Я люблю бабло, да и кто не любит? Лучше, что ли, жить от зарплаты до зарплаты? Не буду же я у жены копейку просить, чтобы по шлюхам пробежаться. Дорогие они нынче.

Вероника, моя постоянная потаскушка, тоже подарки любит, и не справляется она. Иногда так крышу срывает, играть всё время правильного мужа, отца надоело. Геля в постели ни рыба не мясо. А у меня нормальный здоровый аппетит.

Когда увидел ее фото и видео в Париже вместе с Кириллом и сыном — переклинило. Это, бл*дь моя баба! Мой сын! Он тупо купил их! От Мишки такой подставы не ожидал. Хотел его забрать, обнять, а он спрятался от меня за этот денежный мешок, как будто я зверь какой-то.

Совсем расклеился. Будь сын со мной, и батя Гелин стал бы посговорчивее, и зад бы мой прикрыл.

Возвращаюсь в дом. Пахнет вкусно. Вероника выходит ко мне в чулках и парадной форме и фуражке.

— Готова отдать вам честь, товарищ майор.

Осматриваю с головы до ног, замечаю туфли на высоком каблуке. Я подарил их Геле на восьмое марта. Блядский вариант, конфискат из секс шопа, когда нес домой, так и представлял, как буду трахать ее в них. Но жена сказала, что у нее много работы, и даже не взглянула на них.

— Кто тебе позволял надевать их? — угрожающе рычу, надвигаюсь на Веронику. Она в страхе пятится. Хватаю ее за горло и разворачиваю к стене.

— Андрюш, не надо так, — хнычет она.

— Не смей меня так называть! — так меня только Геля называла. Рву тонкое кружево, наматываю волосы на кулак. Освободив член налитый кровью, направляю, пытаюсь втиснуться в узкое отверстие. Вероника дергается.

— Прошу, пожалуйста. Только не сюда, — мне пофиг на ее скулеж. Срочно нужно спустить пар.

— Нет? Тогда я вызову ту, которая способна удовлетворить все мои желания.

— Нет!

— Расслабься, иначе опять порву, — не люблю все эти лубриканты. В первый раз, когда у нас с Вероникой был анальный секс, скулила, что у неё кровь идёт, что ей больно. Но я не заставляю её быть рядом со мной. Дырку найти не проблема.

Протискиваюсь в оттопыренный зад, Вероника орет, как блажная.

— Покричи для меня погромче, моя с*чка, — её крики переходят в стоны. Кончаю, разворачиваю к себе лицом. Взбесила меня жена, срочно нужно выплеснуть злость, а Вероника всё стерпит, ей даже нравится, мазохистка.

Её лицо в черных полосках от слез, на лице блаженная улыбка. Насаживаю её на себя. Лицо Вероники пропадает, под действием алкоголя мерещится, что это Геля, улыбаясь, говорит, что я ни на что не способен, что Кирилл лучший любовник, что под ним она кончала. Шиплю от злости, сжимаю её шею, слышу хрипы. Я готов убить её, тварь!

— Пожалуйста, ты меня задушишь, Андрюш.

Трясу головой, прогоняя алкогольную галлюцинацию. Пошатываясь, иду в спальню и, обессиленный, падаю на кровать, сжимаю раскалывающуюся голову.

— Андрюш, — кровать прогибается, Вероника подползает ко мне. — Ты стал жестоким. Я тебя люблю, но так продолжаться не может. Давай съездим куда-нибудь. Я путевку дешёвую в Доминикану нашла, — Вероника перебирает мои волосы. — Тебе нужно забыть её. Я помогу, я всегда буду рядом. Все для тебя сделаю.

— Куда поедем? — смеюсь. — Ты с ума сошла? У меня нет ни копейки, её папочка постарался. Все счета арестованы. Мне бы сына вернуть только, — тогда бы и Геля приползла.

— Ты прав. Если бы сын был с тобой, Николай перестал бы тебя донимать. Не пытался бы тебя засадить. Это она во всем виновата, что ты такой. Представь, как бы было здорово, если ее не было? Мы бы забрали Мишеньку себе. Стали бы настоящей семьёй. Он бы называл меня мамой, — Вероника блаженно закатила глаза. Меня усыплял её голос, закрываю глаза, «угу, каб». Пусть тешит себя несбыточными мечтами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Геля

— Всё не то! — кидаю очередное платье на кровать. Как в поговорке, сапожник без сапог, а я без нормальной одежды. Других одевала, а у самой ничего нет. От досады кусаю губу. Мне важно выглядеть сегодня вечером самой красивой. Почему? Хочу, чтобы Кириллу не было стыдно появляться со мной на людях. Хочу увидеть голодный блеск в его глазах, хочу ему нравиться. Это так глупо! Мне ведь уже давно не восемнадцать. Мама подходит и достает из шкафа мятного цвета платье.

— Оно подойдёт.

Надеваю, кручусь, встав на носочки. Корсет платья украшен пайетками, спереди открывает ноги чуть выше коленей, сзади длинное.

— Чего-то не хватает, — барабаню пальцами по шее. — Ладно. И так хорошо.

Когда приезжает Кирилл, выхожу, сжимаю клатч до побелевших пальцев. Смотрела на глаза, напоминающие грозовое небо, с бегущими мурашками по телу ощущаю себя желанной, темной всепоглощающей волной тепло прошлось по телу. В груди невыносимо печет. Так на меня смотрит только он.

Подошла к нему, ткань платья волнами ласкала кожу ног, и он смотрит, как заворожённый. Скользнул взглядом по груди и остановился на голой коже плеч.

— Ты прекрасна, Ангелина. Но кое-чего не хватает. Позволишь? — не дожидаясь моего разрешения, развернул меня лицом к зеркалу. Коснулся волос, что волнами спускаются на спину, перекинул на левую сторону. Из кармана пиджака достал синюю бархатную коробочку. Холодный металл касается кожи, холодит, но я не замечаю ничего. Жадно всматриваюсь в наше отражение, как мы смотримся вместе. Высокий, статный, Кирилл привлекает к себе внимание, рядом с ним любая девушка смотрится хорошо, даже я.

Он застегнул ожерелье, касаясь кожи горячими пальцами. Внутри меня растекается тепло.

— Нравится? — потрогала пальцами зелёные камушки. Очень подходят к платью.

— Красиво. Но я не могу принять, — хочу расстегнуть, но Кирилл останавливает, накрывает мои пальцы своими.

— Это подарок, Белка. Обратно не приму, — с нажимом говорит он. — А где Миша?

— Он с мамой пошел прогуляться перед сном.

В машине Кирилла пахнет свежей кожей, его парфюмом и им. Мне мало, делаю рваные глотки, он окутывает меня, хочу запомнить каждую деталь, после проецировать в памяти. Вспоминать сильные пальцы, что так непринужденно переключают передачу, его взгляд, брошенный украдкой, от которого жарко и сохнет во рту. Сжимаю клатч, отчаянно пытаясь расслабиться. Не выходит.

— Успокойся, Ангелина. Мы просто едем на ужин, — стоим на перекрестке, ждём зелёного света. Он накрывает мою холодную руку своей и смотрит дольше. Я чувствую, как все летит в тартарары, щеки краснеют, дыхание учащается.

Тихонько наклоняется ко мне, сжимая ладонью затылок. И целует жадно, до разноцветных искр перед глазами. Сердце ухает в груди и замирает. Он словно стирает прошлое, где не было его.

Сзади раздаются требовательные гудки, мы улыбаемся друг другу. Кирилл нажимает на педаль. Через несколько минут останавливаемся возле ресторана.

Кирилл ведёт меня внутрь, придерживая за руку. Его провожают завистливыми взглядами, девушки, мимо которых мы проходим, приосаниваются, смущенно улыбаются ему, совсем не обращая внимания на своих спутников. Меня бы это напрягало, если бы он смотрел на них в ответ. Но все внимание Кирилла сосредоточенно на мне. И я чувствую себя выше на голову.

За ужином мое напряжение пропадает, ужин потрясающе вкусный, делая глоток воды, спрашиваю его, как он сейчас живёт, чем занимается. Он интересуется, получила ли я диплом.

— Да. Это было непросто, — улыбаюсь.

— Ты молодец, Ангелина, — вижу в его глазах гордость. И мне это важно.

Момент единения прерывает мелодия на его телефоне. Извинившись, он выходит на улицу. Официант приносит десерт. Съедаю кусочек и довольно закрываю глаза. Открыв глаза, вижу пьяного мужчину, который бесцеремонно ставит рядом стул, садится, пошло рассматривая вырез платья.

— Твой свалил, похоже. Я могу оплатить счёт, если ты поедешь ко мне, — мужчина облизывается и смотрит на меня, как на горячий стейк, — открываю рот, чтобы послать его куда подальше.