Высохший рот, и ему не отраден вдыхаемый воздух.

Тело не может терпеть ни подстилки, ни даже покрова, —

Грудью к твердой земле прижимаются. И не бывает

560 Тело свежей от земли, но земля горячеет от тела.

И врачевателя нет, на самих нападает лечащих

Неумолимая хворь, во вред им их же искусство.

Кто постоянно с больным, кто верно ему услужает,

Тот умирает скорей. Поскольку исчезла надежда

565 Быть исцеленным и смерть лишь одна избавленье сулила,

Стали беспечны душой, о пользе пропала забота.

Пользы и быть не могло. Везде, без стыда, обнажены,

И к родникам, и к рекам припадают, к глубоким колодцам,

И не напьются никак, — жизнь гаснет с жаждою вместе.

570 Многие, вовсе без сил, не могут уж выбраться: тут же

И умирают в воде. А иной все ж черпает воду!

Так велико у больных отвращенье к несносной постели,

Что убегают, вскочив: когда и подняться нет силы,

Катятся на пол — своих покидают каждый пенатов, —

575 Каждому собственный дом начинает казаться зловещим:

Так как причина темна, обвиняют в бедствии место.

Видели их, как они, полуживы, бредут по дорогам, —

Ежели в силах идти, — иль лежат на земле со слезами

И истомившийся взор обращают последним усильем,

580 Свисшие руки воздеть пытаясь к созвездиям неба,

Там или здесь и везде, где застанет их смерть, издыхают.

Что совершалось в душе у меня? Что чувствовать мог я, —

Если не жизнь разлюбить, не завидовать участи близких!

И повсеместно, куда б ни направил ты взора, — повсюду

585 Толпы валялись людей: так с веток колеблемых наземь

Падают яблоки-гниль, так валятся желуди с дуба.

Видишь ты храм пред собой высокий и с лестницей длинной:

Это — Юпитера храм. О, кто в святилище этом

Ладана тщетно не жег? Как часто супруг за супругу

590 Или же сын за отца обращался с горячей мольбою, —

Но расставались с душой пред святыней, молению чуждой!

И находили в руке — не истраченной часть фимиама!

Часто, бывало, быки, когда приведут их ко храму

И уж помолится жрец и вино меж рогов возливает,

595 Падали вдруг, словно их поражали нежданным ударом!

Раз за себя и за край приносил я Юпитеру жертву

И за троих сыновей, — но животное вдруг замычало

И, неожиданно пав, не дождавшись ударов смертельных,

Скудною кровью слегка подставленный нож обагрило.

600 Даже больное нутро утратило истины знаки

И откровенья богов: и туда проникла зараза.

Возле священных дверей распростертые видел я трупы,

Возле самих алтарей, — чтоб смерть ненавистней казалась!

Петлей иные себе запирают дыханье и гонят

605 Смертью свой смертный страх, торопят грозящую гибель.

Мертвых выносят тела без обычных торжеств погребальных

Из дому. Да и врата погребений уже не вмещали.

То, не зарыты, лежат на земле, то без дара слагают

Их на высокий костер; столь почтения нет, что дерутся

610 Из-за костров, и сгорает мертвец на огне у соседа.

Нет никого, кто бы слезы пролил; неоплаканы бродят

Души детей, матерей, и юношей души, и старцев.

Места в могилах уж нет, на костры не хватает поленьев.

И, пораженный таким изобильем несчастий, — "Юпитер! —

615 Я произнес, — о, если не лгут о тебе, что когда-то

К нашей Эгине сходил ты в объятья, к Асоповой дщери,337

Если, великий отец, нам родителем быть не стыдишься,

Иль верни мне моих, иль скрой и меня под землею!"

Молнией знаменье дал он и громом своим благовещим.

620 "Я разумею, и пусть счастливым будет то знаком

Расположений твоих! — я сказал, — и залогом да будет!"

Рядом случайно был дуб, редчайший, раскидист ветвями —

Взрос от додонских семян338 и Юпитера был он святыней.

Длинный строй увидали мы там муравьев, собиравших

625 Зерна, маленьким ртом таскавших великие грузы

И по морщинам коры проходивших единою тропкой.

Их подивившись числу, — "О отец благодатный! — сказал я, —

Столько же граждан мне дай и пустынные стены восполни!"

Дуб задрожал, и в ветвях, без ветра в движенье пришедших,

630 Некий послышался шум. Содрогнулись от жуткого страха

Члены мои, поднялись волоса. Однако же землю

Облобызал я и дуб: не смея признаться в надежде,

Все же надеялся я и в душе упованье лелеял.

Ночь наступила, и сон утомленным тревогами телом

635 Овладевает. И дуб мне привиделся тот же, и столько ж

Было ветвей у него, и столько ж в ветвях насекомых

Было на дубе, и сам задрожал он таким же движеньем

И зерноносный их строй раскидал по полям под собою.

Будто бы стали они возрастать все больше и больше,

640 Приподыматься с земли и станом своим выпрямляться,

Стали терять худобу, и множество ножек, и черный

Цвет и уже принимать человеческий начали облик.

Сон отлетел. И кляну я свои сновиденья, тоскую,

Что от богов вспоможения нет. Во дворце же великий

645 Гомон стоял, и как будто бы там голоса я мужские

Слышу, — от них я отвык! Но все я почел сновиденьем.

Только идет Теламон, поспешая, и, двери раскрывши,

Молвит: "Увидишь ты сам, что и веры и чаяний больше!

Выйди!" Я выхожу. Какие в видении сонном

650 Мужи привиделись мне, таких я, в том же порядке,

Вижу и их узнаю. К государю подходят с поклоном.

Зевсу мольбы возношу и меж новым моим населеньем

Грады делю и поля, где былых хлебопашцев не стало.

Их «мирмидоны»339 зову, на породу их тем намекая.

655 Внешность видел ты их. Какие обычаи были,

Те же у них и сейчас: скромны, выносливы в деле,

Крепки добро добывать и хранить добытое умеют.

Биться с тобою пойдут, и духом и возрастом равны,

Только лишь Эвр, счастливо тебя в предел наш принесший —

660 Ибо принес тебя Эвр — полуденным сменится Австром.

Так меж собой говоря и о разных толкуя предметах,

Длинный наполнили день. Вечернее отдано время

Было столу, ночь — сну. Взошло златоликое солнце.

Эвр, однако, все дул и мешал кораблей возвращенью.

665 К Кефалу утром пришли Паллантовы дети,340 поскольку

Старше он возрастом был; а Кефал с сынами Палланта

Вместе явились к царю. Но еще почивал повелитель.