляться?

На той стороне телефонной линии усмехнулись:

— Удивляться не запрещено никому. А вот как насчет записи телефонных переговоров? Особенно если собеседник не давал на это разрешения… Ведь закон таков?

Донесся новый смешок.

— С того, что ты был бы не против разнюхать, откуда звонит Джон Барнет. И тебя обрадовало бы лишь одно известие — что он звонит с того света… Или я не прав?

Надо было дать Скалли как можно больше времени. И Малдер сказал:

— Касается ли тебя закон, еще неизвестно… В каком ты штате?

— В том же, что и ты. — В трубке опять усмехнулись. — Мы стояли в одной очереди за кофе сегодня утром. А вчера в одном магазине. Ювелирном…

Сердца Малдера коснулась холодная лапа. Как вчера, на стадионе…

— По-моему, ты врешь!

Теперь в трубке откровенно расхохотались.

— Малыш, я всегда и везде рядом с тобой, — вкрадчивость сменилась жестокостью. — Запомни — всегда и везде. Ты — мой, малыш!

Надо было тянуть время.

— А почему это я должен верить, что ты действительно Барнет?

— Ты ведь помнишь мои слова! — голос стал еще более жестким. — В зале суда… Неужели ты усомнился в моем обещании?

Надо было тянуть время.

— Не помню. А что ты обещал мне в зале суда?

Короткая пауза, смешок.

— По-моему, ты тянешь время, рассчитывая засечь мой номер… — новый смешок. — У тебя ничего не получится!

— Я не верю тебе, — сказал Малдер. — Джон Барнет давным-давно мертв!

— Мертв ты, Малдер!

Еще чуть-чуть, и Скалли успеет. Но разговор близился к концу. Дьявол, почему мне раньше не пришло в голову, что он позвонит! Ведь это же Барнет!

— Ну хорошо, — сказал Малдер. — И тем не менее мне нужны доказательства, что ты тот, за кого себя выдаешь.

— Ах, доказательства тебе нужны?! — Барнет вновь расхохотался. И отчеканил, будто гвозди забил: — Да ради Бога!..

«Дьявол, еще бы хоть десять секунд, — Подумал Малдер. — Хоть пять!..»

В ухо полетели короткие гудки.

— Барнет! — потерянно крикнул Малдер. — Ты меня слышишь?

Десяти секунд не было. Не было и пяти. Были одни короткие гудки. Гудки в трубке. Гудки в комнате. Гудки — во всем мире…

В дверь влетела запыхавшаяся Скалли. Глаза круглые, рыжие волосы растрепаны.

— Малдер, мы не успели!..

Малдер вздохнул и положил трубку:

— Он знал, что мы попытаемся его засечь, и вовремя прервал разговор.

Скалли опустилась на стул:

— Это действительно был Барнет?

Малдер выключил запись, отмотал пленку назад.

— Джон Барнет родом из Нью-Хэмпшира. У него очень характерный выговор. — Малдер включил воспроизведение. — Вот, послушай!

— Ну хорошо, — донеслось из магнитофона. — И тем не менее мне нужны доказательства, что ты тот, за кого себя выдаешь…

Скалли узнала голос своего партнера. А потом послышался издевательский смех. И новый голос:

— Ах, доказательства тебе нужны?! Да ради Бога!

Малдер выключил магнитофон и вновь взялся за пистолет.

— Интересно, — сказала Скалли. — Что он имел в виду?

— Не знаю. — Малдер сунул пистолет в кобуру. — Но звонил мне Джон Барнет! Теперь я в этом уверен!

Возражений у Скалли не нашлось.

Квартира Реджи Фэрду

Германтаун, штат Мэриленд

День второй

22:45

— Я пришью тебя, малыш! — сказал Барнет Малдеру, и Реджи увидел, как сквозь приятную улыбку этакого рубахи-парня неумолимо проступает волчий оскал.

А потом физиономия у Барнета начала покрываться серой шерстью, вытягиваться. Обнажились клыки. Реджи схватился за пистолет и обнаружил, что пистолет позабыт на работе. Волк распахнул пасть. А на столе у судьи зазвонил телефон.

И Реджи проснулся.

Настольная лампа неярко освещала прикроватную тумбочку. За окном было еще темно. На груди у Реджи угнездилась раскрытая книжка, на носу очки. А на душе — мимолетный страх и давно уже ставшая привычной пустота.